На разезде (СИ)

   Начальник участка встретил его без большой радости, что Егора не особо расстроило, поскольку он понимал, что сугубо штатский специалист может сомневаться в способностях отслужившего, хотя и в строительных войсках, выпускника строительного техникума. Тот, посетовав на то, что объём работ и численность работников участка невелики,  внимание к ним, как к субподрядчикам, тоже, сказал, что собственного жилья у них нет,  все, от начальника до простого рабочего, живут на съёмных квартирах, и предложил ему поселиться в доме у одинокого девяностолетнего деда, поскольку более приемлемое жильё уже занято. Не избалованный жизнью Егор согласился, предполагая при том, что не задержится на участке более полугода, и отправился на эту квартиру.

                                                                         4.

   Дом был просторный, пятистенный и, как показалось Егору вначале, двухэтажный. Позднее он узнал, что нижнюю часть дома занимали двор и скотный хлев, а верхняя жилая часть делилась на «летник» и «зимник», причём зимник был меньшего размера, очевидно, по  причине экономии тепла. Хозяин дома был старый комяк, благосклонно встретивший постояльца, выделивший ему на ночлег единственную в избе старую железную кровать, сказав при этом, что сам спит на большой русской печи.

   Так началась для Егора трудовая жизнь после армии. Он быстро вошёл в коллектив, а поскольку знал дело, которым занимался, то скоро обзавёлся и авторитетом среди рабочих и начальства. Возвращаясь домой после работы, много говорил о жизни со старым хозяином, у которого никого не было из родных: жена умерла десять лет назад, а сыновья, коим сейчас было бы уже под шестьдесят, погибли на войне, не оставив ему внуков. В молодости, во время гражданской войны, он воевал против Махно, а потом всю жизнь занимался охотой, не оставив это занятие и в свои ветхие годы, в чём убедился Егор, увидев белоснежные шкурки горностая, выделанные им недавно. Старик рассказывал, как в прежние годы селяне делали квас из берёзового сока, как собирали утиные яйца на лугах, словно картошку в поле, а утиные выводки бросались под ноги людям при виде ястреба в небе, как вместо семечек на вечеринки молодёжь брала с собой сушёное заячье мясо. В Отечественной войне он уже не участвовал, всё так же занимаясь охотой, что считалось важным государственным делом, поскольку, не смотря на тяжёлые годы, за шкурку куницы, к примеру, охотнику давали пуд муки. Позднее, после постройки железной дороги, про которую старики, увидевшие её впервые, снисходительно говорили: «Что это за железная дорога такая?! Положили две железные жерди, и всё!», - зверья и дичи в этих местах стало меньше. В одиночестве доживая свои годы, старик перечислял какие-то  полагающиеся ему пособия в один из областных детских домов, а его самого изредка навещал друг погибшего сына.

   Со временем беседы хозяина с постояльцем становились всё короче, потому что Егор начал усиленно заниматься изучением английского языка и готовиться к экзаменам в институт, собираясь поступать туда летом. Вечерами, после работы, и в выпадавшие изредка выходные, он почти не выходил из дома, занимаясь этими делами, и старый хозяин квартиры уже начал подтрунивать над ним, в шутку называя «баптистом». С наступлением весны, между тем, всё изменилось: оживилась и деревенская молодёжь, и молодёжь, прикомандированная  на строительство, собираясь субботними и воскресными вечерами в деревянном сельском клубе, где устраивали танцы и игры, и куда, однажды, друзья уговорили прийти и Егора. Его внимание сразу же привлекла видная, симпатичная девушка,  которая вела себя в клубе уверенно, по- хозяйски, чувствовалось, что она имела авторитет у местной молодёжи. Танцуя с ней, взбалмошно что-то говорил о весне, о весеннем настроении, о том, как весна влияет на поведение людей; Тоня же весело и задорно смеялась, всем видом показывая, что ей нравится игра, им затеянная. Он проводил её домой после вечеринки, и она рассказала, что работает на железной дороге, дежурит на разъезде, за рекой;  у калитки хотел  поцеловать её, она же решительно пресекла его попытки и, весело смеясь, скрылась в сенях. Они встретились на другой день у неё дома, точнее, в половинке дома, что  занимали вместе с подругой, сменщицей по работе, тогда как вторая его часть была занята семьёй охранника моста. Во время этой встречи Тоня сказала, что на другой день выходит в ночную смену на переезд. Егор попросил разрешения прийти к

                                                                         5.

к ней, на это она заявила, что мост охраняется, и что его вряд ли пропустят по нему охранники. Его намерение  было твёрдым, и вечером следующего дня, уже в глубоких сумерках, взяв в руки трехметровую палку, он направился по весеннему, размытому, рыхлому уже и, местами, в промоинах льду на другой берег реки. Переправа оказалась благополучной,  их встреча состоялась в деревянном маленьком домике-будке, где дежурила Тоня, где находилось какое-то оборудование, назначение которого Егору было неизвестно, да и мало его интересовало, зато они вместе встречали и провожали проходившие мимо поезда; а, однажды, когда проводили очередной состав и вошли в будку, девушка обнаружила, что стрелка, переводящая встречные составы, не вернулась в исходное положение. Очень расстроившись, она позвонила дежурному по станции, и тот велел перевести стрелку вручную. Вернувшись на пост и успокоившись, сказала, что если б он не вышел с ней встречать проходящий поезд, она б подумала, что это он что-то сделал с оборудованием, поскольку ничего похожего с ней ещё не было. Поздно ночью Егор всё тем же путём, через речку, где почти повсеместно уже были забереги и множество промоин, вернулся к себе на квартиру.

   Потом они встречались несколько раз у неё дома, когда подруга уходила на ночное дежурство и Тоня оставалась дома одна, не требуя друг от друга каких-либо обязательств и обещаний, находясь в состоянии юношеской беспечности и безрассудства. Был ли он влюблён, спрашивал себя Егор позднее и понимал, что любовь была очень вероятна, исходя из того, как сложились обстоятельства позднее, и как девушка повела себя в этих обстоятельствах; обстоятельства же сложились глупым образом, а последствия оказались фатальными.

   В дом, соседний с тем домом, где жил Егор, поселилась молодая девушка, ветеринар, направленная в местный колхоз из района. Встречаясь мельком несколько раз, он успел познакомиться с ней и, не подозревая, что может произойти потом, пригласил её в клуб очередным субботним вечером. Та охотно согласилась, а когда они вместе вошли в помещение клуба,  парня взяла оторопь при виде того, как изменилось лицо Тони: улыбка мгновенно сошла с него, и она побледнела. Отвернувшись от Егора, девушка взяла за руку местного паренька, сказав ему: «Проводи меня, Вася!», и они ушли, а юноша остался в растерянности и бездействии, понимая, что обидел девушку, и ревнуя за просьбу к другому проводить её. Пересилив ревность, он пришёл к её дому; в окнах горел свет, и парень подошёл к окну, не решившись постучать в дверь. Тоня сидела на кровати, держа на коленях аккордеон, и тихо играла, безучастный взгляд её был направлен в пол; на его стук в окно она отложила аккордеон, подошла к окну, взглянула на него и задернула плотные занавески; тому же ничего не оставалось делать, как постучать в дверь. На стук никто не откликнулся, последующие попытки тоже были безрезультатны, а вдобавок ко всему погас и свет в её окнах: было понятно, что девушка не хочет с ним общаться. На следующий день всё повторилось похожим образом, но парень не собирался отступать, и, если бы не последующие события на работе, он добился бы прощения девушки.

   Ещё зимой из разговора с начальником участка, он узнал, что летом, возможно, трест будет набирать сотрудников для работы за границей, и, не придавая особого значения этой сомнительной, как ему казалось, новости,  заявил, что был бы не прочь поработать там два года, именно на такой срок  должен был заключаться контракт. И вот сейчас, когда этот случай уже забылся, из центральной конторы управления пришло распоряжение с тем,