Детства чистые глазенки (СИ)

Детства чистые глазенки

Детство у нас с младшим братом Пашкой было суровое, но интересное. Раньше детям было проще. Во всяком случае, в деревне. Да, могли в воспитательных целях избить родители, да могли ограбить другие дети (хотя к нам это не относилось). Да, мать пугала нас милицией и наркоманами, которые якобы похитят нас для того чтобы сделать из наших мозгов наркотики. Ума не приложу, откуда ей в голову забралась эта дикая мысль, но, тем не менее, внушала она нам ее часто. Особенно Пашке. Видимо считала, что его мозги более подходят для производства «опиума для народа». А может просто больше о нем волновалась, как о младшем ребенке? Не знаю.

Но при этом мы с братом были напрочь лишены страха современных российских детей перед педофилами. В это трудно поверить, но педофилов мы совершенно не боялись, потому что всех взрослых боялись одинаково.

– Никому нельзя верить! – внушала нам сильно «повернутая» на различной мистике мать. – Могут порчу навести!

– Кругом враги, никому нельзя верить! – вторил ей отец. – Обманут, оберут, еще и в ухо нассут!

Поэтому мы взрослых и опасались. Я, пока жили в деревне Пеклихлебы, до самого рождения брата прятался от чужих людей под кровать. Однажды мать пошла в магазин, возвращается и на лестнице слышит мой дикий крик. Я как-то открыл входную дверь и, увидев соседей, убежал в спальню, где забился под родительскую кровать и истошно кричал. Бедные соседи пытались меня вынуть, но кровать была низкая, и они не могли меня достать. Насилу тогда мать меня выманила и утихомирила.

Потом родился брат и вскоре мы всей семьей переехали в деревню Горасимовка. Пашка там прятался от незнакомых людей в большом чемодане, стоящем на веранде. Когда брат подрос, то при приходе кого-нибудь к нам в дом прятался под столом в прихожей и из-под свисающей почти до пола скатерти подслушивал разговоры взрослых. Вот так и жили, стараясь уберечься то от порчи, мнящейся матери, то от многочисленных врагов, возникающих в больном сознании отца.

Однажды летом поехал я в школу в Алешне, проходить практику. Так называемая «пятая трудовая четверть». Работа тогда заключалась в прополке принадлежащих школе посадок овощей. А тут внезапно пошел дождь, и наш класс отпустили по домам. Не изверги же учителя, чтобы под дождем заставлять полоть. В классе почти все были местные, они радостные побежали домой, а мне до деревни двенадцать километров, поэтому потопал я уныло под дождем на поворот – ждать попутки до Горасимовки. Стою со своей тяпкой как тополь на Плющихе, и тут с трассы сворачивает незнакомый грузовик. Я обрадовался, тогда как раз дорогу асфальтовую к нам в деревню строили, и грузовики довольно часто сновали туда-сюда. До Горасимовки доезжали за песком на карьере, а асфальт откуда-то из района привозили, даже не знаю откуда. Я вскинул руку. Грузовик остановился. Я открыл дверь и залез на подножку со стороны пассажирского сидения.

– Здравствуйте. До Горасимовки подвезете?

– Нет, я туда не еду, – ответил водитель. – На полдороги сворачиваю. Поедешь?

Я прикинул, что ждать под дождем до обеда, пока приедет деревенский автобус за школьниками, никакого смысла нет, а если хотя бы полпути проеду, то уже неплохо будет. Там, глядишь, и дождь поутихнет, дойду до дома не спеша.

– Поеду, – я забрался в кабину, поставил возле левой ноги тяпку, и закрыл дверь.

Машина тронулась с места.

– А ты чего тут спотыкаешься? – поинтересовался шофер.

– Тут понимаете, какое дело, – вспомнив заветы матери, что с незнакомыми надо держаться вежливо, но ничего им толком не рассказывать, чтобы не сглазили, начал я, – я в школе учусь.

– Это понятно. Но сейчас же лето. На «второй год» остался?

– Нет, просто у нас практика, а классная руководительница сломала ногу, и нас отпустили.

– Ногу сломала?

– Да, мы пололи у нее на огороде картошку, она поскользнулась и хрясь!!! Нога в трех местах поломана!!! Кости торчат!!!

– Какой ужас. А как тебя зовут?

– Миша, – недолго думая соврал я. Имена незнакомым людям говорить мать тоже запрещала. – Мы переселенцы, из Москвы приехали в Горасимовку жить.

– А в Москве чего вам не жилось?

– Отца посадили. Он соседа убил молотком, и мы уехали.

– Да что ты говоришь! – он искоса посмотрел на меня. – А за что?

– Да поспорили, кто самый лучший клоун СССР: Олег Попов или Юрий Никулин.

– Охренеть просто!

– Вот и живем у дедушки теперь. Он командиром партизанского отряда был, до сих пор немцев не любит.

Тем временем машина доехала до развилки: направо была дорога на Жуково, а налево на Горасимовку. Водитель повернул в сторону Горасимовки и машина покатилась с горы. Интересно, а где он там сворачивать собирается? – подумал я, продолжая безудержно врать.

– У нас недавно немцы приехали, переселенцы с Поволжья, так он их дом поджег!

– Страшная у вас какая жизнь, – он переключил передачу. – И как тебя мать не боится одного отпускать?

– А чего бояться то? – на миг ослабив бдительность, наивно спросил я.

– Мало ли… – он вновь задумчиво покосился на меня.

Я насторожился и замолчал. Машина проехала еще километра четыре, и шофер остановился.

– Мне направо тут, – он повернулся ко мне.

Не знаю, то ли пошутить он решил, слушая мое вранье, то ли и правда это педофил какой был, но он внезапно подался ко мне, вскинул руки и заорал:

– У-у-у-у-у!

Скажу честно, напугал он меня очень сильно. Недолго думая, я изо всех сил ткнул торцом рукоятки тяпки ему в глаз и рванул дверь. Сзади раздался крик боли. Не оглядываясь, я вывалился из кабины, напоследок махнув назад острием крепко зажатой в левой руке тяпки. Судя по ощущениям попал во что-то мягкое. Обратным движением откинутая тяпка угодила в лобовое стекло, которое хрустнуло и покрылось паутиной трещин. Я свалился на обочину, ободравшись об гравий, оттуда в глубокий, заросший кустами кювет и со всех ног кинулся бежать.

Километра три я так бежал вдоль дороги сломя голову, но тяпку умудрился не потерять. Когда выдохся, то упал в кустах и долго лежал, сквозь хриплое дыхание пытаясь услышать шум погони. Отдышавшись, осторожно выбрался на дорогу и пошел домой, вздрагивая при каждом шуме. Пару раз прятался в кювете, заслышав звук едущих машин, но это оказались другие машины. Дома мне попало за порванную рубашку и ободранный бок, но про напавшего шофера я родителям не рассказал, опасаясь, что мне сильно попадет.

Машину эту я больше на дороге не встречал… Но на всякий случай кроме тяпки брал с собой на практику нож.