И посадил дед репку

Мишель Вико

«И посадил дед репку»

— Смотри старуха, какие мне семена нынче дали, — гордо протянул раскрытую ладонь Агафон Анатольевич перед своей супругой, хитро улыбаясь в седую, густую бороду.

— Что это? — чуть ли не испуганно спросила Зинаида Викторовна, недоверчиво бросив взгляд на скромную горсточку семян.

И если в голосе её, к небольшому испугу, словно едва слышимым эхом, просквозил слабый оттенок растерянности, то в глазах отчётливо прорисовалось чувство ужаса, будто ей в эту минуту под самый нос, поднесли живую гадюку.

— Репа, что ли? — углядев знакомое в семенах, с трудом выдавив из себя, предположила Зинаида Викторовна, переведя взгляд на весёлое лицо деда.

— Она и есть, репка, — торжествующе глядя на жену, подтвердил Агафон Анатольевич, убирая ладонь. — Специальный сорт, особой высокой урожайности. Импорт.

— Ишь ты, — удивилась Зинаида Викторовна, собираясь отвернуться от мужа к прежнему занятию, за которым её застал дед. — А что ж так мало дали–то?

— Так это же на пробу выделили, — жестикулируя перед своей старухой сжатой ладонью в которой оставались семена репы, пропел Агафон Анатольевич. — К тому же страшнейший дефицит и редкость.

— И куда теперь ты с этими семенами? — берясь за утюг, спросила Зинаида Викторовна, видя, что её супруг направился к выходу из комнаты.

— Пойду сажать, — махнул рукой дед, не оборачиваясь.

Оказавшись в огороде, который начинался сразу за углом старой деревенской избы, Агафон Анатольевич взял в руки приготовленную лопату и, подойдя к грядке, находившейся возле большого парника, принялся за работу.

А Зинаида Викторовна, оставшись в избе, недолго владела утюгом. Очень быстро проиграв битву с навалившимся в душу любопытством, она бросила неторопливую глажку белья и, подскочив к окошку, чуть сдвинула в сторону занавесь, дабы подглядеть за тем, что делал сейчас в огороде её старик.

— Подсунули, поди, какую–нибудь залежавшуюся ерунду, что самим совсем негоже, а сказали, будто заграничная вещь, — тихо проворчала Зинаида Викторовна, наблюдая за действиями деда. — Выкинуть враз, рука не поднялась, вот и раздают налево да направо.

— Ты что Зинаида недовольствуешься в одиночестве? — спросила соседка, появившись на пороге комнаты.

Она, входя в избу, слыхала, как Зинаида Викторовна что–то бормотала себе под нос глядя в окошко, а что за слова звучали с её уст, разобрать так и не смогла. Одно было ей сейчас ясно, хозяйка дома была явно чем–то недовольна.

Обернувшись, Зинаида Викторовна сразу вернулась к оставленному белью. При этом она придала выражению своей физиономии самый постный вид. А чтобы глаза её не выдали, она и вскользь на соседку не взглянула, уделив всё внимание только белью и утюгу.

В довершении же конспирации, голос которым она ответила пришедшей к ней соседке, был тоже постным:

— Да мой дед пошёл в огород репу сеять.

И не успела соседка поинтересоваться, тем, что сейчас услышала насчёт репы, как Зинаида Викторовна её опередила, задав свой вопрос. А так как она не смотрела на неё, то и вопрос оказался невпопад.

— Почаёвничать зашла, али так, мимоходом?

— Плетушку вашу возвращаю вам, — поставив на лавку возле входной двери большущую корзину, ответила соседка, не вдаваясь в глубину заданного ей вопроса. — Очень выручили, а то моя–то мала.

— На здоровье, — сухо произнесла Зинаида Викторовна, продолжая гладить бельё.

— Не поздно пошёл дед репу–то сеять? — спросила соседка, присаживаясь на лавку возле корзины.

Спрашивать дозволения хозяйки посидеть у неё в гостях, соседка не собиралась, ибо жили они своими избами рядом уж много–много лет, счёт которым давно потерян, а потому и вели они себя друг с другом всегда запросто.

— Поздно не поздно, да разве мой дед сможет легко успокоиться, коли семена ему кто–то дал, — не отрываясь от дела, ответила Зинаида Викторовна. — Ждать до следующего года долго ещё, вот и пошёл в огород новую грядку возделывать.

— Так у вас же и своей репы в достатке насажено, что было с чужой торопиться? — усмехнулась соседка.

— И я про то, как ты подумала, да говорит семена у него особые, аглицкие, — в порыве чувств выпалила Зинаида Викторовна, бросив свой жаровой утюг.

Я, конечно, немножко поправлюсь — Зинаида Викторовна не бросила свой утюг в буквальном смысле этого слова, а вот то, что она, отставив его в сторону, перестала гладить бельё, является подлинным смыслом прежде сказанной мною фразы.

Итак, оставив прежнее занятие, хозяйка дома присоединилась к пришедшей гостье, заняв место на лавке рядом с нею.

— Уверяет, что репа, даденная ему, особой урожайности. Как вырастет, так нам её на всю зиму хватит.

— Выходит, вам нынче повезло шибко, — качая головой, воскликнула соседка, без какого–либо намёка на проявление зависти.

— Да мы теперь огромный урожай репы снимем, — понесло Зинаиду Викторовну, отразившись на её лице и особо в глазах, важностью.

— Слышь Викторовна, а у твоего деда не будет чуток семян лишних? — с надеждой в голосе, обратилась соседка к хозяйке дома.

— Здесь я тебе могу только одно сказать, — проговорила Зинаида Викторовна, разведя руками, — ступай к моему деду и узнай у него сама. Что через меня спрашивать–то? Чай знакомы тыщу лет, не откажет уж тебе, коли будут лишние.

И чтобы не продолжать беседу, повернувшую не так, как ей хотелось бы, Зинаида Викторовна, не смотря на собственный возраст, резво вскочив с лавки, вновь вернулась к своему белью.

— Доглажу бельё пока утюг горячий! — прокомментировала она возобновлённые действия.

Сказаны слова были, конечно же, для отвода глаз, поскольку в печке после недавнего обеда находилось предостаточное количество углей для утюга, а потому Зинаида Викторовна, вполне спокойно могла бы, и поболтать дальше с соседкой, пригласить её на чай, тем более был повод, чем удивить ещё, кроме разговора о репе, да вот незадача с просьбой насчёт семян, пришлась так не ко двору, что сразу же отбила всю охоту чаёвничать с нежданной гостьей.

— Пойду, спрошу, — сказала соседка, вставая с лавки. — Где говоришь дед–то?

— В огороде был, — махнула рукой Зинаида Викторовна, второй рукой продолжая гладить бельё.

Больше соседка говорить ничего не стала, только кивнув головой хозяйке дома, отправилась искать её деда.

— День добрый Прокофьевна! — громко воскликнул Агафон Анатольевич, завидев приближающуюся к нему соседку. — А я вот вишь, репу сажаю.

— Здравствуйте Агафон Анатольевич, — поприветствовала Наталья Прокофьевна своего соседа, подходя к парнику возле которого тот возился на грядке.

— Не догадываюсь я, от чего ты сегодня ко мне столь официально обращаешься, — усмехнулся Агафон Анатольевич, поднявшись с грядки, и опёршись на черенок лопаты. — Случилось чего?

— Только что от супруги твоей узнала я, что сажаешь ты репу редкого сорта, — обратилась Наталья Прокофьевна к соседу на «ты», приняв во внимание его слова.

— Не то чтобы сажаю, а уж всю до последнего семечка высадил, — вновь усмехнулся Агафон Анатольевич.

— Неужели прям всю?

— Всю, — широко улыбаясь, подтвердил Агафон Анатольевич. — Вот сама смотри, осталось лишь грядку подправить, что и делаю.

— Ах, как жалко, что я опоздала, — сложила перед собой ладони Наталья Прокофьевна. — Хотела ведь у тебя немного семян попросить.

— Так их у меня и было совсем чуть–чуть.

— Что ж теперь поделать, — вздохнула Наталья Прокофьевна, глядя на грядки.

— Не расстраивайся, — стал утешать Агафон Анатольевич, — хорошо взойдёт репа, а там глядишь, и семена будут, поделюсь с тобой.

— Умеешь ты Агафон успокаивать, — улыбнулась соседка.

— Это точно, — еле слышно себе под нос проворчала Зинаида Викторовна.

Она, опять из–за собственного любопытства, оставив свою глажку белья, притаилась возле окна. Только на сей раз щель между занавесок была меньше чем в тот момент, когда к ней заходила Наталья Прокофьевна. И подглядывала она сейчас куда с большим интересом, не забывая также и подслушивать.