Уборщик свиных туш (ЛП)

Уоррен Эллис

Уборщик свиных туш

Dead Pig Collector by Warren Ellis

http://www.warrenellis.com

Через сорок тысяч секунд мистер Сан наконец вышел из блестящих, унылых загонов LAX в дневную влажную жару. Сорок тысяч секунд, более-менее, занимают перелет из Лондона в Лос-Анджелес и механики аэропорта. Он отмерял время в секундах. Одиннадцать часов — это утомительный сон и неторопливый завтрак. Не ощущалось срочности. А сорок тысяч секунд казались временем, что утекает без его участия, оставляя его в тусклом и отрешенном прошлом. За сорок тысяч секунд могло случиться что угодно.

Мистер Сан надел черные очки. Последние примерно полтора года в Британии стояла зима, так что он видел солнечный свет только во время путешествий или по телевизору. Свет Лос-Анджелеса, такой жалящий, оказался ему знаком. Странно, размышлял он, узнать определенный привкус солнечного света по полуденным воскресным фильмам детства.

Он уже достал пачку сигарет и зажигалку из верхнего кармана сумки на колесиках. Зажигалка была подарком от кого-то из целого легиона дядюшек и тетушек, что останавливались в Лондоне проездом в Китай или бог знает куда еще. Плоский двухдюймовый брусок, заряжающийся от USB, в нем был и ультрафиолетовый фонарик для поиска водяных знаков на банкнотах, и собственно нить накаливания. У мистера Сана в 2009 году был мобильный с зажигалкой — китайский SB6309 с нитью накаливания под отъезжающей панелью на задней стороне телефона. Ему нравился этот дурацкий телефон, но в итоге бизнес потребовал, чтобы он пользовался чем-то поумней. Но его он все-таки не выкинул, и иногда доставал дома из тумбочки и зажигал себе «Данхилл», только чтобы вновь испытать это нежное и приятное удовольствие. Уникальная вещица; невинная забава, что редко встречались в его личной или профессиональной жизни.

Обычно мистер Сан выкуривал сигарету за четыре минуты. Так он прожег еще двести сорок секунд. Покуривая, наблюдал, как его нынешний телефон, довольно современный, но совершенно безликий, наконец нашел 4G. Он открыл приложение, которое показывало на десять секунд фотографии, а потом безопасно их удаляло. Пока никаких сообщений от клиента. Он обнаружил, что это его на удивление встревожило. Прошло уже сорок тысяч секунд, а ничего так и не случилось. Мистер Сан почти обиделся. Он раздавил сигарету каблуком спортивного ботинка, аккуратно поместил окурок в урну и прошел через вестибюль заказать такси у служащего.

Добрых три тысячи шестьсот секунд такси пробиралось от LAX до Западного Голливуда. Мистеру Сану не нравился Лос-Анджелес. Он никак не мог определить в нем центр. Город казался ему болтающимся на вершине мира, как созвездие, что упало и свесилось с покосившегося каркаса бесконечной, сводящей с ума дороги. В Лос-Анджелесе мистер Сан прибывал по назначению только чудом, никак не находя в маршруте хоть какой-то логики или структуры.

В этом районе он обычно останавливался в «Марк Отеле», бутик-отеле нулевых, что сполз к грязному блеску и унылой штукатурке бюджетного жилья в 10-х. «Шато Мармонт» находился оттуда всего в пяти минутах, и был куда красивее, но туда люди приезжали, чтобы на других посмотреть. Мистер Сан и сам, иногда обедая в открытом ресторанчике «Мармонта», становился жертвой этого увлечения. Стоит заметить одно полузнакомое лицо — умирающая актриса, которую ты видел изруганной на обложках журналов, почти знаменитого актера, какого замечал на некоторых церемониях наград, на которые натыкался по телевидению отеля в бессонные ночи — и начинаешь выискивать еще.

В вестибюле «Марка» обретались иные типы. Сюда люди — не знаменитые, и, вероятно, не особенно умные — приезжали себя показать, но при этом сами не замечали никого вокруг. Мистер Сан в своем сером костюме с деловой сумкой на колесиках был практически невидим среди томных унылых созданий, раскинувшихся в вестибюле на низких софах и не внушающих доверия серебристых креслах-мешках. Регистрация всегда была болезненно утомительным процессом. Персонал казался слишком рафинированным и вряд ли зарабатывал здесь на жизнь, а сразу за ресепшном стоял огромный аквариум с девушкой. То, что осталось от артистических дней «Марка» — законодателя моды. Кто-то решил, что это очаровательно и богемно — держать в аквариуме по ночам полуголую девицу. Но мистеру Сану всегда казалось, что это скорее безрадостный обвинительный акт культуре Лос-Анджелеса — или, пожалуй, иллюстрация того, что у Лос-Анджелеса вовсе нет собственной культуры, лишь огромная коллекция неверных трактовок творческих историй других, настоящих городов.

Он был недоволен собой, что так снисходительно отнесся к девице в аквариуме. Он счел ее недокрасивой — из тех, кто позирует для классов художников в жалких общественных колледжах. А потом вновь надевает дешевые шорты и рубашку своего бывшего и бродит среди мольбертов, поражаясь, какая же она гротескная, раз вызвала к жизни в безжалостных угольных мазках столько уродства. Она лежала на незагорелом животике в аквариуме, медленно покачивая ногами в мозолях, одетая в оранжевое бикини из магазина «Все по доллару», тыкая в MacBook Air, инкрустированный стикерами.

Он безмолвно извинился перед ней за свою неприязнь, стыдясь яда, что вскипел в нем за три-четыре сотни секунд, пока он тут стоял. Но ему всегда было непросто регистрироваться в «Марке» с телом в аквариуме перед глазами. Ведь мистер Сан зарабатывал тем, что убивал людей и избавлялся от тел.

Номер мистера Сана мог похвастаться балконом и вертикальной пепельницей, прикрученной к внешней стене. Сам номер был в пределах ожидаемого: широкая кровать с выцветшим бельем, вытоптанный коврик, голые стены, слегка рябые от десяти лет коррозийного пота в воздухе. Но балкон действительно был поводом для гордости. Он свисал с той стороны отеля, что была далека от шума города, выходя на ощетинившийся деревьями диск перемешанной грязи, который его посетители считали парком для выгула собак. Мистеру Сану он казался исключительно средневековым, и он задумался, сколько собак в нем умерло. Однако все же было приятно выйти на балкон и выкурить сигаретку, будучи избавленным от вида города, позволить сумеркам Лос-Анджелеса слегка согреть его кости. Большим пальцем он набил сообщение своей девушке, которое она не увидит до утра по Гринвичу, тем выполнив все намеченные на день задания. Он с теплом предвкушал доставку еды, которая в «Марке» была хороша — карпаччо и сэндвичи со стейком — и пару часов американского телевидения перед заслуженным сном. Утром ему надо было кое-кого убить.

И утро выдалось великолепным. В ресторане в стиле забегаловки в вестибюле отеля мистер Сан заказал кофе и кашу, которую местные настойчиво именовали «овсянкой». Украдкой запил кофе две таблетки лоперамида. Они и продукты с низким гликемическим индексом, которые он потреблял последний день, помогут держать кишечник под контролем, как он предпочитал для работы. Он снова проверил сообщения на телефоне. Клиент ответил. На фото был сам клиент, обвисший мужчина с красными мешками под глазами, показывающий пальцы вверх под аккомпанемент маниакальной улыбки. На тексте поверх фотографии было написано «Пора за работу!» Мистер Сан предположил, что это какое-то дружеское напутствие. Далеко не в первый раз он посчитал своего клиента несколько придурком.

После завтрака он посетил ресепшн и поинтересовался, не оставляли ли ему почту. Оставляли. Большой картонный конверт. Он подчеркнуто открыл его на глазах у портье, достал толстый сценарий, упакованный в целлофан. Закатил глаза, и портье сочувственно улыбнулся. Он улыбнулся в ответ, благодушно пожал плечами и, взяв сценарий под мышку, вернулся в номер. Только в Лос-Анджелесе изучение сценария — совершенно незапоминающаяся информация. Так он стал неособенным. Одним из десяти миллионов, бесцельно кружащих вокруг кинобизнеса.