Капитанская дочка

Александр Костюнин

Капитанская дочка

Рассказ

Вся команда немецкого сухогруза «OSTERHOOK» собралась в кают–компании на торжественный ужин по случаю католического Рождества.

Кок сервировал стол в высоком, круто накрахмаленном колпаке, в белом фраке с чёрными пуговицами и отутюженных, как бритва, чёрных брюках. Это не было маскарадом — подобную форму одежды на праздничный случай предписывал регламент немецкой компании–судовладельца. Но не только парадной униформой распорядителя камбуза отличалось застолье… На столе красовались запотевшая бутылка шампанского, пузатый французский коньяк, в глубоких тарелках заморские фрукты–овощи и — гвоздь гастрономической программы — запечённая индейка, нашпигованная сухофруктами да всякими пряностями.

К капитану сейчас только прибыла на побывку семья. По левую руку от Александра Владимировича сидела и светилась от счастья жена… Дочурка — школьница младших классов — нетерпеливо егозила: то забиралась к маме на колени, то опускалась под стол, то, игриво пританцовывая, приподнималась на цыпочках, вишенками карих глаз высматривая вкусности. В кают–компании царила неловкая тишина, кэп молчал, потому молчали все, одурманенные к тому же чарующим ароматом индейки. Матрос Толик журча сглатывал слюну, оправдывая своё прозвище Желудок. Да весь списочный состав сухогруза, пятеро энергичных мужиков, к трапезе были не то что готовы, — едва сдерживались. Моряки поглядывали друг на друга, вопросительно на капитана, тот лишь загадочно улыбался. К столу явно ждали кого–то… Наконец в коридоре послышались лёгкие шаги, и кэп взял слово:

— Уважаемые моряки славного парохода «Остерхук», сейчас я познакомлю вас с новым членом команды…

— ???

Лица старпома, матросов, боцмана застыли в недоумении.

— Из Санкт — Петербурга в Италию идём в новом составе!.. — капитан прервал речь и, выдержав паузу на манер конферансье, добавил, — А вот и она!

— ОНА? — взъерошив бороду, переспросил изумлённый старпом.

— Да.

Дверь несмело приоткрыли, и пред командой чудным видением предстала восхитительная дева: живые карие глаза, нежный румянец, открытая улыбка, роскошные тёмно–русые волосы до поясницы; серая эффектная туника с напуском подчёркивала спортивную фигурку.

Лёгкий ток пробежал по мужчинам…

— Разрешите представить: старшая дочь Юлия. Не успел проинструктировать: волосы по технике безопасности нужно укладывать.

— Не–веееста!

— …Школьница выпускного класса.

— А по должности?.. — поинтересовался въедливый боцман.

— Капитанская дочка.

— !!! — моряки с живым интересом и почтением взирали на гостью.

Капитан поднял бокал. Третий тост по традиции — за тех, кто в море! Четвёртый — за праздник! Лишь тогда, под нежный хрустальный перезвон, и на борту сухогруза «Остерхук» наступило католическое Рождество.

Остерхук этот когда–то давным–давно был прославленным пиратом — повод весомый, чтобы арматор назвал его именем одну из своих посудин. Немецы так и поступили, а затем передали сухогруз под флагом Гибралтара [1] в чартер шведской компании. Передали вместе с нами — «движимым имуществом». Команда наша небольшая: пять членов экипажа и капитан [2]. Капитан на иностранном судне — «представитель судовладельца»! В контракте так и указывают, чёрным по белому: «master». Привыкли в Союзе: равенство! братство! А у капиталистов социальные барьеры всячески подчёркивают.

С немцами у меня не первый контракт, но ни разу не случалось зимой оказаться в Санкт — Петербурге. До дома — рукой подать, стало быть, можно вызвать жену с дочурками. О предстоящем маршруте знал загодя, знал также, что следом пойдём на Италию. Вот тут у меня и созрел грандиозный план: Юлька, старшая дочь, мечтала в Италии побывать с самого детства, книжки исторические читала, открытки собирала, на глобус засматривалась… «Может, в загранку взять и её?» — мысль эта промелькнула яркой падающей звездой и показалась столь желанной, сладкой!.. столь навязчивой, что я, не откладывая, связался с домом. У меня на теплоходе спутниковая связь «Инмарсад-С» — отправка на телекс, факс, емейл, у жены дома интернет. Написал, мол, так и так, в кои–то веки заходим в родные широты, и — Юльке: «Если хочешь, давай!» Дочь загорелась: «Папочка, круто! Хочу–хочу…» Мамусик тоже обрадовалась: «На судне, зимой! в Италию — сказка! Тем более папа — капитан». Я запросил разрешение у Германии, немцы — ходатайство в консульство, сделали визы, всё оформили. Море — стихия непредсказуемая, точно в назначенный час не угодишь, а коли задержимся… несколько дней плюс к каникулам не повредят. «Последний год детства!» — с грустью подытожили мы с мамуськой.

— Что вы, как узнала, прыгала на одной ноге, — улыбаясь, вспоминала жена за рождественским столом. — Младшая ей вся обзавидовалась.

Юля заворожённо поглядывала на моряков:

— Ещё б не радоваться…

— Слышать ничего не хотела, что класс выпускной, экзамены сдавать. С детства по скаутским лагерям, всяким турслётам. Она у нас любительница приключений, экстрима. Вся в папу…

У меня в душе после этих слов счастье — высоким приливом…

— Ну, в данном случае экстрим исключён, — усмехаясь, поправил старпом. — Увлекательный круиз на комфортабельном теплоходе в отдельной каюте.

Всем сделалось так хорошо: и Юльке — объекту восторженного внимания взрослых; и младшей дочуле, которой всегда славно, развесело, раз семья вместе; и команде, поскольку напряжённый успешный год позади и, значит, можно слегка расслабиться. О нас с мамуськой говорить нечего: от гордости за дочь мы взлетели на самый гребень волны. Единственное беспокойство: сложная ледовая обстановка в Финском заливе… Но, ведь Балтийское море не замерзающее (в порт спокойно зашёл). Совсем на крайний случай дежурят два ледокола, проводят через ледовую корку.

Уже далеко за полночь мы уложили младшую баиньки, сами вышли на палубу. Придерживаясь за пушистые от инея леера, Юлька первой прошла на корму, запрокинув голову, стала кружиться… А небо высокое–высокое, и по нему золотым конфетти рассыпаны горящие звёзды.

— Какая красота! И всё теперь это моё.

— Твоё, твоё, — миролюбиво согласилась мать.

— Давайте споём, — предложила дочь.

Мы с мамуськой подхватили. Старпом залихватски сдвинул мохнатую шапку и тоже:

— Юль, — лукаво ухмыльнулся кок, — Ты знаешь, куда ставится ударение в слове «figgy»?

— На первый слог. Плоды называют фиги или инжир… Фиговый пудинг!

— Это для католиков. Нам правильно петь «фиговый»…

— Шутить изволите?

— Ничуть.

Смешки, общий хохот заглушили конец фразы.

В порту тем временем не прекращалась работа ночной смены: перемещая грузы, повизгивали лебёдкой большие портовые краны; натужно подвывая, швартовались суда; с грохотом круша белые глыбы, передвигался вдоль пирса буксир.