Прометей, или Жизнь Бальзака

В этом аду, где "все дымится, все горит, все блестит, все кипит, все пылает, испаряется, гаснет", Бальзак различает пять кругов. Первый из них - мир неимущих: это рабочий, пролетарий, мелкий лавочник; затем следует второй круг - те, у кого уже есть кое-что за душой: это оптовые торговцы, чиновники, клерки - словом, буржуа. Что нужно буржуа? "Тесак национальной гвардии, к обеду - неизменное мясо с овощами, законным образом сколоченный капиталец, чтобы обеспечить себя на старости лет, и приличное место на кладбище Пер-Лашез". Третий круг этого ада, "который когда-нибудь, вероятно, обретет своего Данте", составляют стряпчие, адвокаты, врачи, нотариусы - все исповедники этого общества, испытывающие к нему презрение. Четвертый круг - люди искусства; лица их поражают своим изможденным, хотя и благородным видом, здесь соперничество и клевета убивают таланты. Наконец, пятый круг - аристократия, владетельная знать, благоухающие, золоченые гостиные, мир богатый, праздный, обеспеченный. Тут все нереально. Под личиной учтивости скрывается упорное презрение. Здесь царят тщеславие и скука. Пустое существование превращает лица в безжизненные маски, в обычную "физиономию богача, искаженную гримасой бессилия, освещенную отблеском золота, утратившую признаки мысли". На нескольких страницах Бальзак создал гигантскую фреску, выдержанную в мрачных тонах, но выписанную превосходно.

Эта напряженная жизнь Парижа, продолжал писатель, идет на пользу кучке избранных существ; тут есть женщины, живущие на восточный лад и сохраняющие благодаря этому свою красоту, здесь можно встретить и прелестные лица юношей. "Со свежим очарованием английской красоты лица эти сочетают выразительность, французскую одухотворенность, чистоту форм. Горячий огонь очей, прелестные алые губы, шелковистый блеск черных кудрей, белая кожа, нежный овал лица превращают этих юношей в прекрасные цветы человеческие, производят блистательное впечатление среди массы тусклых, старообразных, носатых, кривляющихся физиономий".

Таков главный персонаж повести - красивый, как Адонис, и загадочный Анри де Марсе, побочный сын лорда Дэдли, один из Тринадцати. "Для женщины увидеть его значило потерять голову". Но свежий цвет лица и ясные глаза де Марсе - только обманчивая личина, он уже не верит ни мужчинам, ни женщинам, не верит ни в Бога, ни в черта. И вот, прогуливаясь по террасе Фельянов, Анри встречает девушку необычайной красоты, они страстно влюбляются друг в друга. Хотя Пакиту Вальдес, златоокую девушку, ревниво стерегут, ему удается проникнуть в ее жилище. В белом будуаре, словно созданном для любви, в обстановке неслыханной роскоши, она становится любовницей де Марсе. Он обнаруживает, что она девственна и вместе с тем уже достаточно опытна. Паките ведомо наслаждение, ибо она любит женщину, ту, что поручила стеречь ее мулату, готовому на все, даже на убийство, женщина эта - маркиза де Сан-Реаль, она также дочь лорда Дэдли и сводная сестра Анри де Марсе. Пакита обернулась в саду Тюильри, чтобы получше разглядеть молодого человека именно потому, что ее поразило удивительное сходство между ним и маркизой. Отныне она будет любить одно и то же существо в двух лицах - в облике мужчины и женщины. Это подготовляет свирепую и несколько экстравагантную развязку: в ту самую минуту, когда Анри де Марсе, один из Тринадцати, узнав, что златоокая девушка любит маркизу, врывается с помощью своих друзей в ее дом, чтобы отомстить, маркиза кромсает кинжалом тело изменницы. Брат и сестра оказались с глазу на глаз в залитой кровью комнате. Маркиза уйдет в монастырь; Анри станет любовником Дельфины де Нусинген.

Такова, писал Гуго фон Гофмансталь, "эта великолепная, незабываемая история, где сладострастие рождается из тайны, где во время бессонной парижской ночи Восток раскрывает свои тяжелые веки, необычайные приключения переплетаются с действительностью... и настоящее освещается таким ярким светом факела, что начинает походить на ослепительные сновидения стародавних времен... Ее начало могло бы принадлежать Данте, конец словно взят из "Тысячи и одной ночи", а вся она могла выйти только из-под пера того, кем написана". Вот мнение поэта. По правде говоря, излишества в описаниях роскоши и выспренность стиля несколько шокируют. Однако следует помнить мудрую фразу Латуша: "Оставьте темное пятнышко под левой грудью вашей возлюбленной, - ведь это же родинка".

Тема произведения, несмотря на всю занимательность сюжета, привела в ужас госпожу Ганскую; Зюльма Карро также в негодовании отвернулась. А между тем Бальзак был не первым романистом, проявившим интерес к лесбийской любви. Он был знаком с эротической литературой XVIII столетия, и "Монахиня" Дидро открыла ему глаза на неистовые проявления этой страсти. В книге Латуша "Фраголетта" говорилось о двусмысленной дружбе между леди Гамильтон и неаполитанской королевой Марией-Каролиной. Сам Бальзак писал в "Физиологии брака": "Юная девушка, быть может, сохранит в пансионе девственность, но отнюдь не целомудрие", и он описывал там "первые утехи, робкие проявления сладострастия, видимость блаженства". В тетради, куда писатель вносил свои планы, упоминается произведение "Любовь в гареме": "Одна из наложниц любит другую, она изо всех сил старается уберечь ее от внимания властелина". Кроме того, Бальзак был наслышан о нежных отношениях между Жорж Санд и Мари Дорваль. Об этом много толковали в столице. Он поселил у себя на улице Кассини Жюля Сандо, "который обожал первую из этих женщин и взял себе в любовницы вторую" после разрыва с Жорж Санд, "ибо вновь обретал этим дивное благоухание минувших дней", как выразился Арсен Уссэ. К тому же Бальзак был близким другом доктора Эмиля Реньо, одного из прототипов Ораса Бьяншона и наперсника четы Сандо-Санд. В послесловии к "Златоокой девушке" Бальзак намекнул, что он имел в виду Мари Дорваль, сказав: "Если кого-нибудь интересует Златоокая девушка, он может увидеть ее после того, как упал занавес, - так актриса, желая получить свой недолговечный венок, поднимается в полном здравии, хотя на глазах у публики была заколота кинжалом".