Агасфер (Вечный Жид) (том 3)

- В самом деле! - воскликнул господин де Монброн. - Это даже странно!

- Странно? - улыбаясь, с нежной гордостью возразила Адриенна. Странно, что герой, полубог, идеал красоты похож на Джальму?

- Как вы, однако, его любите! - сказал граф, глубоко тронутый и почти ослепленный выражением счастья, сиявшего на лице Адриенны.

- И как я должна была страдать, не правда ли? - сказала она после, минутного молчания.

- А если бы я не пришел сюда сегодня, решившись действовать наудачу, что бы тогда случилось?

- Не знаю... Быть может, я умерла бы... потому что ранена... здесь... насмерть, - и Адриенна положила руку на сердце. - Но то, что могло стать смертью... стало теперь жизнью...

- Это было бы нечто ужасное! - сказал граф с дрожью в голосе. Подобная страсть... при вашей гордости...

- Да, я горда, но не самонадеянна... Узнав о его любви к другой... узнав, что впечатление, произведенное на него нашей первой встречей, изгладилось так скоро... я отказалась от всякой надежды... не отрекаясь от своей любви! Вместо того чтобы гнать воспоминания о нем, я окружила себя всем, что могло о нем напомнить. За недостатком счастья бывает горькое наслаждение страдать от того, кого любишь.

- Мне понятна теперь ваша индийская библиотека.

Адриенна, не отвечая на слова, подошла к столу, взяла одну из новых книг и, подавая ее господину де Монброну, сказала с выражением небесной радости и счастья:

- Я не могу отрекаться. Я горда... Вот возьмите... прочтите это вслух. Я недаром говорю, что могу ждать до завтра!

И кончиком своего прелестного пальца она указала графу на то, что следовало прочитать. Затем она забилась в уголок кушетки и в глубоком внимании, склонившись вперед и опираясь подбородком на руки, скрещенные на подушке, с обожанием устремив глаза на индийского Бахуса, стоявшего против нее, приготовилась слушать чтение, предаваясь страстному созерцанию Божества.

Граф с удивлением смотрел на Адриенну, пока та не сказала самым ласковым голосом:

- Только медленнее, умоляю вас.

Господин де Монброн начал читать указанный ему отрывок из дневника путешественника по Индии.

- "Когда я находился в Бомбее в 1829 году, в английском обществе только и говорили про одного молодого героя, сына..."

Граф затруднился разобрать варварское имя отца Джальмы, и Адриенна подсказала ему своим нежным голосом:

- Сына Хаджи-Синга...

- Какая память! - заметил с улыбкой граф и продолжал:

- "...молодого героя, сына Хаджи-Синга, раджи Мунди. После далекой и кровавой горной экспедиции против него полковник Дрэк вернулся в полном восторге от сына Хаджи-Синга, по имени Джальма. Едва выйдя из отроческого возраста, молодой принц выказал чудеса рыцарской храбрости во время беспощадной войны, проявив такое благородство, что его отцу дали прозвище "Отец Великодушного".

- Трогательный обычай! - сказал граф. - Награждать отца, прославляя его в сыне... Как это возвышенно!.. Но какая странная случайность, что вам попалась именно эта книга. Тут есть чем воспламенить самый холодный ум.

- О! Вы увидите, что будет дальше... Вы увидите! - воскликнула Адриенна.

Граф продолжал:

- "Полковник Дрэк, один из самых лучших и храбрых английских офицеров, сказал вчера при мне, что он был тяжело ранен в битве и после отчаянного сопротивления попал в плен к принцу Джальме, который и препроводил его в лагерь, расположенный в деревне..."

Тут граф снова запнулся перед столь же трудным именем, как и в первый раз, и прямо сказал Адриенне:

- Ну, от этого я уж совсем отказываюсь...

- А что может быть легче! - возразила Адриенна и произнесла довольно, впрочем, приятное имя:

- В деревне Схумсхабад...

- Вот непогрешимый мнемонический способ усваивания географических имен! - сказал граф и продолжал:

- "По прибытии в лагерь полковник Дрэк пользовался самым трогательным гостеприимством принца Джальмы, окружившего его сыновними заботами. При этом полковник ознакомился с некоторыми фактами, в результате которых его удивление и восхищение молодым принцем дошли до апогея. Вот два случая, о которых он рассказывал при мне:

В одном из сражений Джальму сопровождал маленький индус, лет двенадцати, служивший у него чем-то вроде пажа или верхового оруженосца и нежно любимый молодым принцем. Мать боготворила этого ребенка и, отпуская его на войну, поручила принцу Джальме, прибавив с достойным древности стоицизмом: "Пусть он будет твоим братом". - "Он будет мне братом", отвечал Джальма. Среди кровавого бегства ребенок был серьезно ранен, а лошадь под ним убита. С опасностью для жизни, в суете поспешного отступления принц возвратился за мальчиком, положил его впереди себя на седло и поскакал... Их преследовали... выстрел попал в коня, но они смогли еще доскакать до джунглей, где лошадь пала. Ребенок не мог идти. Джальма взял его на руки и спрятался в чаще. Англичане тщетно искали в джунглях, обе жертвы ускользнули. После суток опасных блужданий, неимоверных тревог и трудностей принц, продолжая нести мальчика со сломанной ногой, достиг своего лагеря и произнес совершенно просто: "Я обещал его матери быть ему братом и поступил, как брат".

- Это великолепно! - воскликнул граф.

- Читайте дальше... О! Читайте! - просила Адриенна, отирая с глаз слезы и не сводя восторженного взгляда с барельефа.

Граф продолжал:

- "В другой раз принц Джальма на заре отправился в лес в сопровождении двух черных рабов за выводком только что родившихся тигрят. Логовище было найдено. Тигр и его самка еще не возвращались с охоты. Один из рабов забрался через узкое отверстие в берлогу. Другой, вместе с принцем, занялся устройством ловушки для тигра и его самки. Со стороны отверстия пещера располагалась почти отвесно. Принц ловко влез на вершину, чтобы помочь прикрепить срубленное для западни дерево. Но внезапно раздался страшный рев, появилась самка и одним ударом лапы раскроила череп рабу, укреплявшему дерево внизу; оно упало и легло поперек входа в пещеру, мешая самке проникнуть в нее и загораживая в то же время выход негру, который спешил выбраться оттуда с маленькими тигрятами.

Двадцатью футами выше, на каменной площадке, принц, лежа на животе, видел это ужасное зрелище. Тигрица, разъяренная ревом своих детенышей, грызла руки негра, который, стоя в пещере, старался удержать ствол дерева, являвшийся его единственной защитой, и испускал жалобные крики".