Подруги

Простые деревенские люди.

На станции Брайена встретил отец Линды. Поезд пришел с опозданием. Мистер Джоунз в мешковатом синем костюме и в ботинках с задранными носами расхаживал взад и вперед по платформе. Брайен подумал, что в таком же мешковатом костюме его собственный отец приходил в школу на торжественное вручение наград в конце учебного года. Ему некстати вспомнились служащие киностудии, в светло-серых, с иголочки, костюмах, вспомнились их гладкие, тщательно выбритые подбородки, их спортивная подтянутость. Отец Линды оказался худым, похожим на хорька, с вороватыми лисьими глазками, неопрятным, как неподстриженная изгородь осенью; у него были красные руки с толстыми пальцами, а под ногтями темнело засохшее смазочное масло. Когда он говорил, один глаз у него начинал бегать.

— Надо поторапливаться, — сказал мистер Джоунз. — Линда заждалась.

Они сели в потрепанный пикап; на месте снятых задних сидений были сложены пластиковые мешки от удобрений и мотки веревок; добро охраняла вертлявая, шумливая собачонка, на редкость уродливая. Всю дорогу она оглушала их своим лаем, и разговаривать было невозможно.

В гараже была одна-единственная заправочная колонка, и на ней висела табличка «Бензина нет». Гараж замыкал вереницу неприглядных домов еще довоенной постройки, в стороне от главной улицы. Отбиваясь от собаки, которая хватала его за пятки, Брайен побежал наверх переодеваться. Он попал в тесную комнатенку, все стены которой были оклеены разными обоями; в ней с трудом помещались две кровати и три гардероба, поперек кроватей лежали доски, и на них шесть подносов с сосисками. Когда Брайен поднимался по лестнице, он мельком увидел Линду в ослепительно белом платье из терилена. Ему показалось, что она послала ему воздушный поцелуй.

Что же я делаю, подумал Брайен, пытаясь завязать галстук перед зеркалом, разукрашенным пластмассовыми бусами, поздравительными открытками, всевозможными рекламными наклейками, ветками остролиста и рождественскими колокольчиками. Брайен посмотрел на свое отражение — загоревшее под калифорнийским солнцем лицо, чуть продолговатое, красивое и умное. Что же я делаю? Какое затмение на меня нашло? Как я здесь очутился? Нет, это просто усталость после перелета через океан. Я люблю Линду. Напишем-ка это на зеркале, там, где еще осталось свободное место. Я люблю Линду. Разве важно, какая у нее семья, кто мои родители? А как же корни? Да чепуха все это. От зимнего холода девонширский краснозем совсем затвердел. И зачем он Брайену? Ему привычней сажа. Ну вот, он готов ехать. Внизу ждал «роллс-ройс». В конце концов, он за все заплатил.

Брайен сел в первую машину, с ним собрался ехать отец Линды. Шафер. Собака напачкала в прихожей, мистер Джоунз вляпался, и от его ботинка воняло.

— Это у нее от возбуждения, — сказала мать Линды, дородная женщина в зеленом шелковом платье, больше в ней не было ничего примечательного. Косой брат Линды пинком вышвырнул собаку за дверь, а другой брат, с бельмом на глазу, почистил пол пылесосом, у собаки был понос.

— Не надо! — закричала мать Линды. Линда спокойно улыбалась под белоснежной вуалью. Девственница.

— Это счастливейший день в моей жизни, — сказала Линда, и было неясно, кому предназначались ее слова — то ли Брайену, который проходил мимо, то ли на всякий случай господу богу, то ли она хотела покончить с какой-то ссорой, о которой Брайен ничего не знал. Мистер Джоунз быстренько сбегал помыть ботинок.

В церкви, просторной и величественной, было холодно. Со стороны невесты пришло человек сто. Из-за скверной акустики нельзя было разобрать ни слова, и вдобавок вокруг галдела детвора. Брайен ошалело смотрел на крест и венки из бумажных цветов. Пожилой священник был в белом облачении. До Брайена донесся какой-то шум, оживление в церкви, и рядом возникла Линда. Брайен приободрился, и под плач и нытье детей они стали перед богом мужем и женой.

Потом, когда они вышли из церкви, их много фотографировали. У Брайена мелькнула мысль, что он еще никогда не видел столько отвратительных уродов сразу. Он подумал, не обман ли это зрения, может быть, ему просто показалось так после Южной Калифорнии.

К Брайену подходили с поздравлениями самые разные люди, молодые и пожилые, мужчины и женщины, и через несколько минут он уже знал, что Линда не девственница, что она путалась с женатыми, что одну беременность она прервала, а от другой ее избавил выкидыш и что она вышла за него по расчету. Судя по всему, Линда не пользовалась здесь особой любовью. Может, мне все это снится, подумал Брайен.

В «Женском институте», где гостям разносили херес и сосиски, те, что Брайен видел на кровати, священник объяснил ему, почему один брат Линды косой, а у другого бельмо: дело в том, что в деревнях не редки браки между родственниками. Это генетический изъян, сказал он. Генетика, заметил с иронией преподобный отец, слишком длинное слово, таких в здешних местах не слышали.

Усталость чувствовалась все сильнее. Хотелось спать. Потом Брайен вспоминал, что даже произнес речь. Линда сменила подвенечное платье на дорожный костюм, и «роллс-ройс» отвез их обратно в гараж. У дома лежала собака, ее рвало.

— Теперь можно, — сказала Линда. — Давай скорей! Пока никого нет.

Она потащила его в комнату с разными обоями, там Брайен раздел ее, оставив лишь вуаль, и сделал женой. Вот и вся свадьба. Брайен подумал, что, похоже, Линда действительно водила его за нос и никакая она не девственница. Он не мог понять, куда подевались его серебряные запонки. А потом провалился в сон. Проснувшись, Брайен увидел, что Линда, весело напевая, рассматривает свадебные подарки.

— Это счастливейший день в моей жизни! До чего же я люблю тебя! — воскликнула она и чмокнула его в щеку. — Посмотри-ка, тостер и прелестная кастрюлька с желтыми цветами. Это от тети Энн.

Она не заметила, что не возбудила в нем желания. Что это, неискушенность, холодность или хитрость? Запонки исчезли бесследно.

— Должно быть, ты забыл их в Лондоне, — сказала Линда. — Где-нибудь найдутся.

Запонки подарила Рэй. Брайен сам не знал, почему так дорожит ими. Но Линда отмахнулась от него. Теперь, когда они поженились, Линда стала гораздо увереннее. Она уже не ходила, потупив взор, как чинная скромница, а смотрела ему прямо в глаза и лгала.

— Счета не оплачены. Ты не мог бы выписать мне чек? На триста фунтов.

— Мне казалось, вы сами готовили угощение.

— Нет, мы все покупали, до последней крошки. — Линду нисколько не смущало, что ничего не стоит уличить ее во лжи и что она назвала непомерно большую сумму. Линда чмокнула его в нос. — Муженек! Скажи-ка — жена.

— Жена!

— Ты поедешь с нашими за елками? Папе было бы приятно.

И с наступлением темноты они отправились за елками. Отец Линды, два ее брата и Брайен, в свадебную ночь. Падал легкий снежок. Они взяли лопаты, взяли у соседа повозку и поехали за десять миль в заповедник Комитета лесного хозяйства. Между опорами электропередач от холма к холму тянулись провода, по ним к добрым людям в Эксетер приходил свет от атомной электростанции, и здесь под проводами, засучив рукава, они стали по-воровски выкапывать елки. Красивые, здоровые, стройные деревца, с сильными корнями. Брайен копал, смеялся и снова копал. Дело было рискованное, заповедник охраняли патрули с собаками, а Брайену казалось, что он наконец делает что-то разумное и полезное. Джоунзы остались довольны силой и рвением своего новоприобретенного родственника. Хотя шел снег, глава семейства снял куртку и, аккуратно свернув, положил на землю рядом с Брайеном, присевшим отдохнуть; безотчетным движением Брайен сунул руку во внутренний карман куртки — вот они где, его серебряные запонки. Он не взял их и ничего не сказал. Что тут скажешь?