Творчество; Воспоминания; Библиографические разыскания

В этом смысле "Книга снобов" - продукт своего века, во всяком случае, продукт некоторых его тенденций и течений. Сейчас нам кажется невероятным, что в "Панче" печатался автор, который открыто обвинял коронованную особу в снобизме... Между тем подобные чувства и высказывания были вполне привычным явлением в то время и в тех кругах. По сравнению с добродушной неуемностью Диккенса или с безжалостной сдержанностью Дугласа Джерролда филиппики Теккерея могут показаться даже чересчур умеренными. Теккерею удалось создать не один емкий и точный образ сноба, чванство которого более всего проявляется в нелепых аристократических замашках. И в этом бессмертие Теккерея, ибо высшее писательское мастерство заключается как раз в том, что уникальный в своем роде персонаж оказывается - парадоксальным образом универсальным.

Мы считаем Теккерея сатириком, однако в некотором смысле многие антиснобы его времени были не в пример более резкими, чем он. Диккенс умел быть беспощадным к своим героям. Можно даже сказать, что Диккенс беспощаден ко всем, кроме тех, к кому особенно расположен. Микобер и Урия Хипп, в сущности, стоят друг друга, оба они жулики и прощелыги. А между тем самому Диккенсу столь же мил первый, как отвратителен второй. Отличительное свойство Теккерея, напротив, - проникаться слабостью всякой плоти. Если он издевается, так над самим собой; если кого упрекает - так в первую очередь самого себя; в тех же случаях, когда он бывает снисходительным, он снисходителен прежде всего к самому себе. Этим определяется его относительная слабость в обличении зла. Этим же определяется и преимущество его этической программы. Теккерей предпочитает вникать, а не обличать. Виртуозно издеваясь над майором Бэгстоком, Диккенс отнюдь не призывает читателя сочувствовать своему персонажу, войти в его положение. Напротив, когда Теккерей издевается над майором Понто, мы сразу же проникаемся симпатией к этому жалкому, суетному человечку, мы чувствуем, что он близок нам, не исключено даже, что он упрятан в каждом из нас. Замысел "Книги снобов" мог бы с тем же успехом принадлежать Диккенсу или Джерролду, да и многим другим современникам Теккерея. Однако только одному Теккерею мог прийти в голову поразительно трогательный подзаголовок: "Написана одним из них".

Несомненно, люди будут всегда возвращаться к Теккерею, к осеннему богатству его чувств, к его восприятию жизни, как печального и священного воспоминания, которое надо хотя бы сохранить во всех подробностях. Не думаю, что умные люди забудут его...

Пер. А. Ливерганта

БЕРНАРД ШОУ (1856-1950) {29}

ИЗ КНИГИ "ВОЗРАСТ МУДРОСТИ" Г. РЭЯ (1958)

Теккерей говорит правду даже вопреки самому себе. Он может опровергать ее, высказывать свое предубеждение, подчеркивать смягчающие обстоятельства, погружаться в пессимизм, но и под яростные вопли, и под слезливое нытье она у него вырывается наружу - не нарушая, конечно, его понятий о приличиях. Он истощает весь свой скудный запас чувствительности, стараясь вас разжалобить смертью полковника Ньюкома и умоляя считать его великодушным пожилым джентльменом, а не несносным старым дурнем, который доходит до амплуа злокозненного мошенника... И все же автор говорит всю правду о герое, и все же автор никогда не лжет.

ДЖОЙС КЭРИ (1888-1957) {30}

ИЗ КНИГИ "ВОЗРАСТ МУДРОСТИ" Г. РЭЯ (1958)

Теккерей был сильным и мудрым человеком. Когда он жалуется в письмах на собственную слабость и медлительность, становится понятно, какой он меркой себя мерил, чего от себя ждал. Он видел и сурово принимал предательский и ненадежный мир, где, безусловно, можно встретить и любовь, и добродетель, но и для них нет безопасности. Диккенс, несравненно более гениальный и в то же время более нервозный, страстный, чувствительный, порой неровный до безумия, не мог принять мир Теккерея и не переносил напоминаний, что мир этот и вправду существует. Ему необходимо было жить в мечтах, в придуманной им мелодраме, опьяняясь славой, которая с каждым годом требовалась ему в больших и больших дозах.

ДЖОН БОЙНТОН ПРИСТЛИ (1894-1984) 31

ТЕККЕРЕЙ В 1852 ГОДУ

ИЗ КНИГИ "ВИКТОРИЯ В ЗЕНИТЕ СЛАВЫ" (1972)

...Среди созерцавших это "величественное зрелище" {32} не было Теккерея, чья слава в ту пору не уступала славе Диккенса. (Соперничество между ними порой бывало очень острым, но состязались в самом деле не столько они сами, сколько их почитатели, разбившиеся на два лагеря.) В конце октября 1852 года Теккерей отплыл в Бостон, которым начиналось его первое американское турне. Ему предстояло повторить в Соединенных Штатах цикл лекций об английских юмористах XVIII века, прочитанный им в Лондоне и других британских городах. Как лекции они были удачны, и так же увлекают современного читателя, как прежде увлекали слушателя, но Теккерей не новый Хэзлитт. Он превосходно знал литературу того времени, но не способен был судить о нем как о недавнем прошлом, со всею непосредственностью, сама его манера чувствовать принадлежит другой эпохе - его собственной, и большинство его критических суждений окрашены необычайно личными пристрастиями. Уехать значило расстаться с дочками, двумя маленькими девочками, которых он препоручал заботам бабушки, и все-таки он радовался своему отъезду, к чему имел две важные причины. Прежде всего, ему необходимы были деньги, которые сулили эти лекции: кроме девочек, которых он воспитывал, как того требовало положение его семьи, принадлежавшей к верхушке среднего общественного слоя, у него на содержании находилась больная жена, уход за которой требовал немалых средств. (Когда заходит речь о Тек-керее, не нужно забывать, что в двадцать с лишним лет он промотал отцовское наследство - довольно основательную сумму, отчасти проиграв ее за карточным столом, отчасти потеряв из-за неудачного помещения капитала. Не менее важно и другое: после четырех лет счастливого супружества его жена, вследствие перенесенной родильной горячки, навсегда лишилась рассудка.) Поскольку он существовал на гонорары и не испытывал уверенности в том, что сможет повторить свою великую литературную удачу, он понимал, что не имеет права отвергнуть свои американский заработок.