Дженни. Ближе к дому

Вспомнив, что говорил Эл Дидд. Туземец пересек пустырь и подошел к заднему двору, вместо того чтобы войти в дом Джозины с улицы. Отворив калитку, он поднялся на узенькое деревянное крылечко и тихонько постучался несколько раз в окно.

В окно ему виден был свет, горевший на кухне, потом дверь отворилась и Джозина вышла на крыльцо. Свет из кухни падал через порог, и она хорошо видела Туземца, стоящего перед крыльцом. Она поколебалась не больше секунды, потом сошла с крыльца во двор.

— Что ты здесь делаешь? — тревожно спросила она. — Тебе нельзя здесь быть. Ты же помнишь, что я тебе сказала. Я больше не могу с тобой видеться.

Его глаза успели уже привыкнуть к темноте, а от сияния звезд во дворе казалось светлее. На Джозине было светлое платье, темные волосы она гладко зачесала со лба назад, а на руке у нее блестел браслет, которого Туземец раньше никогда не видел. Джозина ничего не сказала, когда он положил руку ей на плечо и повел ее через усыпанный песком двор к забору.

— Джозина, я пришел сказать тебе… — начал он.

— Нет, я не могу, — быстро ответила она.

Он сжал ее плечо еще крепче.

— Да нет, я не о том, это совсем другое.

— Что же тогда?

— Сюда сейчас приедут арестовать тебя.

Он почувствовал, как вздрогнуло ее плечо.

— Ты слышала, что я тебе, сказал? — спросил он.

Джозина кивнула.

— Да, слышала.

Она сделала шаг назад и прислонилась к забору.

— Это все Мэйбл… она их заставила, — сказал Туземец. — Я только что узнал об этом — вот почему я и пришел сказать тебе.

Теперь она положила руку ему на плечо.

— Они и тебя тоже арестуют? — помолчав немного, спросила она.

Он только помотал головой.

— Тогда за что же они арестуют меня?

— Они сказали за… за то, что ты проститутка.

— Но я же вовсе не такая! — взволнованно крикнула Джозина. — Ты знаешь ведь, что это неправда? Никогда в жизни я такой не была!

— Я знаю, что неправда, Джозина. Но это у них только предлог для ареста.

— Что же мне теперь делать? — подойдя вплотную к нему, спросила она. Он чувствовал, что все ее тело дрожит от страха. — Не хочу, чтобы это со мной случилось. Не хочу, чтобы меня забрали. Мне надо заботиться о моей девочке… Эллен… я нужна ей.

— Не говори так громко, Джозина, — настойчиво убеждал ее Туземец. — Кто-нибудь может тебя услышать.

Музыка по радио смолкла, и в тишине он прислушался, не подъезжает ли автомобиль.

Джозина тихонько заплакала.

— Это ужасно… и я не знаю, что мне делать. Я не хочу, чтобы они забрали меня в тюрьму… не хочу оставлять Эллен и сидеть под замком.

Музыка зазвучала снова.

— Ты можешь пойти ко мне в дом и переночевать там, — сказал он. — Это будет самое лучшее. Туда они не пойдут искать тебя. Подумают, что ты где-нибудь здесь прячешься.

Она покачала головой.

— Я уже сказала, что больше не пойду к тебе. Я тебя не обманывала. Завтра моя свадьба.

— Твоя свадьба будет не так-то скоро, если тебя сегодня посадят в тюрьму, а потом пошлют в исправительный дом на полгода. А они говорили, что так и собираются сделать. Ты бы лучше послушалась меня, шла бы ко мне в дом.

— Для чего им это нужно? — зарыдала она. — Для чего им нужно арестовать меня за то, чего я не делала?

— Тут уж ничем не поможешь, Джозина, и если тебя найдут, так оно и случится. А в моем доме они тебя не найдут. Я запру дверь, и никто не сможет войти. А если они не найдут тебя сегодня, то к завтрашнему утру будут думать, что ты уехала из города. Это самое лучшее, что можно сделать, Джозина. Не хочу я, чтоб ты оставалась тут и чтоб тебя арестовал Клайд Хефлин. А он будет здесь с минуты на минуту. Мне это известно. Вот почему я и пришел сюда, чтобы предупредить тебя вовремя. Если тебя посадят в тюрьму сегодня, так уж, наверно, завтра утром отошлют в исправительный дом, и тебе придется просидеть там полгода. И за все это время тебе не удастся ни разу повидать твою дочку. А если ты сегодня переночуешь у меня, то завтра утром сможешь найти такого адвоката, который тебе поможет. Он что-нибудь придумает, чтобы тебя не отсылали в исправительный дом. Адвокаты уж знают, как такие вещи делаются.

Джозина перестала плакать, обернулась и посмотрела на свет в кухонном окне. И в то время, как она смотрела на дом, оба они услышали шум автомобиля, переезжавшего через железнодорожное полотно.

— Идем, Джозина, — уговаривал Туземец, подталкивая ее к калитке.

— Не могу я уйти, не простившись с Эллен, — протестовала она, вырываясь. — Пусти меня, пожалуйста.

— Не ходи, Джозина!

— Но мне же надо с ней проститься. Я как раз ее укладывала спать. Теперь она меня ждет и не будет знать, что со мной случилось.

— Это слишком опасно, Джозина. Не ходи в дом. Послушайся меня. Если Клайд Хефлин…

— Но ведь моя девочка…

— Кто с ней сейчас?

— Там бабушка. И Харви… Харви Браун.

— Что он тут делает?

— Я же тебе говорила, что выхожу замуж. Ты это знаешь. Мы с Харви хотим завтра пожениться. Вот почему я сегодня кормлю его ужином.

— А я тебе сказал, что не хочу, чтобы ты выходила замуж. Сейчас это ни к чему. Можешь подождать немножко.

— Я не хочу ждать. Я хочу выйти замуж и выйду. Мы с Харви…

Музыка по радио опять смолкла, и Туземец прислушался, не подъезжает ли машина. Он знал, что Клайд Хефлин постарается проехать по улице как можно тише. Зато после ареста, когда вез арестованного в тюрьму, он всегда включал сирену, чтобы шума было как можно больше.

Джозина силилась вырваться из его рук и побежать к дому. Туземец обхватил ее и держал крепко, не отпуская.

— Не ходи туда, Джозина, — уговаривал он, оттаскивая ее назад, к калитке. — Сегодня бабушка Мэддокс уложит твою дочку. Если тебя застанут здесь, то тебе не уйти от Клайда Хефлина. Я знаю, что говорю. Он ухом не поведет, сколько бы ты ни просила. Он тебя не послушает, а посмеется над тобой. Потом он отвезет тебя в тюрьму и всю ночь продержит в той дальней комнате, где всегда держит женщин, если сажает в тюрьму кого-нибудь, вроде тебя. Надо, чтобы ты ушла ко мне, пока он тебя не застал. А утром ты сможешь повидать адвоката. Я тебе помогу найти кого-нибудь. Это единственное спасение от исправительного дома. Ты ведь сделаешь, как я сказал, Джозина?

— Я не знаю такого адвоката, который захотел бы мне помочь, — сказала она, опять начиная плакать. — Я не знаю, к кому пойти. Я бы не знала даже, как за это взяться.

— Я тебе найду какого нужно адвоката. Это я тебе могу обещать.

— Сколько же это будет стоить?

— Не знаю. Но сколько бы ни стоило, лучше отдать деньги, лишь бы не попасть в тюрьму, а из тюрьмы в исправительный дом.

Она украдкой смахнула слезы.

— Я копила деньги, чтобы купить себе завтра утром нарядное свадебное платье. Накопила я не так много, но как раз хватило бы на то, что я собиралась купить.

Эллен, в ночной рубашке, показалась на пороге кухни и остановилась, вглядываясь в темноту. Но не успела Джозина заговорить с ней, как Эллен повернулась, словно испугавшись чего-то, и скрылась в доме.

— Не хочу я, чтобы меня отправляли в исправительный дом, я же не смогу тогда о ней заботиться, — рыдая, говорила Джозина. — Я ничего этого не делала, что они говорят. Никогда. Я не такая, как некоторые девушки. Я никогда ничего плохого не делала. Ты знаешь, что это правда. Только ты один и был мне нужен — ты да маленькая дочка, такая, как Эллен…

За один квартал от них автомобиль обогнул угол, и фары вдруг осветили улицу перед домом Джозины.

Туземец уже тащил Джозину к калитке.

Даже не притворив за собой калитки, они побежали при свете звезд по переулку к железнодорожному полотну на ту сторону города.

13

Оставив черно-белую машину с погашенными фарами и выключенным мотором перед домом Джозины, Клайд Хефлин поднялся на веранду маленького четырехкомнатного домика. На улице ему не повстречалось ни души, после того как он въехал в негритянский квартал; дети уже бросили играть и плескаться в дождевой воде — всем пора было ужинать.