Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари) (Том 2)

Как видно, министр был не на шутку озабочен. Девушка совсем растерялась и не сразу нашлась, что ответить. Однако, понимая, что подобная нерешительность вряд ли уместна в ее возрасте, в конце концов сказала:

- Я росла без отца, и мне трудно далее представить...

Неподдельная искренность звучала в ее голосе, и, подумав: "Что ж, она права...", Гэндзи сказал:

- Не сомневаюсь, что со временем вы убедитесь в исключительности моих чувств к вам. Не зря ведь говорят: "Последний - значит подлинный..."

Тем не менее о своих истинных чувствах он предпочел умолчать, хотя и позволил себе несколько весьма многозначительных намеков. Девушка сделала вид, будто ничего не поняла, и, разочарованный, он покинул ее покои.

В саду молодой бамбук клонился под порывами ветра, и, восхищенный, Гэндзи остановился.

- Росток бамбука

Заботливо мною посажен

У дома, в саду

Но знаю, когда-нибудь он

В другом месте пустит побеги.

Право, могу ли я не досадовать... - сказал он, приподнимая занавеси, и она, приблизившись, ответила:

- Ростку бамбука

Стоит ли так упорно

Стремиться теперь

К тем самым корням, от которых

Он начал когда-то расти..

О нет, напротив...

Министр почувствовал себя растроганным. Но вряд ли песня девушки была совершенно искренней. Скорее всего ей очень хотелось, чтобы о ней узнал ее настоящий отец, хотя иногда в душу и закрадывалось сомнение: "Может ли кто-нибудь быть ко мне внимательнее, чем господин Великий министр? Родной отец не видел меня с малолетства, смею ли я рассчитывать на его благосклонность?"

Старинные повести читая, училась она постигать внутренний смысл явлений этого мира, проникала в сокровенные тайны человеческих чувств и, все больше тяготясь своим настоящим положением, все яснее понимала, сколь трудно будет ей самой открыться родному отцу.

Привязанность же к ней министра умножалась с каждым днем, и он часто хвалил ее госпоже Весенних покоев.

- В ней есть что-то удивительно привлекательное! Ее матери недоставало живости. А эта и умна и приветлива - право, за нее можно не беспокоиться.

Госпожа сразу же поняла, что его восхищение не совсем бескорыстно, и, насторожившись, заметила:

- Очевидно, она и в самом деле умна, но мне ее жаль, если она решилась во всем довериться вам.

- А разве мне нельзя доверять?

- Даже мне по вашей милости пришлось пережить немало нестерпимо горьких минут. Не думаете ли вы, что я могу об этом забыть? - улыбаясь, отвечала госпожа.

Восхищенный ее находчивостью, министр сказал:

- Меня обижают ваши подозрения. Неужели вы полагаете, что она ничего бы не заметила?

Он поспешил прервать этот неприятный разговор, но в душе его возникло беспокойство: "Откуда у госпожи такие мысли?" Да и мог ли он не признаться самому себе, что его сердце не всегда было свободно от низменных побуждений?

Беспрестанно помышляя о девушке из Западного флигеля, министр часто наведывался в ее покои и с величайшим вниманием относился ко всем ее нуждам.

Однажды тихим вечером после дождя, взглянув на безмятежное небо, раскинувшееся над ярко зеленевшими в саду молодыми кленами и дубками, Гэндзи произнес:

- О да, "дни мягки и светлы...20

Тотчас же вспомнились ему нежные черты его юной питомицы, и он поспешил в Западный флигель.

Девушка сидела и что-то писала, как видно упражняясь в каллиграфии, но, заметив министра, встала и смущенно потупилась. Ее яркое лицо дышало свежестью. Мягкой грацией движений она невольно напомнила ему ушедшую, и, растроганный до слез, Гэндзи сказал:

- Сначала я не замечал в вас большого сходства с матерью, но теперь нередко вздрагиваю: "Уж не она ли?" Как это печально и как трогательно! Тюдзё совсем не похож на свою мать, и, глядя на него, я начал было думать, что дети вообще не бывают похожи на родителей, но тут появились вы...

Отыскав среди плодов, разложенных на крышке от шкатулки, померанец, Гэндзи сказал:

- Твои рукава

Источают все тот же нежный

Аромат померанцев (103).

И я никак не пойму,

Мать предо мною иль дочь?

Я оплакивал ушедшую все эти годы, ни на миг не забывал ее, и ничто не могло меня утешить. Видя вас здесь, я часто думаю: "Уж не сон ли?" Увы, облегчения нет и теперь, скорее напротив. Не отвращайте же от меня своего взора!

С этими словами министр взял ее руку в свои. Ничего подобного он не позволял себе прежде, и девушка, хотя и не решалась ему противиться, с трудом скрывала замешательство.

- Увы, не случайно

Тебе о прошлом напомнили

Мои рукава.

Вряд ли плоды померанца

Долговечнее будут цветов...

Совсем растерявшись, она спрятала лицо, прелестная, как никогда. Залюбовавшись ее полными изящной формы руками, тонкой, нежной кожей, Гэндзи почувствовал, что не в силах справиться с волнением, и решился все-таки приоткрыть девушке свои чувства. Неприятно пораженная, она дрожала всем телом, не зная, что сказать.

- Неужели я вам так неприятен? Уверяю вас, никто никогда не узнает о моих чувствах и вам нечего бояться. Смею надеяться, что и вы постараетесь не выдавать себя и поможете мне сохранить эту тайну. Вы всегда были дороги мне, а теперь особенно. Неужели вы думаете, что кто-нибудь другой может любить вас больше? Или вы предпочитаете этих повес, осыпающих вас нежными письмами? О, я совершенно уверен, что никто из них не способен на глубокое чувство. Мне страшно подумать, что вы достанетесь другому.

Право, редко встретишь столь заботливого родителя...

Стояла прекрасная тихая ночь, дождь кончился, и ветер шелестел листьями бамбука. На небо выплыла ясная луна. Прислужницы держались поодаль, стараясь не мешать их тихой беседе. Как ни часто виделся Гэндзи со своей воспитанницей, более удачного случая еще не представлялось... К тому же, решившись наконец открыть ей свое сердце, он был взволнован более обычного, а потому, ловко выскользнув из мягких одежд, лег рядом с ней. Девушка была в смятении. Что могут подумать? "Живи я в доме родного отца, ничего подобного не случилось бы. Пусть даже он вовсе не заботился бы обо мне".

Девушка старалась сдерживать слезы, но они так и текли по щекам. Видя, как она страдает, Гэндзи сказал: