Скандал в семействе Уопшотов

- Алло! Я кончил. Выпустите меня отсюда.

Он подергал дверь, она оказалась не заперта. В коридоре было пусто. Была уже ночь, и за окном в конце коридора виднелось темное небо. Захватив анкету, он подошел к лифту и нажал кнопку. Выходя из лифта на первом этаже, он увидел сидевшего за столом полицейского.

- У меня забрали кое-что очень ценное, очень важное, - сказал Каверли.

- Все так говорят, - сказал полицейский.

- Что я теперь должен делать? - спросил Каверли. - Я ответил на все вопросы. Что я теперь должен делать?

- Ехать домой, - сказал полицейский. - Вам, наверно, нужны деньги?

- Конечно, - сказал Каверли.

- Вы все получаете по сотне от страхового общества, - сказал полицейский. - Если вы потеряли больше, можете потом предъявить претензию. - Он отсчитал десять десятидолларовых бумажек и взглянул на свои часы. Чикагский поезд пройдет здесь минут через двадцать. На углу стоянка такси. Думаю, что на некоторое время у вас отбило охоту летать самолетом. Как и у всех остальных.

- Они все закончили? - спросил Каверли.

- Несколько человек мы задерживаем, - ответил полицейский.

- Ну спасибо, - сказал Каверли и вышел из полицейского управления на темную улицу Уэст-Франклина; пыль этого города, духоту, отдаленный шум и безличность его цветных огней он воспринимал как символ своего одиночества. На углу был газетный киоск, там же стояло такси. Каверли купил газету. "Лишенный прав пилот совершает ограбление реактивного самолета в воздухе, - прочел он. - Беспримерное ограбление самолета произошло сегодня в 4:16 дня над Скалистыми горами..." Он сел в такси и сказал:

- Знаете, я был жертвой сегодняшнего ограбления самолета.

- Вы уже шестой пассажир, говорящий мне это, - сказал водитель. - Куда?

- На вокзал, - сказал Каверли.

20

Только под вечер следующего дня Каверли приехал наконец из Чикаго в Талифер. Он сразу же пошел в исследовательский центр к Камерону, но его почти час заставили прождать. Время от времени сквозь закрытую дверь долетал голос старого ученого, повышавшийся от ярости.

- И никогда мы не сможем послать этих чертовых астронавтов на эту чертову Луну! - кричал он.

Когда Каверли в конце концов впустили, Камерон, был один.

- У меня пропал ваш портфель, - сказал Каверли.

- Ах вот как! - сказал доктор.

Он горько улыбнулся. Значит, там были зубная щетка и пижама, подумал Каверли. Стало быть, это все ерунда!

- В самолете, который летел на Запад, произошло ограбление, - пояснил Каверли.

- Не понимаю, - сказал Камерон. Улыбка по-прежнему сияла на его лице.

- Вот тут у меня газета, - сказал Каверли. Он показал Камерону газету, купленную в Уэст-Франклине. - Они все забрали. Наши часы, бумажники, ваш портфель.

- Кто его взял? - спросил Камерон. Его улыбка стала как бы еще светлей.

- Воры, грабители. Их можно, пожалуй, назвать и пиратами.

- Куда они его дели?

- Не знаю, сэр.

Камерон встал из-за стола и подошел к окну, повернувшись к Каверли спиной. Он что, смеется? Во всяком случае, Каверли так подумал. Он одурачил врага. Портфель был пустой! Затем Каверли увидел, что Камерон вовсе не смеется. То были мучительные судороги растерянности и горя; но о чем он горевал? О своей репутации, о своем положении, о своей рассеянности или о земле, которую видел за окном кабинета, о разрушенной ферме и линии пусковых установок? Каверли ничем не мог утешить его и стоял, сам тяжко страдая и глядя на Камерона, который казался теперь маленьким и слабым и которого сотрясали непроизвольные мышечные спазмы.

- Простите меня, сэр, - сказал Каверли.

- Убирайтесь к черту, - пробормотал Камерон, и Каверли ушел.

Был конец рабочего дня, и автобус, в котором Каверли ехал домой, был переполнен. Каверли пытался судить о случившемся с традиционной точки зрения. Откажись он отдать портфель, это могло бы повести к катастрофе и гибели всех пассажиров самолета; но что, если так было бы к лучшему? Может ли он спокойно выжидать дальнейших событий и спокойно вспоминать о том, что произошло? Когда он утром придет на работу, в какой отдел он должен явиться? Чего Камерон хотел от него с самого начала? Почему старик плакал, стоя у окна своего кабинета? Когда он придет домой, застанет ли он Бетси у телевизора? Будет ли его маленький сын в слезах? Накормят ли его ужином? Перед мысленным взором Каверли возник Сент-Ботолфс в свете летних сумерек. В этот час матери сзывали детей домой к ужину с помощью колокольчиков, которыми обычно, пользовались, чтобы вызвать прислугу в столовую. Серебряные или не серебряные, все они издавали серебристый звук, и сейчас Каверли вспоминал их серебристый звон, который доносился со всех задних крылец на Бот-стрит и Ривер-стрит и призывал домой детей, игравших на берегу реки.

Дом Каверли был ярко освещен. Когда он вошел, Бетси бросилась к нему в объятия.

- Милый, я так надеялась, что ты вернешься домой к ужину, и только что молилась об этом, - сказала Бетси, - и вот мои молитвы услышаны, мои молитвы услышаны. Мы приглашены на обед!

В сознании Каверли эти слова никак не вязались с событиями последних суток, и он постарался быстро перестроить свои мысли и чувства на иной лад. Он устал, но было бы жестоко лишить Бетси возможности воспользоваться единственным приглашением, какое она получила за все время жизни в Талифере. Он поцеловал сына, подбросил его несколько раз в воздух и хлебнул хорошую порцию виски.

- Эта милая женщина, - сказала Бетси, - ее зовут Уинифрид Бринкли, так вот, она пришла к нам собирать пожертвования для ветеранов, награжденных "Пурпурным Сердцем" [награда, которую дают американским военнослужащим за ранение, полученное на фронте], и я ей сказала, я ей прямо сказала, что, по-моему, тоскливее места, чем Талифер, на всей земле не сыщешь! Мне было все равно, пусть все знают, что я о нем думаю. Тогда она тоже сказала, что это тоскливое место и не захотим ли мы прийти к ней сегодня вечером пообедать в небольшой компании. Тут я ей сказала, что ты в Атлантик-Сити и я не знаю, когда ты вернешься, и вот я молилась, чтобы ты приехал вовремя, и вот ты здесь!

Пока Бетси ездила за каким-то школьником, который должен был остаться с Бинкси, Каверли принял ванну и переоделся. Бринкли жили по соседству, и, взявшись под руку, они пошли туда пешком. Время от времени Каверли сгибал свою длинную шею и целовал Бетси. Миссис Бринкли была худощавой бойкой женщиной, ярко подмазанной и с множеством бус на шее. Она все время говорила "чепуха". У мистера Бринкли был необычайно покатый лоб, и этот недостаток еще подчеркивали его седые вьющиеся волосы, уложенные завитками над этой покатостью, точно занавеси в гостиной. Казалось, он доблестно старается замаскировать свою усталость и несообразные манеры тем, что носит золотую булавку в воротничке, золотой зажим для галстука, перстень с большим гелиотропом и запонки из голубой эмали в манжетах, сверкавшие, как семафоры, когда он наливал херес. Они пили херес, но пили его как воду. Было еще двое гостей - Кренстоны из соседнего города Уотерфорда.