Скандал в семействе Уопшотов

- Курите "Уинстон" и ночью и днем, хороший вкус вы найдете в нем, пропищал малыш, сидевший на высоком стуле. - Сигареты "Уинстон" обладают ароматом.

Темный бар казался произведением искусства, но это произведение искусства явно возникло совершенно независимо от иконографии вселенной. За исключением этикеток на бутылках, там все было незнакомо. Освещение в баре было скрытое, а стены напоминали темные зеркала. Не было ни куска дерева, ни хотя бы серебряного подноса в форме древесного листа, чтобы напомнить Каверли об окружающем мире. Красота единообразия, благодаря которой кажется, что звезда и раковина, море и облака - все создано одной и той же рукой, была утрачена. Музыка смолкла, прерванная объявлением, что начинается посадка на рейс Каверли; Каверли уплатил за пиво и схватил свой портфель. Он зашел в мужской туалет, где кто-то написал на стене нечто в высшей степени человеческое, а затем пошел по длинному коридору мимо светящихся номеров к нужной секции. Никакого самолета еще не было видно, но ни задержка, ни известие об аварии не заставили никого из пассажиров изменить свои планы. Они смирно и покорно стояли там, будто злая администрация аэропорта и правда вместе с билетами продала им смирение и покорность. Пальто у Каверли было для здешнего климата слишком теплое; впрочем, большинство остальных пассажиров прибыли из мест, где было либо холодней, либо теплей, чем здесь. Из репродуктора, висевшего как раз над головой, непрерывно лилась нежная музыка.

- Все будет в порядке, - прошептала рядом с Каверли какая-то старая женщина, обращаясь к еще более старой спутнице. - Это вовсе не опасно. Не опасней, чем поезд. Они ежегодно перевозят миллионы пассажиров. Все будет в порядке.

Женщина постарше не отнимала пальцев, узловатых, как древесный корень, от щек, а в ее глазах был страх смерти. Все вокруг было для нее предвестником смерти - игривые механики в белых комбинезонах, нумерованные взлетно-посадочные полосы, рев подруливающего "Боинга-707". Плакал младенец. Мужчина причесывался гребешком. Предметы и звуки вокруг Каверли как бы сгруппировались в какое-то непреложное утверждение. Такова была жизнь: музыка, страх незнакомой старухи перед смертью, ровное поле аэродрома, а вдали крыши домов.

Самолет подрулил, пассажиры поднялись по трапу, и стюардесса усадила Каверли между старухой и мужчиной, от которого пахло виски. На стюардессе были туфли на высоких каблуках, плащ и темные очки. Из-под плаща выглядывал подол красного шелкового платья. Задраив люк самолета, она ушла в уборную и вновь появилась в своей форменной одежде - серой юбке и белой шелковой блузке. Когда она сняла очки, глаза у нее оказались усталыми и взгляд был страдальческий.

- Джо Бернер, - сказал мужчина по правую руку от Каверли, и Каверли пожал ему руку и представился. - Рад познакомиться с вами, Кав, - сказал незнакомец. - Позвольте преподнести вам небольшой подарок. - Он вытащил из кармана коробочку, и, когда Каверли открыл ее, в ней оказался позолоченный зажим для галстука. - Я без конца разъезжаю, - пояснил незнакомец, - в всюду раздаю эти зажимы для галстуков. Их сделали по моему заказу в Провиденсе. Это ювелирная столица Соединенных Штатов. Я раздаю от двух до трех тысяч зажимов в год. Это хороший способ приобретать друзей. Зажим для галстука каждому пригодится.

- Большое спасибо, - сказал Каверли.

- Я вяжу носки для астронавтов, - сказала старая женщина по левую руку от Каверли. - О, я знаю, это глупо с моей стороны, но я люблю этих ребят, и мне страшно подумать, что у них мерзнут ноги. За последние шесть недель я послала десять пар носков на мыс Канаверал. Правда, они не благодарят меня, но ни разу не вернули носки назад, и мне приятно думать, что они их носят.

- Я взял отпуск на несколько дней, чтобы повидать старого друга. Он умирает от рака, - сказал Джо Бернер. - Сейчас у меня двадцать семь друзей умирают от рака. Некоторые из них это знают. Другие нет. Но всем им осталось жить от силы год.

Тут на пассажиров обрушилась лавина невообразимых звуков, их грубо прижало силой тяжести к спинкам кресел: самолет пронесся по взлетной полосе и стал стремительно набирать высоту. Большая панель сорвалась с потолка и разбилась в проходе, а стаканы и бутылки в буфете громко задребезжали. Когда самолет поднялся над разорванными облаками, пассажиры отстегнули привязные ремни и вернулись к своей обычной жизни, к своим привычкам.

- Добрый день, - произнес громкоговоритель. - Вас приветствует капитан Макферсон, командир экипажа, совершающего беспосадочный рейс номер семьдесят три до Денвера. Мы получили сообщение о небольших завихрениях воздуха в горах, но ожидаем, что к намеченному для посадки времени погода прояснится. Мы просим извинить нас за опоздание и хотим воспользоваться случаем поблагодарить вашу терпеливость и ничегонеделание по этому случаю. - Репродуктор щелкнул и умолк.

Каверли не заметил, чтобы кто-нибудь, кроме него, испытывал недоумение. Не ошибся ли он, считая, что профессия летчика предполагает элементарное знание английского языка? Джо Бернер принялся рассказывать Каверли историю своей жизни. Стиль у него был почти фольклорный. Он начал с родителей. Описал место, где родился. Затем рассказал Каверли о двух своих старших братьях, о своем увлечении бейсболом, о случайных работах, которыми ему пришлось заниматься, о школах, в которых он учился, о замечательных оладьях на пахтанье, которые пекла его мать, и о друзьях, которых он приобретал и терял. Он рассказал Каверли о своих годовых доходах, о количестве служащих в его конторе, о том, какие три операции были ему сделаны, о том, какая у него замечательная жена, и о том, во сколько ему обошлась разбивка сада вокруг его семикомнатного дома с двумя ванными на Лонг-Айленде.

- Есть у меня необыкновенная штука, - сказал он. - У меня, значит, на лужайке перед домом маяк. Лет пять тому назад за неуплату налогов, значит, продавалось с аукциона большое поместье на Сандс-Пойнте, и мы с матерью поехали туда поглядеть, нет ли для нас чего-нибудь подходящего. И вот у них, значит, было маленькое озеро и на нем маяк - конечно, маяк был просто для украшения, - и, когда дело дошло до продажи маяка, цену набавляли очень медленно. Я и предложил тридцать пять долларов, просто для смеха, и знаете что? Маяк остался за мной. Ну, у меня есть приятель, значит, в транспортной фирме - всегда следует водить знакомство с нужными людьми, и он поехал туда, снял маяк с озера и вывез его. Я и по сей день не знаю, как он это сделал. Ну, у меня, значит, есть еще приятель в электротехнической конторе, он подключил маяк, и теперь этот маяк стоит на лужайке перед моим домом. Благодаря ему вид получился просто чудесный. Конечно, кое-кто из соседей жалуется - зануд везде хватает, - так что я зажигаю его не каждый вечер, но, когда у нас собираются гости поиграть в карты или посмотреть телевизор, я включаю его, и вид у него великолепный.