Рассказы из сборника Пестрая компания

- А о чем ты подумал?

- Я подумал: "Эта девчонка должна стать моей".

Дора рассмеялась и прижалась к нему.

- Так о чем же ты подумала?

- Я подумала... - она хихикнула, помолчала и продолжила: - Я подумала: "Этот парень должен стать моим".

- Ну, разве наш Нью-Йорк не прекрасен? Откуда, ты говоришь, здесь появилась?

- Из Сиэтла, - ответила Дора. - Сиэтл, штат Вашингтон.

- И вот теперь мы здесь, на Мэдисон-авеню, шагая рука об руку, совершаем покупки для грядущих лет...

- Даже если и будет война, - сказала, помолчав, Дора, - С какой стати ты должен в ней участвовать? И вообще, почему Соединенные Штаты должны в неё вступать?

- Они же вступили в предыдущую. Разве не так? - сказал Пол. - Вот и в эту вступят.

- Прошлый раз Соединенные Штаты надули, - возразила Дора. - Парней, которые на ней погибли, подло надули.

- Верно, - согласился Пол. - Их убили ради дохода в 6% на облигации военного займа, из-за нефтяных скважин, во имя передела сфер влияния. Мне ужасно хочется иметь сферу влияния.

- И несмотря на это, - тихо спросила Дора, - ты и на сей раз запишешься в армию?

- Точно. В первый же день. Явлюсь в бюро набора и заявлю: "Перед вами Пол Триплетт - двадцать шесть лет, тверд, как кремень, отличное зрение, прекрасные зубы, хорошие ноги - выдайте ему ружье". Или, ещё лучше: "Посадите его на самолет, чтобы он мог причинить как можно больше вреда".

После этого они целый квартал прошли молча.

- А ты не думаешь, что и на это раз тебя надуют? - спросила Дора. - Не думаешь, что будешь снова сражаться за облигации и нефть?

- Ага.

- И, несмотря на это, ты запишешься в армию?

- В первый же день.

Дора выдернула свою руку из-под его локтя.

- Неужели тебе нравится убивать людей? - спросила она.

- Мне ненавистна сама мысль об этом, - растягивая слова, произнес Пол. - Я не хочу никому причинять вреда. Я считаю саму войну нелепостью. Я желаю жить в таком мире, где все сидят на свежем воздухе за столами из стекла и хрома, едят из цветных тарелок и слушают музыку Моцарта, которая раздается из добавочного спикера, установленного на террасе. Однако Гитлера подобное устройство мира вовсе не интересует. Ему нужен совсем иной мир. А его мира я не выношу. Как в немецком, так и в домашнем варианте.

- Но Гитлера тебе не убить, - сказала Дора. - Ты будешь убивать молодых парней, вроде тебя.

- Верно.

- И тебя такая перспектива устраивает?

- Мне и Гитлера как такового убивать не интересно, - произнес Пол, - я хочу лишь убить идею, в которой он воплотился для слишком многих людей. В грядущие годы я, возможно, буду горько оплакивать тех ребят, которых мне пришлось убить. А они станут оплакивать меня, если я паду от их рук.

- Скорее всего, эти парни очень похожи на тебя.

Теперь они шли очень быстро.

- Это точно, - согласился Пол. - Не сомневаюсь, что им не терпелось бы сейчас отправиться вместе с тобой в постель. Держу пари, что в эту весеннюю субботу им очень понравилось бы бродить рука об руку с тобой меж фонтанов и бронзовых статуй на "Рокфеллер Плаза" или разглядывать спортивную одежду в витринах. Готов поставить все что угодно и на то, что многие из них обожают Моцарта. Однако, несмотря все это, я стану их убивать. И буду делать это с удовольствием.

- С радостью?

- Да. С радостью, - подтвердил Пол, вытирая глаза тыльной стороной руки. На него вдруг почему-то навалилась страшная усталость. - Сейчас - с радостью. А возрыдаю я в годы грядущие. Сегодня в их руках винтовки, и винтовки эти направлены на меня, и на тот мир, в котором я хочу обитать. Они своими телами защищают идею, которую я хочу убить для того, чтобы выжить. - Пол вытянул руку и поймал её пальцы. - Знаешь, по-моему, такой вечер, как сегодня вовсе не стоит тратить на то, чтобы обсуждать подобные проблемы, - сказал он.

- Но это же сплошное жульничество! - воскликнула Дора. - Тебя просто используют, и ты об этом прекрасно знаешь.

- Верно, - охотно согласился Пол. - Весь этот бизнес - одно сплошное жульничество. Но, несмотря на это, я буду драться. Меня обманут, но все же я что-то сделаю, для того чтобы слушать музыку Моцарта на террасе во время ужина. Это даже не героизм, чёрт побери! Меня втянут в это дело в любом случае, что бы я ни говорил.

- Очень плохо, - сказала Дора, отстраняясь от него. - Это очень плохо.

- Куда как скверно, - снова согласился Пол. - Может быть, придет день, когда все будет лучше. Может быть, наступит время, когда миром станут управлять люди, которые любят Моцарта. Но все это - не сегодня.

Они снова остановились. На этот раз перед небольшой картинной галереей. В витрине была выставлена репродукция картины Ренуара, на которой изображалась большая компания. Среди персонажей были целующая мохнатого пекинеза женщина, рядом с ней человек в майке и с соломенной шляпой на голове - рыжебородый и надежный, как сама земля. Какой-то фат в котелке набекрень, что-то нашептывал прижавшей ладошки к ушам женщине. Первый план картины являл собой великолепный натюрморт, на котором изображались бутылки вина, бокалы, виноград и какие-то яства1.

- Я видел её в Вашингтоне, - сказал Пол. - Она висела там в музее. В репродукции величие этой картины не видно. Полотно насыщено розоватым воздухом бессмертия. Сейчас оно выставлено в Нью-Йорке, и я хожу любоваться на него три раза в неделю. Там все надежно и устойчиво, а все люди счастливы. На картине изображено лето, которое исчезло много, много лет тому назад. Однако час уже поздний, дорогая, - произнес Пол, целуя её руку. - Время бежит неумолимо. Пошли домой.

Они сели в такси и отправились в южную часть Манхэттена, в его квартиру.

ГОРОД БЫЛ ПОГРУЖЕН ВО ТЬМУ

Датчер стоял у стойки бара, радуясь своему одиночеству, глядя на девиц и слушая вполуха разговоры посетителей вокруг него. Приятное ощущение чистоты, после недавно принятого душа, ещё не прошло, и ему очень хотелось выпить.

- Англичане и французы, - вещал мужчина в пиджаке из дорогой ткани в мелкую неровную клетку, - будут совершать челночные рейсы над Германией. Из Парижа в Варшаву, и из Варшавы в Париж. Кроме того, у него нет нефти. Всем прекрасно известно, что нефти у Гитлера нет.