Все, наконец

(Тишина.)

Мне нужно продолжать счет, просто считать дальше.

480

481

482

483

484

485

486

487

488

489

490

491

492

493

494

495

496

497

498

499

(Пауза.)

500

(Тишина.)

Половина моей смерти. Я в самой середине своего умирания.

(Тишина.)

Достигнув половины пути, следует проверить свою экипировку.

(Садится на пол и рассматривает пистолет. Начинает его разбирать. Детали пистолета раскладывает на полу.)

Это "Смит и Вессон", модель 624. Модель 624 имеет калибр 44, он заряжен специальными патронами. Они стреляют с приятной мягкостью и отличаются высокой точностью. С любого расстояния можно получить входные отверстия диаметром не более шестнадцати-семнадцати миллиметров. При таком коротком стволе это весьма отрадный результат.

(Тишина. Он рассматривает отдельные детали.)

Я продумал все виды смерти и отверг их. Выпрыгнуть из окна -рискованно, можно остаться в живых и, превратившись в инвалида. Отравление газом отпадает - городские газовые станции теперь обезвреживают газ. Таблетки я уже испробовал, безуспешно. Одно время я подумывал о том, чтобы на большой скорости врезаться в стену, но это лишь увеличило бы статистику дорожных происшествий и лишило бы мою смерть оригинальности. Вешаться, на мой взгляд, слишком банально. Самосожжение слишком патетично, к тому же --криком изойдешь.

Выстрел в голову -- вот самое разумное. Сильный грохот, а потом тишина.

(У входной двери звонят. Он смотрит на боковую стену и продолжает тихо считать.)

501

502

503

504

505

506

507

(Снова звонят.)

508

509

510

511

512

513

514

515

516

517

518

519

(Еще раз звонят.)

520

521

522

523

(Тишина. Он смотрит на стену и прислушивается.)

524

525

526

527

528

(Он перестает считать и прислушивается. Долгая пауза.)

Снова и снова я разглядываю дерево перед моим окном. Зимой оно стоит окоченевшее, безжизненное, и я радуюсь тому, что мы оба застыли. Весной оно покрывается цветами, и я из последних сил стараюсь пробудиться вместе с ним. Летом оно растет в вышину, и я разделяю с ним это чувство роста. Мы растем и растем, покрываемся листьями и плодами, наконец достигая бессмертия. Но подует осенний ветер, наступит одна холодная ночь, пронесется буря, и оно пугается, все с себя сбрасывает, а я вот лежу на земле. Меня топчут, я истлеваю, уличный подметальщик сгребает меня в кучу и бросает на тачку, в мусор.

(Тишина.)

Любое дерево -- это ловушка. Меня обманывают уже более пятидесяти лет подряд. Всякая рука, что согреет тебя и снова с тобой простится -- вершит злодеяние. Каждое поздравление, любая похвала, тебе адресованная, отзвучав, оборачиваются клеветой на тебя же. Взгляд, на тебе остановившись, высматривает кого-то другого. Улыбка, тебя приглашающая, это темница, где ты остаешься в одиночестве. Любой призыв, манящий тебя, есть ложь.

(Он продолжает считать, медленно и напряженно, при этом он периодически бросает взгляды на черную стену.)

528

529

530

531

532

533

(Пауза.)

534

(Пауза.)

535

(Пауза. Внезапно он вскакивает, встает перед правой черной стеной, прикладывает ладони рупором ко рту и кричит.)

600

(Он прислушивается. Потом становится перед задней черной стеной и снова кричит.)

700

(Прислушивается. Становится перед левой черной стеной и кричит.)

800

(Становится перед воображаемой четвертой стеной и кричит в публику.)

900

(Продолжительная тишина. Он снова садится на пол и собирает пистолет. Прижимает дуло пистолета к виску.)

901

902

903

904

905

906

907

908

909

910

911

(Его рука начинает дрожать. Он издает звуки, напоминающие плач.)

912

913

914

915

916

917

918

918

919

920

921

(Пауза. Внезапно он подпрыгивает и срывает черную ткань с правой боковой стены. В стене обнаруживается дверь, ведущая, очевидно, в прихожую. Он изо всех сил пытается открыть дверь, но ему это не удается. Тогда он взламывает ее, засунув ствол пистолета в дверную щель. Открывается вид на прихожую. Там громоздятся горы пластиковых мешков и разных вещей. Невообразимое количество. Он копается в этой груде вещей и затем притаскивает несколько мешков в комнату. Закрывает дверь в прихожую, вскрывает мешки и вываливает их содержимое. На полу лежит большая куча предметов. Он ложится на кучу, держит пистолет у виска и продолжает считать.)

922

923

924

925

926

927

928

929

930

931

(Пауза. Он берет из кучи лыжный ботинок, разглядывает его и продолжает считать.)

932

933

934

935

(Он бросает ботинок обратно, извлекает из кучи связку писем и разглядывает их.)

936

937

938

(Он отбрасывает письма и берет из кучи старый игрушечный автомобиль.)

939

(Он отбрасывает автомобиль и попеременно берет из кучи миксер, бокал, рубашку, атлас, часы, рассматривает все эти предметы, продолжая считать, и бросает предметы обратно.)

940

941

942

943

944

945

946

947

948

949

950

(Пауза. Он копается в куче и внезапно вытаскивает из нее фотографию. Садится на пол, ставит фотографию перед собой и рассматривает ее. Видна только тыльная сторона фотографии. Пауза.)

Я так хотел быть возле тебя, каждый день. Я обыскивал почтовые ящики, в надежде найти хоть какой-нибудь знак от тебя. Но жестяные ящики были пусты, они издавали грохот, когда моя рука билась внутри них, как будто письмо, весточку можно выколотить из жести. Вся остальная корреспонденция, которую мне довелось получить в жизни, ничего для меня не значила, ведь в ней не было твоего имени. Любые радостные приветствия, которыми меня встречали, превращались в грубый ор, ведь в них не было слышно твоего голоса. И любая пара глаз, смотревшая на меня с восхищением, казалась мне мертвой, потому что ты никогда больше на меня не взглянула.

(Он роется в вещах, находит зажигалку и поджигает фотографию. Она медленно сгорает.)

Мы бежим навстречу друг другу, луговые травы качаются под ветром, и наши ноги едва касаются земли. Наш бег подобен полету, полету друг к другу. Потом мы останавливаемся, переводим дыхание и смотрим друг на друга. Я прикасаюсь руками к твоему лицу, которое всегда передо мной, даже когда тебя нет. Ты можешь отсутствовать часами, днями и годами, а я вижу твое лицо. Оно проступает сквозь ландшафты, по которым я странствую без тебя, смотрит с картин прошедших столетий, отражается в прудах, на берегах которых я стою в одиночестве. Даже на дверце шкафа обнаружил я очертания твоего лица. И в темноте, в темноте оно всегда предо мной.