Голова (Империя - 3)

- Я сознаю свое ничтожество, - повторил он, видя, что в комнате, где происходит совещание, Мангольф делает какие-то заметки. Мангольф, как подчиненный, сидел на некотором расстоянии от совещающихся. Но и Кнаку приходилось немногим лучше. Ланна, держа на коленях маленькую чашечку, помешивал в ней сахар и слушал. Говорил тот чопорный интриган, что показался в дверях столовой, то мимолетное, но многозначительное явление. Он и теперь держался таинственно, отставил настольную лампу и уселся так глубоко, что тело его нигде не выступало над креслом, повернутым спинкой к лампе, и сливалось с полумраком. Только когда он увлекался, скрюченная рука его попадала в полосу света, выражая ужас, недоверие, лукавство. Но вот резким движением высунулся профиль с крючковатым носом и крючковатым подбородком. Лишь вслед за тем к свету постепенно повернулось и все лицо - лицо чиновника с безупречным пробором, но за тенью носового бугра скрывались лишенные ресниц белесые глаза, словно отражающие бесцветные и быстрые видения, - а какие бездны коварства врезали все эти морщины?

Терра думал: "Черт побери! Вот так сила! Она хоть кого изобличит и уничтожит!" Он прислушался. Старец громко шипел сквозь редкие зубы, чем больше он приглушал свой шепот, тем громче этот шепот раздавался.

- Я проник в их замыслы, - шипел он. - Их отравленная стрела в "Локальпрессе" пронзит их самих. - На его лице мелькнули зависть, крайнее недоверие и торжество. - По каверзным намекам на какую-то высочайшую оперу, имеющим целью встревожить Петербург, я узнаю нашу антирусскую партию. "Просвещенный гений его величества" - вот слова, которые могли быть подсказаны только английским лицемерием!

Он втянул голову в плечи, поджал губы, и взгляд его вонзился в Ланна, который перестал помешивать в чашечке. Терра встретился глазами с Мангольфом. Что было им известно? Словно прикованный к месту, вслушивался он в шепот старца.

- Три месяца я ложусь и встаю с этим дьявольским измышлением. Каждое слово выжжено у меня в мозгу, и я готов уйти на покой, как негодный слуга, если не найду главного, не найду ключа к разгадке, который даст мне возможность принять встречные меры... Избавьте меня только от высочайших сюрпризов! - так закончилось шипение.

- А Толлебен, - раздумчиво сказал Ланна, - хочет меня уверить, что все дело в рекламе какого-то уже переставшего существовать агентства.

Казалось, и он ищет глазами Терра. Терра попятился к двери и добрался до прихожей; там он сделал поворот и хотел улизнуть. Но натолкнулся на свободное кресло и почти помимо воли рухнул в него.

Совесть подсказывала ему, что в ближайшую минуту он может быть арестован как политический отравитель колодцев, чуть ли не государственный преступник. Возможно, что и приглашение статс-секретаря было просто ловушкой: он разыгрывал роль покровителя, чтобы легче уничтожить Терра! Молодая графиня вышла за ним в прихожую, она, любопытствуя, пристроилась в соседнем кресле.

- Что с вами?

Ее поведение тоже казалось ему подозрительным.

- Кто этот интриган в сюртуке? - резко спросил он.

- Действительный тайный советник фон Губиц. Он напугал вас?

Терра видел, что она улыбается. Блестящий луч из-под прищуренных век обезоруживал его своей иронией, как в тот миг, когда они встретились впервые, и как всегда. Когда она так улыбалась, он согласился бы даже, чтобы его арестовали.

- В чем вы провинились? - спросила она.

Он отер пот со лба.

- Перед его нечеловечески проницательным взглядом и самый невинный смертный может ни с того ни с сего почувствовать себя преступником.

- Он хранитель наших самых сокровенных тайн. Он знает все. Даже папа многого не знает. - Она с обидой откинула голову. - Что вы скажете насчет разоблачения, которое мы подслушали?

- Я скажу, что нам спокойнее сидеть здесь, а то, пожалуй, мы увидим и услышим слишком много, - осторожно заметил он.

Через зал прошла Альтгот.

- Обычно милейшая Альтгот никогда не уезжает, не простившись со мной. Она, видимо, чем-то недовольна, - пробормотала графиня Ланна, усмехаясь глазами. Затем поспешно: - Посмотрите-ка вон туда, на эту пару!

Им была видна и столовая, где Кнак оставил свою дочь наедине с претендентом на ее руку. Его собственный голос слышался из кабинета, где происходило совещание и где он в чем-то убеждал дипломата.

- Бисмарк явно берет верх, - сказала графиня Алиса, кивнув в сторону столовой.

Терра не сразу понял ее. Потом рассмеялся:

- И вы зовете его Бисмарком? - но осекся.

- Если бы вы раньше видели Беллу Кнак! - с такой горечью произнесла молодая графиня, что он даже испугался. - Она не оставляла без внимания ни одного смазливого лейтенанта. Вот тут-то она была на высоте.

- Ведь она может подарить принцу-супругу целое царство! Недаром ее зовут Беллона{157}.

- Оставьте шутки! Посмотрите, что с ней творится.

Мощная мужественность Толлебена, дыша удальством, все больше подчиняла себе уже наполовину укрощенного сорванца. Толлебен был навязан ей отцовской властью, вся расстановка социальных сил утверждала его права; он был неизбежен и предназначен свыше. Фрейлейн Кнак прекрасно это понимала, она щурилась сквозь смех и слезы. Вдруг она встала, отодвинула столик и хотела уйти. Но Толлебен преградил ей дорогу.

Из кабинета, который теперь не был в поле зрения Терра, доносился голос Кнака:

- Международное положение таково, что у вас нет выбора, господин посол. Только у нас вы можете заказать пушки, если подпишете политический договор, который предлагает вам его сиятельство.

- Сейчас бедняжке Белле придется капитулировать, - пробормотала Алиса.

- Почему это задевает вас, графиня? - спросил Терра пытливо. Она посмотрела ему в глаза, и во взгляде ее он прочел огорчение, которому не хотел верить.

- Разве вы еще не заметили, что я честолюбива? - ответила она, и резкая складка обозначилась у нее между бровями.

- Это ложь, - сказал он с глубокой искренностью. - Вы вышли безгрешной из рук творца.

В сознании важности всего только что сказанного, они, не отрываясь, глядели друг на друга. То иронизируя, то трепеща, они долго и тщетно искали друг друга. Сейчас произошла их настоящая встреча.