Сент-джеймский автобус

Мистер Брюс ждал, покуда Кэтрин надевала пальто, и тут из коридора появилась миссис Шеридан. Они обменялись рукопожатием.

- Разрешите вас подвезти? - спросил он.

- Да, да, - сказала она я пошла искать старшую дочь.

Кэтрин подошла к хозяйке и сделала книксен.

- Вы очень любезны, что пригласили меня, миссис Хоуэлс, - отчетливо, без запинки сказала она. - Большое вам спасибо.

- Такая милая девочка, так приятно, что она к нам пришла, - сказала Брюсу миссис Хоуэлс и рассеянно погладила Кэтрин по голове.

Вновь появилась миссис Шеридан, уже с дочерью. Луиза Шеридан вежливо присела и произнесла заученные слова благодарности, но мысли миссис Хоуэлс были заняты чем-то другим, и она не услышала. Девочка поблагодарила еще раз, погромче.

- Что ж, спасибо, что пришла, - небрежно отозвалась миссис Хоуэлс.

Мистер Брюс, миссис Шеридан и обе девочки спустились на лифте. Когда вышли из подъезда на Пятую авеню, было еще светло.

- Пройдемтесь пешком, - предложила миссис Шеридан. - Нам ведь недалеко.

Девочки пошли впереди. Тут начинались Восьмидесятые улицы, глазам открывались широкий проспект, музей, парк. Неожиданно послышался негромкий щелчок и разом вспыхнула двойная цепочка фонарей вдоль улицы. Было туманно, от этого свет фонарей отливал желтизной - и колоннада музея, мансардная крыша "Плазы" над кронами деревьев и эти вереницы желтоватых огней напомнили Стивену Брюсу множество полотен начала века с изображениями Парижа и Лондона ("Зимний день"). Обманчивое сходство было ему приятно, и вдвойне приятно оттого, что под руку с ним шла эта женщина. Он чувствовал, что и она хорошо все это понимает. Почти все время шли молча. Квартала за два от своего дома она отняла руку.

- Я хотел бы как-нибудь на днях побеседовать с вами о Сент-джеймской школе, - сказал мистер Брюс. - Не позволите ли угостить вас завтраком? Может быть, позавтракаем вместе во вторник?

- С величайшим удовольствием, - сказала миссис Шеридан.

Ресторан, где во вторник встретились миссис Шеридан и мистер Брюс, был не из тех, куда мог бы заглянуть и увидеть их кто-нибудь знакомый. Меню все в пятнах, и куртка официанта тоже. Таким ресторанчикам в Нью-Йорке счету нет. Когда эти двое встретились, их можно было принять за супругов, которые прожили вместе уже лет пятнадцать. У нее в руках был зонтик и множество свертков. Казалось, она жительница пригорода, приехала в центр купить кое-что из платья для детей. Она ходила по магазинам, сказала она, потом взяла такси, отчаянно спешила и ужасно проголодалась. Она сняла перчатки, наскоро просмотрела меню и огляделась по сторонам. Брюс заказал виски, а она попросила рюмочку хереса.

- Я хочу знать, какого вы на самом деле мнения о Сент-джеймской школе, - сказал Брюс.

И она с живостью заговорила.

Год назад они переселились из Нью-Йорка на Лонг-Айленд, сказала она, ей хотелось, чтобы ее девочки учились за городом. Она и сама окончила загородную школу. Но лонг-айлендская школа оказалась неважная, и в сентябре они переехали обратно в Нью-Йорк. Муж когда-то учился в Сент-джеймской школе, поэтому и дочек туда определили. О воспитании своих девочек она говорила с жаром, как того и ждал Брюс, и он догадывался, что с мужем у нее в этих делах согласия нет. Наконец-то нашелся человек, которому как будто интересно ее выслушать, и она говорила много и откровенно и тем поставила себя, как того и хотел Брюс, в невыгодное положение. Глубокую радость, какую мы испытываем в обществе тех, в кого только что влюбились, не скроешь даже от не слишком зоркого официанта, а эти двое так и сияли. На углу он посадил ее в такси. Стали прощаться.

- Вы позавтракаете со мной еще разок?

- Конечно, - сказала она, - конечно.

Она опять встретилась с ним, и они вместе позавтракали. Потом однажды вместе пообедали - ее муж как раз был в отъезде. В такси он ее поцеловал, и они простились у дверей ее дома. Несколько дней спустя он ей позвонил, к телефону подошла то ли няня, то ли горничная и сказала, что миссис Шеридан больна и ее нельзя беспокоить. Брюс был вне себя. В этот день он звонил еще несколько раз, и в конце концов к телефону подошла миссис Шеридан. Она нездорова, но ничего серьезного нет, сказала она. Дня через два она поправится и сама ему позвонит. Она позвонила в начале следующей недели, и они встретились и позавтракали в ресторане при солидных меблированных комнатах. Перед этим она ходила по магазинам. Она сняла перчатки, наскоро просмотрела меню и оглядела еще один захудалый ресторанчик, полутемный и почти безлюдный. Потом сказала, что у одной из ее девочек корь, но в легкой форме, и мистер Брюс стал расспрашивать о симптомах. Но для человека, будто бы интересующегося детскими болезнями, он был что-то слишком беспокоен и себе на уме. И слишком бледен. То и дело хмурился и тер лоб, словно маялся головной болью. Опять и опять проводил языком по пересохшим губам и закидывал ногу на ногу. Владевшее им чувство неловкости постепенно передалось через стол. Они досидели до конца трапезы, разговаривая о пустяках, но волнение, для которого у них слов не находилось, окрашивало беседу и затуманивало и длило минутные молчания. Она не доела десерт. Кофе в ее чашке остыл. Какое-то время оба не произносили ни слова. Посторонний человек, увидав их здесь, в ресторане, решил бы, что двое старых друзей сошлись поговорить о случившемся несчастье. Он был мертвенно-бледен. У нее дрожали руки. Наконец он наклонился к ней через столик и сказал:

- Я пригласил вас сюда потому, что моя фирма снимает здесь наверху квартиру.

- Да, - сказала она. - Да, да.

Прикосновение - сила, волшебно преображающая любовников. Словно в каждой частице их существа совершается чудесная перемена - и оба становятся неузнаваемы, становятся лучше. Все, что было пережито врозь и по-разному, все их прежнее существование предстает в новом свете, словно былые годы только и вели к этой встрече. Они чувствуют, что оба достигли вершины бытия, восторженно сознают, что судьба права и всецело им подвластна, и любое воспоминание обретает смысл и ясность - было ли то движение стрелки на часах в аэропорту, белая сова, Чикагский вокзал в канун рождества или ловко пришвартованный в незнакомой гавани ял в пору, когда вдоль всего берега бушевал шторм и местные суда отчаянными воплями сирен звали на выручку буксир яхт-клуба, или стремительный полет на лыжах в час, когда солнце еще не зашло, но северные склоны гор уже окутала тьма.