Прыжок в неизвестное

Очередь была теперь за служащим сберегательной кассы, и обыск обнаружил в его карманах перочинный ножик, портсигар из Карлсбада, два парижских резиновых изделия и брошюру "Искусство начинать и вести беседу". Затем обыскан был Соленая Булка, кельнер, но у него оказалась только дюжина фотографических карточек кабинетного формата, на которых он сам был изображен под руку с пожилою, взиравшей на него весьма любовно дамою. После этого доктор Рюбзам обратился к Станиславу Дембе.

- Разрешите? - спросил он вежливо. Демба встрепенулся.

- Что вам нужно?

- Это, конечно, только формальность, - сказал доктор Рюбзам. - Я, разумеется, вполне уверен, но...

- Да что же вам нужно? - спросил Демба, раздосадованный, что ему помешали.

Как раз в этот миг ему пришло в голову средство спрятать деньги. Он собирался попросить Гюбеля взять их покамест к себе, а уж потом легко было найти выход.

- Я просил бы вас прежде всего снять накидку,-сказал доктор Рюбзам. Повторяю, я далек от мысли сколько-нибудь... Но...

Демба вытаращил на него глаза и подумал, что ослышался.

- Что вы толкуете? Что вы сказали о моей накидке?

- Да, я попросил бы ее снять, - доктор Рюбзам становился нетерпелив.

- Ни за что, - сказал Демба.

- Что это значит? - спросил доктор Рюбзам. - Вы не хотите?

- Вздор, - сказал Демба. - Оставьте меня в покое.

- Весьма подозрительно, - воскликнул почтовый чиновник.

- Ага! - вырвалось у госпожи Сушицкой.

- В самом деле, очень странно, - подтвердил коммивояжер.

- Так вот в чем дело! - сказал доктор Рюбзам.

- Демба! - крикнул Гюбель. - Часы у тебя?

- Какие часы? - спросил Демба, оторопев.

- Часы господина доктора.

- Не думаете же вы, что я у вас украл часы? - закричал Демба в отчаянии.

- Нет? - спросил доктор Рюбзам изумленно и не совсем уверенным тоном. - Я думал, может быть, в шутку...

- Но ведь это нелепость! - уверял Демба.

- В таком случае дайте же себя обыскать.

- Нет, - твердо сказал Демба.

- Но послушай, Демба, это ведь только формальность. Не станут же эти господа...

- Нет! - заревел Демба и взглянул с мольбою о помощи на студента-медика.

- Вот как! - произнес доктор Рюбзам. - Вы не желаете? В таком случае я знаю, как поступить.

Он повернулся к Дембе спиною и подошел к столу.

- Я не стану спорить, - сказал он совершенно спокойно. - К чему?

И в один миг сгреб все деньги, лежавшие на столе.

Демба смертельно побледнел, увидев свои деньги в руках у доктора Рюбзама. Ярость отчаяния вдруг нашла на него. Нет! Этого нельзя допустить! Нельзя допустить, чтобы деньги достались этому человеку. Надо броситься на него, высвободить руки, вырвать у него деньги! Цепь должна была порваться! Для железа тоже ведь есть предел упругости, сталь тоже ломается. И с невероятным усилием восстал он против своих оков, мышцы напряглись, жилы вспухли, руки под гнетом необходимости превратились в двух возмутившихся исполинов, цепь завизжала...

Сталь выдержала усилие.

- Нужно же мне получить обратно свои часы так или иначе, - сказал доктор Рюбзам и сунул в карман деньги Дембы с не совсем чистой совестью. Иначе я не могу поступить. Про нужду закон не писан.

Глава XVI

И вот Демба очутился на улице, опозоренный, разбитый, обобранный, обманутый в своей последней надежде.

Шел дождь. Он испытывал страшную жажду, и руки у него болели, особенно запястья и пальцы. Он впал в уныние и чувствовал такую усталость, что теперь уже единственным его желанием было оказаться наконец дома, чтобы, спрятав голову под одеяло, ни о чем не думать и уснуть.

Назло своим скованным рукам и ради денег дерзнул он окунуться в сутолоку дня. И взбесившийся день безжалостно гонял его сквозь свои часы, швырял во все стороны, как беспомощную скорлупу грецкого ореха, и теперь Станислав Демба был утомлен, отказывался от борьбы и хотел спать.

"Если я тебе сегодня вечером не положу денег на стол, можешь ехать с Георгом Вайнером", - сказал он утром. Так теперь обстояло дело. Денег у него не было, и он не хотел больше пытаться их раздобыть.

- Пусть уезжает, - говорил он, шагая, самому себе и пожал плечами. - Я ее не удерживаю. До восьми часов вечера она обязана меня ждать. Не дольше. Fair play10. Я сделал, что мог, но не добился успеха. Строгая организация коварных случайностей боролась против меня: трест злостных происшествий. Теперь Соня свободна. Вопрос решен, и я соблюду слово. Fair play.

Чувство удовлетворения охватило Дембу при словах "Fair play", и на ходу он принял осанку члена жокей-клуба, собирающегося с бесстрастным лицом уплатить долг чести на крупную сумму.

- В дальнейшем ходе событий я ведь, по счастью, не заинтересован, тихо сказал Демба и пошел быстрее вперед. - Совершенно не заинтересован.

Это выражение понравилось ему, и он повторил еще раз: "Сим заявляю о своей незаинтересованности", - причем выражением лица напоминал маститого дипломата, делающего заявление большой важности. Он остановился и посредством легкого поклона довел до сведения какого-то незримого противника, что он в дальнейшем ходе событий совершенно не заинтересован.

- Вот именно. Не заинтересован, - повторил он еще раз, потому что не мог отделаться от этого слова, которое, казалось, обладало удивительной способностью проливать на все утешительный и успокаивающий свет. Он был близок к тому, чтобы без малейшей ненависти, злобы и боли рисовать себе, как Соня Гартман завтра уедет с другим и как он сам останется в одиночестве.

- Я не мог сдержать своего обещания, и теперь нужно сделать из этого выводы, - убеждал он самого себя.

Он остановился перед какой-то витриною и искал своего отражения в ее зеркальном стекле, так как ему непременно нужно было наблюдать себя в минуту, когда он хладнокровно, невозмутимо и в готовности ко всему делал выводы.

- Этого уже не изменить. Так было предопределено,-сказал он и постарался убедить себя самого в принудительном характере обстоятельств.

И комиссионер на углу улицы, и приказчик, опускающий ставни на витрине, и служанка, стоявшая в воротах с бутылкою пива в руке, - все они удивленно глядели вслед загадочной фигуре, которая неслась по улицам, опустив голову, пожимая плечами и энергично втолковывая что-то самой себе.