Новеллы (-)

Душа моя Белиса,

У глаз твоих прелестных

Должно учиться солнце,

Как свет струить на землю.

Белиса, ты прекрасней

Зари на ясном небе,

Светлей его лазури,

Нежней звезды вечерней,

Которая в долине

У нас теперь известна

Скорее под названьем

Белисы, чем Венеры.

Хотя твоей красою

Я упоен безмерно,

Хочу я славить только

Твой разум несравненный.

Кто отрицать дерзнул бы,

Что вложен провиденьем

Дух ангельски высокий

В твое, богиня, тело?

Я счастлив тем, что стала

Ты госпожой моею.

Хоть жизнь и смерть с собою

Приносит мне надежда:

Жизнь - ибо побуждает

Идти к заветной цели;

Смерть - ибо раздувает

Огонь желаний тщетных.

Слыхал, моя Белиса,

Я жалобы нередко,

Что для людей проходит

Чрезмерно быстро время.

А я грущу при мысли,

Что время так неспешно,

Что для меня годами

Оно стоит на месте.

Любовникам так часто

Служил Тантал примером.

Но мне в моей высокой

Любви сравниться не с кем.

Затем, что в целом мире

Я только ей владею,

Что все мои деянья

Лишь в тайных помышленьях.

Любовь меня сковала

Цепями так надежно,

Что я, хоть цель и близко,

Не досягаю цели.

Кто перенес, Белиса,

Чистейший перл небесный.

Тебя в долину нашу

Из царства сновидений?

Ведь стоит мне подумать,

Что стала ты моею,

И я, очнувшись, вижу.

Что ты, как сон, исчезла.

Любовь моя родилась

На свет с твоим рожденьем.

О госпожа, с тобою

Она росла и крепла.

Теперь она огромна,

Но ей, равно как прежде,

В моей груди просторно,

В твоей же - слишком тесно.

Надежда мне приносит

Лишь новые мученья:

Последнее теряешь,

Ее посулам веря.

Ах, чем сильней желанья,

Тем призрачней надежда:

Она в них утопает,

Как в море неисчерпном.

Как мало упований

Из бездны их извлек я!

Недаром тот, кто любит,

Всегда недолговечен.

Белиса, я не в силах,

Покуда мы не вместе,

Ни быть влюбленным больше,

Ни встречи жаждать меньше.

Так жил, питаясь надеждами, Лисардо, порою веселый, а порою и грустный. Лаура, получая от него письма и другие знаки внимания, то отдаляла его от себя, то внушала ему уверенность; и все свои сомнения и желания он выразил однажды в таких стихах:

Нет, не думай, мысль, что мне

Ты наносишь оскорбленье:

Я тебе за поношенье

Лишь признателен вдвойне,

Ибо вправе ты вполне

В гневный спор со мной пускаться,

Если ветреной казаться

Мною ты принуждена:

Ведь надежда не дана

Тем, что к цели не стремятся.

Ты и я теперь полны

Столь высокою мечтою,

Что друг к другу мы с тобою

Ревновать подчас должны,

Хоть мы все-таки дружны,

Ибо с помощью твоею

Ею я во снах владею.

Ты ж, в бесстрастии своем,

Мне упрек бросаешь в том,

Что ее я вожделею.

Обвинением таким

Вновь отсрочен миг счастливый,

Как ни рвусь, нетерпеливый,

Я скорей упиться им.

Так жестоко я томим

Этой долгой мукой крестной,

Лишь тебе одной известной,

Что не будь ты - мысль моя,

Не отважился бы я

В ней тебе признаться честно.

Втайне я свершить страшусь

То, чего желаю страстно;

Ожиданием напрасно

Обмануть себя я тщусь;

Я колеблюсь и бешусь,

Хоть решил без колебанья

Домогаться обладанья

Тем, чего алкать устал.

Ибо я, как царь Тантал,

Пленник своего желанья.

Огорчительней всего,

Что награды избегает

Тот, кто счастья достигает.

Но не заслужил его.

Из-за горя моего

Веря в то, в чем ложь я чую,

Я болезнь на миг врачую,

Чтобы заболеть опять

И лишиться сил желать,

Хоть еще желать хочу я.

За былое, госпожа,

Ты сполна воздашь мне скоро

Той тревогою, в которой

Я живу, тебе служа.

Смерть зову я, то дрожа,

То с отчаяньем холодным

В лабиринте безысходном,

Ибо выхода назад

Я не нахожу, хоть рад

Был бы снова стать свободным.

В этих стихах Лисардо был менее почтителен и любезен, чем в других случаях, так как в них он вел разговор со своей мыслью. Итак, он признавался, что старался найти выход, как если бы не был знаком со словами Сенеки, который говорил, что попасть в лабиринт любви легко, а выбраться из него трудно. Не знаю, может ли служить извинением нашему кабальеро мнение величайшего из философов {19}, утверждавшего, что любовь не имеет целью обладание любимым существом, но вместе с тем не может без этого жить. Я бы с удовольствием попросил его разъяснить мне эти слова, если бы он жил сейчас, даже если бы для этого мне нужно было съездить в Грецию, так как мне кажется, что между этими двумя положениями имеется некоторое противоречие. Мне думается все же, что он хотел этим сказать, что истинной может быть и любовь, мечтающая об обладании, и та, которая не стремится к нему. Пусть ваша милость решит, какая именно любовь владеет ее умом, и простит молодости Лисардо то, что он не любил Лауру платонической любовью.

Итак, переходя от одной черты к другой, Лисардо стал близок к последней из тех пяти черт влюбленного, которые Теренций описал в "Андриянке". И в ответ на его страстные уговоры Лаура написала ему следующее:

"Если бы ваша любовь была истинной, мой Лисардо, она бы удовольствовалась тем положением, в котором вы, вернувшись из Индий, нашли мою честь; ведь вам хорошо известно, что я вышла замуж потому, что меня обманули, что я ждала вас, надеясь на вашу верность, и оплакивала вашу женитьбу. Как вы можете желать, чтобы я нарушила свой долг перед родителями, надругалась над честью мужа и подвергла опасности свою добрую славу? Ведь все эти доводы настолько важны, что о каком бы из них я ни задумалась, мне делается ясно, что ваше удовольствие вам дороже, чем любой из них в отдельности или даже все они, вместе взятые. Мои родители благородного происхождения, мой муж своей любовью и своими подарками делает меня ему обязанной, и мое доброе имя - лучшее мое украшение. Что же станет со мной, если я все это утрачу из-за вашего безрассудного желания? Смогут ли мои родители восстановить общее к ним уважение, муж мой - свое честное имя, а я - свою честь? Будьте же довольны, сеньор, тем, что я полюбила вас сильнее, чем люблю моих родителей, моего повелителя и себя, и не говорите мне, что если бы это в самом деле было так, то я бы для вас всем пожертвовала. Признаюсь, что, на первый взгляд, такой довод кажется справедливым, но если подумать над ним, то становится ясно, что он ложен, ибо я могу вам на это ответить, что если вы не в силах пожертвовать для меня тем, что вы сами можете при желании в себе подавить, то как же вы хотите, чтобы я пожертвовала тем, что, будучи отдано мною вам однажды, никогда уже больше ко мне не вернется.