Из пламени на Луну

Этот процесс наблюдался повсюду. Это стало знамением времени. Скоро журналисты смогут самостоятельно писать только о моде, театре, убийствах, фильмах, свадьбах и разводах. Поэтому неудивительно, что они ради мимолетного взгляда на астронавтов тряслись в тесноте, не жалея своих репортерских тел, подточенных отвратительным питанием, изнурительной работой, чрезмерным употреблением виски и случайными интимными связями. Писать о людях, которых они видели лишь издалека, было все равно, что сочинять статью на материале телепередачи; они бы как-то слепили ее, но она оказалась бы высосанной из пальца и лишенной живого огонька, который высекается лишь при истинном сближении душ. Однако, решил Водолей, короткое свидание с астронавтами тоже вряд ли выручит журналистов. Беседа с этими чрезвычайно сложными людьми, которые прячут свои подлинные чувства под оболочкой профессиональной компетентности, едва ли получилась бы искренней. Водолей успокаивал себя тем, что, когда наступит время создавать книгу, он будет располагать необходимыми сведениями; точно дотошный детектив, он проникнет в глубину характеров своих героев, обращаясь к собственному глубокому опыту и крупицам откровенных признаний, которые проскользнули в скованных казенной броней выступлениях астронавтов на различных встречах. И тем не менее он все-таки устремился в путь, чтобы бросить прощальный взгляд на трех пилотов, и ему очень понравился Армстронг, лицо которого под гермошлемом было слепым, как у только что народившегося котенка, еще не обсохшего от околоплодной жидкости. Такой оказалась награда на разъедающее душу раздражение, которое копилось целый час, пока автобус преодолевал последнюю милю. Да, когда придет время писать об Армстронге, Водолей по крупицам соберет его образ, как ученый воссоздает облик динозавра по окаменелой кости.

Они вернулись на трибуну для прессы в семь тридцать утра. Солнце уже стояло довольно высоко и жарко светило сквозь легкую облачную дымку. "Сатурн-5" казался через бинокль серым, почти белым, эдакое осязаемое серое пятно на фоне прочих серых пятен. Все вдали было серым - стартовая площадка, фермы обслуживания, космический корабль, небо. Словно ракета уже на Луне. Только абрис "Сатурна-5", окруженного криогенным облаком, сиял благородной платиной в тусклом утреннем свете.

Продолжая размышлять об астронавтах, Водолей пришел к невеселому заключению, что, даже если бы вы постигли их характеры (то есть решили, кем же они были на самом деле - прекрасными, благородными людьми или коварными авантюристами), вы все равно не могли бы с уверенностью сказать, чему послужит космическая программа - во благо или во зло человечеству, ибо история использовала зачастую лучших его сынов для выполнения худших замыслов и забывала об этих личностях, как только ставила новые задачи.

* * *

В это утро, когда до начала лунной эпопеи оставалось всего два часа, ему не хотелось садиться в еще один автобус - хватит с него автобусов на сегодня! - который отбывал к тыльной стороне монтажно-строительного корпуса, где на обычных трибунах для зрителей соберутся особо важные гости. Он ведь приехал сюда для того, чтобы увидеть старт корабля, а не для того, чтобы стоять под жарким солнцем Флориды, смотреть на этих избранников судьбы и, жестоко потея, делать записи в блокноте. Им владело неясное желание поразмышлять, любуясь ракетой, объять ее всю взглядом снизу доверху и, конечно, желание побыть наедине с собой, к тому же ему не хотелось ударить в грязь лицом - ведь он не выспался и был неряшливо одет, словом, он решил остаться со своими собратьями, потными литературными поденщиками корреспондентами и фоторепортерами, которые сидели на трибуне подальше от почетных мест или рассеялись по лужайке перед лагуной, отделявшей их от стартовой площадки "Аполлона-11". Что греха таить, он не любит сильных мира сего, не любит большинства из них, каждого в отдельности, не любит эту шайку, эту мафию снобов, этот муравейник с его строгой иерархией. Он все еще в глубине души манихеец и верит, что, если "Сатурн-5" устремится во всем своем великолепии в небесную высь, то вовсе не благодаря сомнительным стараниям гостей. Разумеется, кое-кто из фигляров, подвизающихся на всемирных подмостках, кое-кто из приживал, лизоблюдов, отъявленных честолюбцев и негодяев попал на сановную трибуну. И если эта живая гора алчности, греха, порока, ворованных духовных богатств не сможет помешать успешному старту "Сатурна-5", что же, порок явит сегодня свое бессилие.

Вместо того, чтобы сесть в автобус и сновать потом с блокнотом в руках среди великих мира сего, он добрую половину часа простоял в очереди за охлажденной содовой водой. Позади трибуны для прессы в стройных рядах и шеренгах застыли более ста теле- и радиофургонов, напоминающих огромных белых жвачных животных - настоящие священные коровы американского технического прогресса. Среди них был всего один буфет на колесах. Из-за чрезмерной нагрузки автомат с прохладительными напитками часто портился. Пришлось пригласить двух механиков. И все же время тянулось томительно долго. Каждый бросал монету в щель машины, получал сдачу, и в стакан падал кусочек льда; потом туда стекал сироп и струйкой бежала содовая вода. Один автомат на все про все. Идиотизм по-американски. Претенциозные машины позорнейшие образцы американской претенциозности - заменили людей, но уступали им в работе. Такую же очередь из ста охваченных жаждой репортеров в ларьке бейсбольного парка обслужили бы два человека за три минуты, но в американцев словно вселился бес, подбивающий их заменить людей бестолковыми, несовершенными машинами, этими рядами стандартных уродцев; и уродливый пищевой фургон был добрым соседом чопорных самодовольных господ, расположившихся на трибунах в полумиле отсюда; вот этот торговый мир они и создали, а отнюдь не прекрасный космический корабль. Они не знали о корабле ничего, кроме его стоимости, - только это они и хотели знать.

Внезапно из громкоговорителя, установленного посреди лужайки на специальной площадке перед трибуной, донесся голос начальника управления по связям с общественностью: