«То было давно там в России»
«То было давно там в России» читать книгу онлайн
«То было давно… там… в России…» — под таким названием издательство «Русский путь» подготовило к изданию двухтомник — полное собрание литературного наследия художника Константина Коровина (1861–1939), куда вошли публикации его рассказов в эмигрантских парижских изданиях «Россия и славянство», «Иллюстрированная Россия» и «Возрождение», мемуары «Моя жизнь» (впервые печатаются полностью, без цензурных купюр), воспоминания о Ф. И. Шаляпине «Шаляпин. Встречи и совместная жизнь», а также еще неизвестная читателям рукопись и неопубликованные письма К. А. Коровина 1915–1921 и 1935–1939 гг.
Настоящее издание призвано наиболее полно познакомить читателя с литературным творчеством Константина Коровина, выдающегося мастера живописи и блестящего театрального декоратора. За годы вынужденной эмиграции (1922–1939) он написал более четырехсот рассказов. О чем бы он ни писал — о детских годах с их радостью новых открытий и горечью первых утрат, о любимых преподавателях и товарищах в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, о друзьях: Чехове, Левитане, Шаляпине, Врубеле или Серове, о работе декоратором в Частной опере Саввы Мамонтова и в Императорских театрах, о приятелях, любителях рыбной ловли и охоты, или о былой Москве и ее знаменитостях, — перед нами настоящий писатель с индивидуальной творческой манерой, окрашенной прежде всего любовью к России, ее природе и людям. У Коровина-писателя есть сходство с А. П. Чеховым, И. С. Тургеневым, И. А. Буниным, И. С. Шмелевым, Б. К. Зайцевым и другими русскими писателями, однако у него своя богатейшая творческая палитра.
В книге первой настоящего издания публикуются мемуары «Моя жизнь», а также рассказы 1929–1935 гг.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Одну из картин этого цикла увидел Илья Ефимович Репин, живший в то время в Финляндии. Он делится с давнишним другом своими впечатлениями: «Какой-то южный город ползет на большую гору. Он, кажется, называл это улицей Марселы, не помню хорошо. Но это чудо! Браво, маэстро! Браво! Чудо! Фу ты, прелесть, какие краски! Серые с морозом — солнцем, чудо, чудо!! Я ставлю Бог знает что, если у кого найдутся такие краски!! Простите, дорогой…
Ваш Илья Репин — коленопреклоненный… аплодирует!!! Коровину» [25].
В ответ Коровин пишет, что это письмо «с чрезмерными похвалами» подняло его удрученный дух [26].
Итак, можно обобщить, что к 1929 году Коровин переживает взлет творческой деятельности и оказывается в центре художественной жизни. Увы, материального достатка и душевного покоя это не приносит.
Тогда же его приглашают как представителя России наряду с известными художниками, скульпторами и критиками других стран в состав жюри конкурса на звание «Мисс Европа». Коровина радовала оказанная честь, и он с удовольствием согласился на такое же приглашение и в 1930 году. Конечно же, он оценивал красоту конкурсанток как художник. А как начинающий писатель написал об этом очерк [27].
Приближался семидесятый год жизни… Старость брала свое, и руки уже не так легко владели кистью. По всем признакам, активность Коровина как художника после 1929 года постепенно стала сходить на нет, хотя в 1930-м его работы выставлялись в нескольких европейских городах: Амстердаме, Берлине и Белграде.
В 1931 году, по предложению Натальи Алексеевой, бывшей артистки театра Злобина, которая была знакома с Коровиным еще в России и возобновила с ним свою дружбу в эмиграции, Коровин становится почетным членом Союза деятелей русского искусства во Франции. Он сделался желанным гостем на собраниях Союза и как художник, и как рассказчик. Деятельность Союза деятелей русского искусства сводилась главным образом к устройству вечеров, посвященных русской литературе, и он просуществовал вплоть до 1940 года. Коровин состоял в нем до последних своих дней. Встречи происходили регулярно, организовывались лекции, и устраивались театральные выступления. Со слов Алексеевой, «хозяйки» на собраниях Союза, Коровин часто выступал и был очень популярен благодаря своему таланту рассказчика. Его рассказы о знаменитых современниках и старой Москве приводили слушателей в восторг.
В ноябре 1931 года отмечалось семидесятилетие К. А. Коровина. В честь юбиляра маститый художественный критик Сергей Маковский опубликовал статью, в которой отметил, насколько картины, написанные Коровиным в Париже, отличаются восприятием молодости. Он пишет, что Коровин, превратившись из «саврасовского пейзажиста» в «цветистого парижанина», остался «неувядаемым цветением того русского импрессионизма, который сблизил в конце 19 века наше искусство с французской школой» и что художник не утерял свой особенный талант к «разрешению эмоционально-живописной задачи — к преображению мира живописной музыкой» [28].
Александр Бенуа, один из ярчайших представителей русской эмиграции тех лет, также опубликовал статью по поводу юбилея Коровина. Бенуа пишет о Коровине, что это был «…живописец Божьей милости, необычайно остроумный, необычайно внимательный, восхитительный рассказчик, моментами и очень изящный литератор (курсив мой. — Т. Е.)» [29]. Пожалуй, этот отзыв стал первым публичным признанием Коровина-писателя.
Подобная характеристика приобретает особую ценность, поскольку она дана собратом по цеху художников и литераторов.
Оба живописца, несмотря на полную противоположность характеров и художественных школ, еще в 20-х годах в России принимали участие в таких совместных творческих начинаниях, как оперные реформы у Саввы Мамонтова или «Мир Искусства». В эмиграции, как уже говорилось, они участвовали в театральных проектах Марии Кузнецовой. В Париже, правда, поговаривали, что Бенуа завидовал коровинскому таланту, а Коровин завидовал учености Бенуа. Как бы то ни было, оба художника безусловно уважали и ценили друг друга.
В следующем, 1932 году более широко отмечалась другая дата — пятидесятилетие творческого пути Константина Коровина (со дня поступления в Академию художеств). Газеты широко освещали это событие.
И опять Александр Бенуа первым откликается на это знаменательное событие. В статье, опубликованной в газете «Последние Новости», он дает обстоятельный анализ вклада Коровина в русскую живопись, а также в развитие театрального искусства. Бенуа называет его «учителем» и заканчивает статью такими словами: «Сейчас мастер, невзирая на свой почтенный возраст, полон творческих сил, и талант его так же ярок, как тридцать и сорок лет тому назад» [30].
Чествование художника состоялось в Обществе русского искусства во Франции. С приветственным словом к юбиляру обратился Александр Бенуа. Выступили также представители от Русской академической группы, Московского землячества, Союза деятелей русского искусства, Российского музыкального общества. Коровина называют «гордостью русского искусства» [31]. В переполненном зале Гаво был дан концерт в честь юбиляра. Известные певцы исполняли романсы русских композиторов под аккомпанемент А. Глазунова.
В парижской галерее Гранофф прошла персональная выставка Константина Алексеевича, на которой были представлены его последние работы — пейзажи вечернего Парижа. Интересно, как сами французы отозвались о русском художнике, чье творчество теперь вдохновлялось мотивами и красками города-загадки, города вечных огней. Так, О. де Клем (О. de Klemm) в брошюрке, посвященной выставке, пишет, что Коровина можно встретить вечером на Монмартре, на углу какой-нибудь маленькой улочки. Вот он устраивается со своим мольбертом и специально придуманной лампочкой для того, чтобы писать ночной Париж. Его окружает толпа любопытных. «Живой глаз, борода развевается ветром, он быстро кладет мазки кистью. На полотне нарождаются между мазками красок и благодаря искусной технике террасы кафе, игра разноцветных вывесок, фонарей, афиш… Развивая свой художественный почерк, русский импрессионист сочетал импульсивность русского искусства с гармоническим благоразумием французского искусства» [32].
Вс. Малянтович в своем отчете о юбилее в «Последних Новостях» замечает, что если бы юбилей Коровина праздновался в России, то была бы устроена его «громадная ретроспективная выставка». Выставка в Париже, конечно, скромнее, но она отвечает «на один частный, занимающий нас вопрос — в каком состоянии сейчас талант маститого художника. В блестящем, — отвечают нам пленительные этюды ночного и дневного Парижа, воспоминания о русских снежных ночах и театрально-декоративные фантазии» [33].
Закончить обзор юбилейных выступлений в печати можно «Письмом из Парижа», напечатанным Валерианом Светловым в рижской газете «Сегодня». Он пишет о рассказах и очерках Константина Коровина, появляющихся в печати с 1929 года, так: «Перед читателем возникают образы, пейзажи и сцены, как будто он видит их написанными на холсте в той же живой, блещущей, импрессионистской манере, которая является органической природой этого изумительного художника-поэта». Светлов, таким образом, первым подметил, что мастерство Коровина-писателя вышло из мастерства Коровина-художника, что служит ключом к пониманию литературного дара художника-писателя. Статья заканчивается восторженным возгласом: «Но Коровин не только поэт и художник краски. Он еще поэт и художник слова» [34].
