Легенда о Сан-Микеле

- Да, - ответил я, так как Тацит и Светоний были свежи в моей памяти, Tiberio cattivo!

Мы выбрались на большую дорогу и вскоре оказались на площади, где два-три матроса стояли у парапета над морем, два-три сонных каприйца сидели перед остерией дона Антонио, а пять священников, бешено жестикулируя, что-то оживленно обсуждали на ступенях церкви.

- Moneta! Moneta! Molta moneta, niente moneta [10],- слышались их голоса.

Джойя побежала поцеловать руку дона Джачинто, который был ее духовным отцом и un vero santo [11], хотя по его виду догадаться об этом было трудно. Она ходит к исповеди два раза в месяц. А часто ли хожу я?

- Совсем не хожу.

Cattivo! Cattivo!

А она расскажет дону Джачинто, что я поцеловал ее в щеку под лимонными деревьями?

- Конечно нет!

Мы миновали деревню и остановились у Пунта Трагара.

- Я обязательно взберусь на вершину вон той скалы, - сказал я, указывая на самый отвесный из трех утесов, которые сверкали у наших ног, как аметисты. Но Джойя заявила, что я не сумею этого сделать. Один рыбак полез было туда за яйцами чаек, но был сброшен в море злым духом, который в образе голубой ящерицы - голубой, как Голубой Грот, - стережет там золотой клад, спрятанный там самим Тимберио.

С запада над уютной деревушкой вздымался мрачный силуэт горы Соларо, суровой и неприступной.

- Я хочу сейчас же подняться на эту гору, - сказал я.

Но Джойе эта мысль совсем не понравилась. На вершину ведет лестница в семьсот семьдесят семь ступеней, высеченная в скале самим Тимберио, а на полпути в темной пещере живет свирепый оборотень, который сожрал уже нескольких добрых христиан. По лестнице можно подняться в Анакапри, но там живут одни только gente di montagna [12] - очень плохие люди. Ни один forestiere [13] туда не всходил, и она сама там никогда не бывала.

Лучше бы мне подняться к вилле Тимберио, к Арко Натурале или к Гротта Матромания.

Нет! У меня на это нет времени. Я должен сейчас же подняться именно на эту гору.

И мы возвращаемся на площадь, когда позеленевшие колокола старой кампанилы прозвонили полдень, возвещая, что макароны готовы. Может быть, я все-таки сперва пообедаю под большой пальмой отеля Пагано? Три блюда, вино и все за одну лиру.

Нет, у меня нет времени, я должен немедленно взобраться на эту гору.

- Addio, Gioia bella! Addio, Rosina!

- Addio, addio, e presto ritorno! [14]

Увы! это не сбывшееся presto ritorno было последним, что я услышал из алых уст Джойи, когда я, следуя призыву своей судьбы, поспешно взбирался по финикийским ступеням в Анакапри.

На полпути я догнал старуху, несшую на голове большую корзину с апельсинами.

- Buon giorno, signorino [15].

Она поставила корзину на камень и протянула мне апельсин. На плодах лежала пачка писем и газет, завернутая в красный платок. Это была старая Мария Почтальонша, дважды в неделю доставлявшая почту в Анакапри. Впоследствии мы с ней очень подружились, и она умерла на моих глазах, когда ей было уже девяносто пять лет. Мария порылась в письмах, выбрала самый большой конверт и спросила меня, не адресовано ли оно Наннине ла Капрара, которая ждет не дождется письма от своего мужа из Америки. Нет, оно адресовано не ей. Может быть, вот это? Нет, это для синьоры Дездемоны Вакка.

- Синьоры Дездемоны Вакка? - повторила старуха недоверчиво. - Это, наверное, la moglie dello Scarteluzzo[16], - сказала она задумчиво.

Следующее письмо было адресовано синьору Улиссу Дезидерио.

- Конечно, это Capolimone [17], - сказала старая Мария. - В прошлом месяце он получил точно такое же письмо.

Следующее; письмо должна была получить благороднейшая синьорина Розина Мацарелли. Догадаться о том, кто именно: скрывается за этим именем, было, по-видимому, гораздо труднее. Cacciacavallara? [18] Или ZopparelIa? [19] Может быть, Capatosta [20], или Femmina Antica [21], или Розинелла Pane Asciutto[22].

- А, может быть, это Fesseria? [23] - предположила другая женщина, которая догнала нас, неся на голове огромную корзину с рыбой. Да, письмо могло быть для Фессерии, если только оно не для супруги di Pane e Cipolla [24].

Ho неужели нет письма ни для Пепипеллы n'coppo u camposanto [25], ни для Маручелы Caparossa [26], ни для Джованны Ammazzacane [27], которые все ждут письма из Америки?

Нет, .к сожалению, нет.

Две газеты предназначались преподобному отцу Антонио ди Джузеппе и канонику дону Натале ди Томмасо. Это она знала, так как в деревне только они одни и выписывали газеты.

Дон Антонио очень ученый человек, и именно он всегда разбирается, кому адресованы письма. Но сегодня он в Сорренто, в гостях у архиепископа, потому-то она и попросила меня прочитать адреса на конвертах.

Мария не знала, сколько ей лет, зато она знала, что начала носить почту, когда ей исполнилось пятнадцать, а ее матери это стало уже не по силам. Читать она, конечно, не умела.

Когда я ей рассказал, что приехал утром из Сорренто на почтовой лодке и с тех пор ничего не ел, она угостила меня еще одним апельсином, который я съел вместе с кожурой, а другая женщина достала для меня из корзины несколько фрутта ди маре, после которых мне страшно захотелось пить.

Есть ли в Анакапри гостиница? Нет, но Аннарелла, жена пономаря, может предложить мне хорошего козьего сыра и стакан хорошего вина из виноградников патера дона Дионизио, ее дяди, un vino meraviglioso [28]. Кроме того, есть еще La Bella Margherita, o которой я, конечно, слышал, так же как и о том, что ее тетка вышла замуж за un lord inglese [29]

Нет, об этом я не слышал, но очень хочу познакомиться с Красавицей Маргеритой.

Наконец мы достигли последней, семьсот семьдесят седьмой ступени и прошли под сводчатыми воротами, где из скалы еще торчали огромные железные петли, оставшиеся от подъемного моста. Мы были в Анакапри. У наших ног лежал Неаполитанский залив, обрамленный Искьей, Прочидой, заросшим пиниями Позилиппо,- белой полоской сверкал Неаполь, над Везувием клубился розоватый дым, долина Сорренто укрывалась под защитой горы Сант-Анджело, а вдали виднелись еще покрытые снегами Апеннины. Как раз над нашими головами к отвесной скале, точно орлиное гнездо, прилепилась маленькая разрушенная часовня. Сводчатая крыша провалилась, по покрытые странным сетчатым узором стены, сложенные из больших каменных плит, еще стояли.

Roba di Timberio, - пояснила старая Мария.

Как называется эта часовня? - спросил я с жадным интересом.