Мистические сюрпризы жизни и смерти (рассказы)

"Ты ведь сам сказал, что сейчас это не самое главное, испанцы все равно не поймут, что я танцую плохо."

Короткая испанская зима промелькнула быстро. Дожди прекратились, зацвел миндаль и стало тепло. Приближалось полнолуние. Всякий раз, когда полная луна выходила на небо, Лоренцо становился беспокоен, плохо спал. Даже в шуме дождя ему слышались голоса, крики, плач. Все его раздражало - жара летом, моросящий дождь осенью, холод зимой. Хотелось забиться куда-нибудь, никого не видеть, ни с кем не общаться. Даже Ромеро был ему не мил. И это ощущение приближающего несчастья, которое преследовало его всегда во время полнолуния.

Ромеро тоже изменился - был молчалив, думал о чем-то своем, почти не улыбался.

"Что с тобой? Вот и весна наступила. Пора уходить!" - сказал Лоренцо.

Ромеро долго молчал и, наконец сказал:

"Я не могу уйти. Я - цыган, а цыгане живут вместе с другими цыганами. Они не смогут жить среди чужих людей, вдали от родного табора. Не сердись, я такой, какой я есть, и не могу стать другим."

"Ты ведь знаешь, без тебя я не смогу танцевать. И в конце концов, это ведь ты хотел рассказать испанцам, что цыгане такие же люди, как и все, что они не хуже других. Ты ведь хотел, чтобы испанцы танцевали фламенко наряду с хотой, болеро, фанданго, чтобы они говорили: "Фламенко был раньше цыганским танцем, и мы о нем ничего не знали. Мы слышали только, что это очень красивый танец и хотели научиться его танцевать, однако цыгане охраняли его как величайшее сокровище. И вот трое - цыган, цыганка и итальянец научили нас танцевать этот прекрасный танец. Мы полюбили фламенко, и он стал нашим национальным танцем." А теперь ты остаешься и выгоняешь меня одного."

"Я тебя не выгоняю. Останься, мы будем танцевать фламенко здесь, в таборе. Не уходи, без тебя мне будет очень одиноко, не с кем даже поговорить."

В эту же ночь Лорецо приснился сон, который он уже видел перед тем, как убить Винченце, нет, черта, который принял человеческий облик, прикинулся другом, чтобы принести несчастье людям, чтобы погубить город.

Лоренцо увидел себя стоящим на коленях на безлюдном берегу моря, среди голых скал. Только полная луна освещала этот мертвый пейзаж.

"Я - самый несчастный из людей! Все против меня, даже мой ближайший друг оказался предателем нашего общего дела, нашей общей мечты. Что теперь делать, я ведь так хочу, чтобы люди увидели представление без слов, где смысл понятен только благодаря танцу. Но Бог отвернулся от меня, и я готов продать душу Дьяволу, лишь бы осуществилось мое самое большое желание."

"Будь по твоему!" - услышал он голос. Этот низкий голос был настолько силен, что проникал в душу, заставлял ее вибрировать. - "Я согласен купить твою душу и помочь тебе. Ты станешь великим танцовщиком и покажешь миру, что возможности танца безграничны. Ты познакомишь людей с танцами, которые были им до тебя неизвестны. Но тебе придется заплатить за это дорогой ценой будешь убивать своих друзей, наиболее близких и дорогих тебе людей, и до конца жизни будешь одинок, умрешь в одиночестве, не ответив взаимностью на любовь других. Твоей единствннной любовью станет не человек, а танец. И бойся полнолуний. Когда полная луна взойдет на небо, душа твоя потеряет покой, и ты сам превратишься в дьявола. Согласен?"

"Согласен", - ответил Лоренцо эхом.

Он проснулся в холодном поту.

Рядом спал Ромеро, тяжело и беспокойно, ворочаясь с бока на бок и что-то бормоча. Лоренцо растолкал его.

"Прошу тебя, передумай. Уйдем завтра!"

"Не могу, я ведь объяснил тебе, почему." И Ромеро повернулся на другой бок.

А Лоренцо не мог заснуть. Он вышел из шатра. Было темно и холодно. Он чуть не плакал от тоски, одиночества и безысходности. Хотелось возвратиться, прижаться к Ромеро, почувствовать, что у него есть друг. Так раньше, в детстве, он прижимался к матери, когда его мучали детские кошмары, и от теплоты ее тела успокаивался. Но он не возвратился в шатер, остался до рассвета у потухшего костра, дрожа от холода.

Лоренцо не помнил отчетливо, как прошел день. Он как лунатик ходил по табору, никого и ничего не видя.

Вдруг перед ним оказалась старая цыганка, та самая, о которой Ромеро сказал, что она может видеть будующее.

"Уходи из табора, уходи как можно быстрее, пока не принес нам несчастье. У тебя глаза убийцы, а мы народ мирный, и убийцам среди нас нет места. Уходи!"

Вечером при свете костров цыгане танцевали фламенко.

"Я буду танцевать рядом с Ромеро." - решил Лоренцо. - "Мы ведь всегда понимали друг друга с полуслова. Он почувствует, что я рядом, что я его брат и нуждаюсь в нем. Он одумается, он должен одуматься! Он поймет, что нельзя предавать друга и мечту всей жизни!"

Они танцевали рядом. Краем глаза Лоренцо следил за другом, как всегда им восхищаясь и непроизвольно желая найти хоть какие-то признаки того, что Ромеро передумал остаться в таборе, и завтра они уйдут и начнут жизнь бродячих актеров. Но Ромеро в танце отошел от него и танцевал уже рядом с Раксаной.

"Все кончено!" - понял Лоренцо. - "Он останется в таборе."

Полная луна взошла на небо иосветила поляну, на которой цыгане танцевали фламенко.

Лоренцо посмотрел на Ромеро. Но вместо друга, вместо дорогих и родных его черт, он увидел черта, с горящими диким огнем глазами, с рожками, синим языком, свисавшего изо рта, с которого капала зеленая слюна, и длинным хвостом, обвивавшим ничего не подозревающую Роксану.

"Сейчас он набросится на нее и утащит в ад. Она-то в чем виновата, бедная девушка?" - в ужасе подумал Лоренцо. - "Я должен ее спасти!"

Он выхватил кинжал и ударил им прямо в сердце черта. На миг ему показалось, что кинжал торчит в груди не черта, а Ромеро, и тот смотрит на него с удивлением, обидой и сожалением. Но это длилось лишь какое-то мгновение. Опять он увидел черта, который зашатался, изо рта его полилась зловонная кровь, он упал и умер.

Цыгане, казалось, онемели и в ужасе, и, не двигаясь, смотрели на Лоренцо.

"Сейчас они набросятся на меня и убьют. Надо бежать!"

И он побежал. Он услышал за собой шум погони, топот цыганских сапог и побежал быстрее. Как быстро он не бежал, топот не удалялся. Полная луна освещала долину, было светло, как днем. Он все время озирался, боясь увидеть преследовавших его цыган, но никого не видел, только слышал топот погони. Лоренцо бежал сквозь заросли, напролом, лишь бы убежать от преследовавших его цыган. Лицо было исцарапано колючими ветвами, хлеставшими его; из каждого куста смотрели страшные лица, их налитые кровью глаза сверкали от злости; птицы пролетали почти над головой, они старались клюнуть в лицо, выклевать глаза; звери прыгали на него из-за каждого дерева, желая разорвать его. Лоренцо бежал в холодном поту, удивляясь, почему еще жив.