Последняя глава (Книга 3)

С лестницы раздался голос:

- Тони! Какая точность! Идите сюда и познакомьтесь с тетей.

Она перегнулась через перила. Лакей исчез.

- Положите шляпу. Как это вы можете разгуливать без пальто? Я все время зябну.

Молодой человек подошел к лестнице.

- Милая, - прошептал он.

Она прижала палец к губам, затем опустила руку, и Тони с усилием дотянулся до нее.

- Идемте!

Когда он поднялся по лестнице, она уже успела открыть какую-то дверь и говорила кому-то:

- Это мой попутчик, тетя Эм. Он пришел к дяде. Мистер Крум. Моя тетя леди Монт.

Молодой человек увидел чью-то фигуру, сделавшую ему навстречу несколько шагов, и услышал голос:

- А-а, пароходы! Ну да! Как поживаете?

Крум почувствовал, что его разглядывают, и увидел на лице Клер чуть насмешливую улыбку. Если бы только остаться с ней вдвоем хоть на пять минут, он бы стер эту улыбку поцелуями! Он бы...

- Расскажите о Цейлоне, мистер Крэйвен.

- Крум, тетечка. Тони Крум. Лучше зови его просто Тони. Это не его имя, но его все так зовут.

- Тони! Так всегда зовут героев! Не знаю почему.

- Этот Тони совсем не герой.

- Да, Цейлон. Вы познакомились с ней там, мистер... Тони?

- Нет. Мы познакомились на пароходе.

- Мы с Лоренсом обычно спали на палубе. Это было в бурные девяностые годы. Река в то время кишела плоскодонками.

- То же самое и теперь, тетечка.

Молодому человеку вдруг представилась картина: они с Клер в плоскодонке, на тихой заводи... Наконец он очнулся и сказал:

- Я был вчера на "Кавалькаде". Замечательно!

- А, - отозвалась леди Монт, - я чуть не забыла... - И вышла из комнаты.

Молодой человек вскочил.

- Тони! Ведите себя прилично...

- Но ведь она потому и вышла!

- Тетя Эм исключительно добра, и я не собираюсь злоупотреблять ее добротой.

- Но, Клер, вы не знаете, что...

- Знаю. Сядьте, пожалуйста.

Молодой человек сел.

- А теперь, Тони, слушайте! Физиологии с меня надолго хватит. Если вы хотите, чтобы мы стали друзьями, наши отношения должны быть платоническими.

- О боже! - вздохнул Крум.

- Придется. Иначе мы просто не будем встречаться. Тони сидел неподвижно, не сводя с нее глаз, а в ее сознании мелькнула мысль: "Это будет для него пыткой, а он слишком хорош и не заслужил ее. Лучше нам не встречаться".

- Послушайте! - начала она мягко. - Вы ведь хотите мне помочь? У нас еще все впереди. Может быть, когда-нибудь...

Тони стиснул ручки кресла. В его глазах появилось страдание.

- Хорошо, - он говорил очень медленно, - я готов на все, только бы видеть вас. Я подожду, пока это станет для вас чем-то большим, чем физиология.

Клер, тихонько покачивая ногой, рассматривала лакированный носок своей туфли; потом вдруг подняла голову и взглянула прямо в его тоскующие глаза.

- Если б я не была замужем, вы бы спокойно ждали и ожидание не мучило бы вас. Считайте, что так оно и есть.

- К несчастью, не могу. Да и кто бы мог?

- Понимаю. Я уже не цветок, я плод, и я осквернена физиологией.

- Клер! Не надо. Я сделаю все, все, что вы только пожелаете! Но если я не всегда буду весел, как птица, простите меня!

Она посмотрела на него сквозь ресницы и сказала:

- Хорошо!

Наступило молчание, и она видела, что он жадно рассматривает ее всю, от подстриженных темных волос до лакированных туфелек. Жизнь с Джерри Корвеном раскрыла Клер всю сокровенную прелесть ее тела. Но разве она виновата, если оно прелестно и волнует? Она не хотела мучить юношу, и все же его мучения были ей приятны. Как странно, что можно испытывать одновременно и сожаление, и удовольствие, и недоверие, и легкую горечь. Стоит только уступить - и посмотрите, что будет через несколько месяцев!

Она решительно прервала молчание:

- Между прочим, жилье я нашла: такая смешная квартирка, раньше там была антикварная лавка. А еще раньше - конюшни.

- Недурно. А когда вы перебираетесь? - спросил он нетерпеливо.

- На той неделе,

- Могу я вам чем-нибудь помочь?

- Да, если вы сумеете выкрасить стены клеевой краской.

- Сумею! Я красил на Цейлоне. Я перекрашивал свое бунгало два или три раза.

- Только нам придется работать по вечерам... из-за моей службы.

- А как ваш патрон? Порядочный человек?

- Очень, и к тому же влюблен в мою сестру, - во всяком случае, мне так кажется.

- О! - недоверчиво произнес Крум.

Клер улыбнулась, его мысль была ясна: "Может ли хоть один мужчина, который каждый день видит вас, влюбиться в другую?"

- Когда же мы начнем?

- Если хотите - завтра вечером. Адрес такой: Мелтон-Мьюз, дом два, за Малмсбери-сквер. Я утром достану краску, и мы начнем с верхней комнаты. Ну, скажем, в шесть тридцать?

- Великолепно!

- Но только, Тони, будьте паинькой... "Жизнь реальна, жизнь сурова".

Грустно усмехнувшись, он прижал руку к сердцу.

- А теперь вам пора уходить. Я провожу вас вниз и посмотрю, вернулся ли дядя.

Молодой человек встал.

- Что нового с Цейлона? - отрывисто спросил он. - Вас тревожат?

Клер пожала плечами.

- Пока еще ничего не произошло.

- Но это долго продолжаться не может. Вы что-нибудь надумали?

- Думать тут не приходится. Весьма возможно, что он вообще ничего не предпримет.

- Я не могу вынести, что вы... Он остановился. - Пойдемте, - сказала Клер и повела его вниз.

- Як вашему дяде уже не зайду, - заметил Крум. - Значит, завтра, в половине седьмого.

Он поднес ее руку к губам и направился к двери. Затем еще раз обернулся. Она стояла, слегка склонив голову набок, и улыбалась. Крум вышел, уже ничего не соображая.

Молодой человек, внезапно пробудившийся среди голубей Киферы, впервые ощутивший тот таинственный магнетизм, который исходит от так называемых "соломенных вдов", и вынужденный, вследствие предрассудков или укоров совести, держаться в стороне от такой "вдовы", бесспорно, заслуживает сожаления: не он избрал свою судьбу. Она настигла его, как тать в нощи, внезапно обесценив для него все прочие жизненные интересы. Это своего рода наваждение, при котором обычные склонности и влечения уступают место восторженной тоске. Тогда заповеди - вроде "не прелюбодействуй", "не пожелай жены ближнего" и "блаженны чистые сердцем" - начинают звучать как-то особенно отвлеченно. Крум воспитывался по школьному звонку и по принципу: "Живи, как велят". Теперь он понимал всю несостоятельность этого принципа. А что здесь велят? Есть прелестная молодая женщина, сбежавшая от мужа (который на семнадцать лет старше ее), потому что он вел себя, как скотина; правда, она этого не говорила, но Тони уверен, что это так. И есть он сам, безусловно в нее влюбленный; и он нравится ей, правда, по-другому, но все же нравится, насколько это сейчас возможно. А впереди - ничего, кроме совместных чаепитий! И любовь пропадает даром - в этом было что-то прямо кощунственное.