Голова (Империя - 3)

- Ваше сиятельство! - забормотали испуганные друзья, но глаза его не открывались.

Терра приложил палец к губам.

- Обморок свой он честно заслужил. Не успел он выстрадать Тассе, как его любимая дочь верным чутьем сердца уловила подходящую минуту, чтобы доконать его.

- Но он ведь жив? - спрашивал Мангольф, напряженно всматриваясь. - Он не смеет умереть, он мне нужен, и он и Толлебен, который гонится за ним по пятам; они должны сразу уничтожить друг друга. Тогда я отделаюсь от обоих.

- Леопольд! - послышался голос повелителя.

Тут только они заметили, что все общество во главе с императором входит в последнюю гостиную и приближается к полуоткрытой потайной двери; император даже как будто собрался войти вместе со своим генерал-адъютантом; он отдавал приказания, которым тот отказывался повиноваться.

- Где Леопольд? Пусть Леопольд мне поможет.

- Ваше величество, не гневайтесь. - Генерал-адъютант был в крайнем смущении. - Воля вашего величества для меня единственный закон.

- Надеюсь! - проворчал его величество.

- Однако госпожа Швертмейер? Не гневайтесь, ваше величество, только это уже слишком.

- Флеше, ты не жалеешь своей плеши!

- Я не могу взять на себя такую ответственность! Покорнейше прошу возложить ее на рейхсканцлера. Можно ли оставить в интимном кругу, когда все разойдутся, даму с такой репутацией, как у Швертмейер? Как верный слуга моего повелителя я должен считаться с обстоятельствами.

- Твои обстоятельства мне известны, Флеше. От тебя я не избавлюсь никогда. Не тронь меня, и я тебя оставлю в покое.

Господин протянул руку. Слуга, согнувшись под прямым углом, облобызал ее.

Они отошли от двери. Мангольфу и Терра было ясно, что тем, кто слышал этот разговор, лучше всего поскорее исчезнуть. Они обошли вокруг лежащего на полу Ланна и скрылись за портьерой. Из гостиной в это время уже входила Альтгот. От испуга у нее захватило дыхание. Сохраняя, несмотря ни на что, присутствие духа, она поспешила закрыть дверь, но старуха Иерихов все же успела проскользнуть в комнату.

- Дорогая, этого никто не должен видеть! - сказала она и стала разглядывать лежащего. - Особенно его величество! Его величество любит здоровых. К обморокам он относится неблагосклонно... Но что же это такое?

Альтгот опустилась на колени подле больного.

- Он опять слишком много ел, - сказала она. - Госпожа Иерихов, пожалуйста, не кричите и придержите дверь, чтобы не влезла Фишер! Она ведь, конечно, подслушивает. Помогите, его необходимо перенести ко мне в спальню.

Но старуха Иерихов только подавала советы.

- Знаете что, дорогая! Есть только одно верное средство, это - чтобы помолилась Кипке. Правда, она живет далеко, на Папештрассе, но за ней можно послать. Помогает и корень мандрагоры. Купите у Тица, пятьдесят пфеннигов, с притертой пробкой.

Не находя помощи извне, Альтгот обрела всю силу в любви. Как Эдит Лебединая Шея на поле сражения при Гастингсе{353}, она подняла возлюбленного с ковра и, не пошатнувшись, унесла его за портьеру. Терра и Мангольф при ее приближении проскользнули в следующую комнату, затем дальше еще через несколько комнат, до выхода на лестницу.

Многие из гостей все еще не решались удалиться, боясь что-нибудь упустить. Его величество остается в интимном кружке приближенных, тут уж ничего не поделаешь! Да, но Швертмейер? Измученные лица, безумное напряжение последних часов в истомленных, но все же ищущих чего-то взглядах.

- Господин Шеллен! - Граф Гаунфест звал его снимать собравшихся. Можно и мне тоже сняться? Его величество изволил меня сегодня отметить. Как? Только его величество с женихом и невестой? И с членами семьи? А госпожа Швертмейер тоже член семьи?

Сквозь толпу взбунтовавшихся рабов друзья прорвались разными путями. Скорей накинуть шубы, и прочь, каждый сам по себе, даже не подав вида, что их связывают чужие тайны.

ГЛАВА III

Система Ланна

Новые тяжелые испытания в жизни Мангольфа: Толлебен обскакал его, и что всего хуже - на сей раз окончательно. Толлебен брал теперь такие препятствия, на которых какой-то Мангольф неминуемо сломал бы себе шею. Он зять Ланна, этим дурак побивал талантливого соперника. К чему все эти с трудом завоеванные позиции, к чему победа над людьми, которые скорее склонны презирать его? А ведь Мангольф умудрился внушить страх даже самому Ланна! Более того - обратил на себя внимание императора. Все ни к чему. Широкая спина встала перед ним, и Мангольф отодвинут на второй план: никогда уж ему не оспаривать высшего государственного поста. Чем больше успехов позади, тем сильнее радуют всех его неудачи.

Внешне он был спокоен, жизнерадостен, только порой невысказанные угрозы омрачали его лицо: это была его манера встречать удары судьбы. Наедине с собой он переживал обычные приступы отвращения, ненависти к себе, страстного желания положить всему конец. Всю жизнь он приносил в жертву разум - чтобы теперь быть поверженным во прах! "Я мог бы прославить свое имя как мыслитель. Ведь в конце концов управлять страной государственного деятеля учит тот же мыслитель. Это еще не упущено. Я ухожу со сцены. При том, что мне известно, я опубликую такие материалы, что меня сейчас же привлекут обратно, да еще с повышением. Я, пожалуй, сделаюсь статс-секретарем даже раньше канцлерского зятя". И вслед затем реакция, невыносимая тоска, вплоть до бестолковых поисков старого револьвера.

Другое дело на людях, здесь его линия поведения диктовалась обстоятельствами. Каково отношение Толлебена к флоту? Мангольфу достаточно было вполне правдиво отвечать на вопросы Тассе и его друзей. Толлебен? Прусский юнкер. Они ведь слышали, что говорит о флоте ландрат Иерихов? Кстати, если они полагают, что сам Ланна искренно... Нет, Мангольф признался, что Ланна не разгадаешь; именно это больше всего и раздражало единомышленников Мангольфа.

Со своими коллегами из высших правительственных сфер помощник статс-секретаря мог говорить прямо. Они, как и он, учитывали опасность, какую представляет зять рейхсканцлера. Опять династия вроде бисмарковской! Та еще у всех в памяти. Но втолкуйте-ка это парламентариям!