Положитесь на матушку Одри

Томас Хайнд

Положитесь на матушку Одри

Они отправились с матушкой Одри рубить старое дерево: сестра Агата, сестра Тереза, сестра Пола и сестра Марта. Сестра Марта была самая младшая.

Дерево было вяз, умерший от болезни [*болезнь — Голландская болезнь вязов, грибковое заболевание вязов, распространяемое жучком] — и это счастье, сказала матушка Одри, потому что он всегда стоял не там, где надо, и из-за него часовня была темной и мрачной, когда она должна быть залита светом. Сестра Марта знала, матушка Одри ни за что не стала бы рубить вяз, если бы он был жив.

Поскольку они обогревались дровами, это было счастье вдвойне. Дрова теперь ужасно подорожали, сказала матушка Одри. Наверное, неправильно было покупать печку, которая топится дровами. Нет, нет! — хотелось крикнуть сестре Марте, хотя она обожала правдивость матушки Одри. Мы должны молиться о ниспослании помощи, сказала матушка Одри. И что же? Через пару недель она обнаружила, что старый вяз умер. Как будто Бог, видя их нужду — и зная, что вяз стоит не там, где надо — решил убить одним ударом двух зайцев. Это было вроде чуда, хотя, когда Марта об этом заикнулась, матушка Одри скупала, не говори ерунды, девочка.

От выговора у сестры Марты слегка закружилась голова от умиленного смирения.

Вообще-то это было счастье втройне, потому что дерево клонилось в сторону от часовни, так что не было надобности вызывать профессиональных рубщиков, которые заломили бы цену, объяснила матушка Одри, превышающую стоимость дров. Поэтому она просто одолжила на ферме электропилу — не сказав, зачем, чтобы никого не тревожить. Глядя сейчас на эту пилу, которую она несла в сильной левой руке, сестра Марта почувствовала, что ее сердце бьется быстрее от восхищения. Она знала: представься случай — она умрет за матушку Одри, хотя ее тревожило, что она ведь должна быть готова умереть за Господа, а эта мысль у нее никакого восторга не вызывала.

Сестра Агата на ходу разматывала кабель для пилы. Она несла свернутый кабель в левой руке, а правой его разматывала, и он все время путался у нее в облачении. В один из разов, наклонившись, чтобы его распутать, она умудрилась сбить у себя с носа пенсне. Сестра Марта чуть не прыснула.

Сестра Тереза несла большой железный клин. Она была высокая и худая, с белым овальным лицом. Она несла клин перед собой в длинных, белых руках, как жертвоприношение. Губы ее под платом шевелились. Она молилась.

Сестра Пола несла молоток с длинной ручкой. Она была почти такая же молоденькая, как сестра Марта, но у нее было толстое, красное лицо и прыщи. Как только одни исчезали, тут же появлялись новые. Она несла молоток в толстой, красной руке, которая в эту холодную погоду была еще краснее от мытья. Конечно, именно из-за ее красных рук и прыщей матушка Одри поручила ей такое ответственное дело. Со стороны сестры Марты дурно было надеяться, что молоток не понадобится, но ей невыносимо было видеть, как самодовольно сестра Пола несет его в своей противной красной руке, когда ей самой нести было нечего.

Она не могла даже молиться, как сестра Тереза, она была слишком возбуждена. Это громадное дерево, с треском падающее. Матушка Одри, с синей пилой в сильной руке и с мотком веревки на другом плече — дерево, конечно, клонилось в нужном направлении, но для верности нужна была веревка. Хотя как они привяжут ее к дереву, сестра Марта никак не могла сообразить. Даже матушка Одри не смогла бы влезть на дерево и привязать ее, в этой одежде.

Но ее сомнения были напрасны. Матушка Одри захватила с собой еще и моток бечевки. Как только они остановились на хлюпающей лужайке и опустили свою ношу, те, кому было что нести, она извлекла его из складок своего облачения. Один конец она привязала к кирпичу, а потом позволила каждой из них попытаться захлестнуть им ветвь дерева. Когда бросала сестра Агата, оказалось, что она наступает на моток, и кирпич прилетел обратно и ударил ее по голени. Сестре Марте видно было, что она плачет за очками от боли и бешенства. Подумать только, старуха, а плачет из-за такой ерунды. Сестра Марта считала сестру Агату старухой, хотя ей было сказано, что той всего сорок три года.

После нее сделала попытку сестра Марта, но кирпич только описал нелепую петлю в воздухе, а потом запрыгал перед ними по дорожке. Когда попытку делала сестра Пола, она вообще не бросала кирпич, а толкнула своей короткой и толстой красной рукой. Он пролетел еще меньше.

«Молодец, Пола», — сказала матушка Одри.

За ней сделала попытку сестра Тереза, и кирпич взлетел высоко, только, к сожалению, на нем не было бечевки. Она смотрела, как кто-то бежит за кирпичом, и губы ее зашевелились быстрее.

Тогда сделала попытку матушка Одри. Она не бросила кирпич, а метнула. Он взлетел высоко-высоко, захлестнув ветку, на уровне водосточной трубы часовни, затем шлепнулся обратно в траву. Когда матушка Одри метала кирпич, расставив ноги и раскинув руки, в какой-то момент похоже было, что ее распинают. Не так, как Господа нашего, подумала сестра Марта, а как св. Патрика — это ведь он попросил, чтобы его распяли по диагонали, как крест у него на знамени, чтобы отличаться. Или это был св. Эндрю?

«Ах, матушка!» — воскликнула сестра Пола, с фальшивым изумлением, потому что конечно же именно у матушки Одри все должно было получиться. Да ладно, все равно этим сестра Пола ничего не добьется. Если матушка Одри что ненавидела, так это лицемерие. Она прекрасно его распознавала. И сейчас, когда она улыбнулась сестре Поле, это была улыбка жалости, оттого, что она такая фальшивая.

Матушка Одри сняла бечевку с кирпича и привязала ее к концу веревки, затем с помощью бечевки затянула веревку вокруг ветки. После этого она завязала один конец веревки скользящим узлом вокруг другого, свисающего конца, и затянула, так что скользящий узел тесно обхватил ветку. Какими беспомощными казались рядом с ней все остальные.

В тот момент, когда все было закончено, из-за угла часовни налетел ледяной ветер, задувая им в облачения, и так высоко поднял облачение сестры Полы, что показалось одно толстое красное колено. Тут сестра Марта все-таки засмеялась, правда, ухитрилась прикрыть рот рукой и превратить смех в кашель. Старое дерево от ветра не шевельнулось. Оно так и стояло без листьев, высокое и недвижное, как будто знало, что ему предстоит. Когда сестра Марта поглядела ввысь, на верхние его ветви на фоне серого неба, у нее закружилась голова. В нем было что-то такое зловещее, что на миг она усомнилась, что оно действительно мертво.

Ствол у него был такой толщины, что синенькая пила рядом с ним выглядела игрушечной. Неужели такая крошка может прикончить такую громадину? Сестра Марта стала думать, смогла ли бы она его обхватить. Ей хотелось попробовать, и чтобы у нее ничего не вышло, и тогда они все поняли бы, что предстояло совершить матушке Одри. Но матушка Одри уже вставляла выключатель пилы в розетку сестры Агаты. Пила издала пронзительный визг, и они все подпрыгнули. Сестра Марта подумала, интересно, а вдруг матушка Одри сделала это нарочно. Ах, если бы она разбиралась в пилах и всяком таком, и когда матушка Одри скажет: «Может ли кто-нибудь из вас объяснить…», она бы скромно сказала: «Я, наверное, могу, матушка», и небрежно нажала бы нужную кнопку и почувствовала, что матушка Одри смотрит на нее по-новому, с восхищением. Но, конечно же, в этом не было надобности. Из другой складки своего облачения матушка Одри извлекла инструкцию — на матушку Одри можно было положиться.

Матушка Одри изучала инструкцию довольно долго. Из-за ее локтя сестре Марте видны были диаграммы частей пилы и изображения деревьев, сделанные в момент падения. Наконец матушка Одри спрятала инструкцию в складки облачения и по локоть закатала рукава. Сестра Марта никогда раньше не видела рук матушки Одри. Они были сильные и серые.