Немыслимый брак

Фрэнк О'Коннор

Немыслимый брак

Перевод Н. Рахмановой

Только почти добравшись до тридцати, Джим Грэм осознал, какую шутку сыграла с ним жизнь. До тех пор он жил, как и всякий молодой человек, не очень-то замечая, что она его надувает. Отец его умер десять лет назад. Джим, служивший бухгалтером в продуктовом магазине, после смерти отца взял на себя обязанности главы семьи, а мать, живая, добросердечная женщина, вела для него хозяйство так, как это умеют одни матери. Они продолжали жить в том же доме, в котором она поселилась, когда выходила замуж, - в большом, просторном, несуразном строении в пригороде, и выплачиваемой ими аренды с трудом хватало на ремонт. Джим никогда не был застенчив с девушками, но, по его мнению, ни одна из тех, кого он знал, ни в какое сравнение не шла с его матерью, и он, незаметно для себя, постепенно превращался в типичного, всем довольного старого холостяка, который, возможно, еще надумает, а скорее уже и нет, завести годам к сорока пяти собственную семью. Мать, естественно, баловала сына, и, как это водится с единственными детьми, его мучила совесть из-за того, что он охотно этим пользуется. Но избалованность - то бремя, которое большинство мужчин способны нести, не испытывая особых затруднений.

Наконец в одно воскресенье ему довелось прогуляться по морскому побережью Кроссхейвена с девушкой, которую звали Эйлин Клиери и которая жила в одной с ним части Корка, хотя он никогда прежде ее не замечал. Она была не из тех девушек, что приковывают к себе всеобщее внимание, хотя вполне хорошенькая, с тонким лицом, освещавшимся прелестной улыбкой, со светлыми, отсвечивавшими золотом волосами. Он попытался было заигрывать с ней и был удивлен и даже несколько обижен, когда она мгновенно дала ему чуть ли не ожесточенный отпор. Она с самого начала не показалась ему ветреницей, но и недотрогой - тоже.

И самое любопытное, что, судя по всему, он ей понравился, она даже условилась с ним о новой встрече.

В следующий раз они сидели в нише на прибрежных скалах, и Джим повел себя настойчивее. К его удивлению, она расплакалась. Он был раздосадован, но изобразил обеспокоенность, которой не испытывал. И когда она увидела, что он огорчен, она выпрямилась и улыбнулась, хотя по щекам ее продолжали струиться слезы.

- Это не потому, что мне неприятно, Джим, - сказала она, вытирая слезы и сморкаясь в смехотворно крошечный платочек, - мне только неприятно думать про это.

- Да почему же, Эйлин? - с легкой насмешкой спросил он.

- Понимаешь, я у мамы одна, и мне надо о ней заботиться, - пояснила она, все еще всхлипывая.

- И я у мамы один, и мне тоже надо о ней заботиться, - с торжеством заявил Джим и громко расхохотался над абсурдностью такого совпадения. - Ну и парочка же мы с тобой! - добавил он с горьким смешком.

- А ведь и верно, - сказала Эйлин, смеясь и плача одновременно. Затем она положила голову ему на грудь и больше не противилась.

Надо сказать, что во всех книгах на любовную тему взаимное тяготение описывается сходным языком: загорелая мужская грудь и роскошные женские формы, но в действительности они мало что значат. На самом деле редко упоминаемый, но наиболее могучий фактор - это людское одиночество. Женщины познают его раньше мужчин, и Эйлин оно уже было знакомо. У Джима, перед которым эта проблема в таком виде еще не вставала, все же хватило проницательности предвидеть, что оно ждет и его. И теперь, сидя на скалах над гаванью и любуясь сверху десятками парусных лодок, направлявшихся в Каррабини, они поняли, что влюблены друг в друга, и влюблены еще сильнее оттого, что положение их было столь очевидно безнадежным.

После этого они встречались в Корке регулярно каждую неделю, гуляли или шли в кино, если мешал дождь.

Делали они это, как свойственно единственным детям, тайком, пускаясь на всевозможные уловки, которые очень веселпли тех, кто об этом знал. Как-то вечером одна девушка, переходя через Нью-бридж, заметила Джима Грэма, а когда дошла до второго моста, то там, к своей потехе, увидела Эйлин.

- Простите, что я вмешиваюсь не в свое дело, мисс Клиери, - сказала она, - но если вы ждете мистера Грэма, то он стоит у другого моста.

Эйлин не знала, куда девать глаза, она покраснела, рассмеялась, а потом сжала руки и, выговорив: "Ох5 спасибо вам, спасибо!" - бросилась бежать со всех ног.

Так вот они и встречались, за несколько миль от дома, и все оттого, что их преследовало чувство вииы. Им было больше жаль своих матерой, чем себя, и они изо всех сил старались скрывать свою ужасную тайну, инстинктивно догадываясь о том страхе перед одиночеством и старостью, какой испытывают женщины, чьи дети выросли, а мужья умерли. Быть может,-их догадливость заводила их слишком далеко и они преувеличивали этот страх, сгущали краски.

Миссис Грэм, у которой разведывательная служба была поставлена лучше, чем у миссис Клнери, первая заговорила об их секрете.

- Я слыхала, ты в большой дружбе с девушкой из Кросса по фамилии Клиери, - заметила она однажды вечером со сдержанным упреком.

Джим в это время брился у двери, выходившей во двор. Он вздрогнул, но обернулся с насмешливым видом, однако она вся ушла в свое вязанье, как и всегда, когда не хотела смотреть ему в глаза.

- Ну, давай выкладывай! - сказал он. - От кого ты это услышала?

- Почему бы мне не слышать, когда все соседи об этом говорят? ответила она, избегая прямого ответа.

Она не любила открывать свои маленькие тайны. - Может быть, ты приведешь ее как-нибудь вечерком к нам?

- А ты не против?

- Почему же мне быть против, дитя? Часто ли у нас бывают гости?

И это тоже была одна из ее любимых выдумок: никого-то она не видела, пи с кем не разговаривала, однако буквально каждый шаг Джима рано или поздно становился ей известен.

Как-то вечером он привел Эйлин к чаю, и, хотя она нервничала и слишком много хихикала, он заметил, что мать сразу же прониклась к ней симпатией. Миссис Грэм обожала сына, но в то же время она всегда мечтала иметь дочь, чтобы было с кем поговорить так, как не поговоришь с мужчиной. Вскоре Эйлин почувствовала, что ей и вправду рады, смущение ее прошло, и они с миссис Грэм всласть посудачили о том, что их обеих интересовало, - Да-а-а, Динни Мёрфи был ей никудышным мужем, - мрачным тоном произносила мать Джима, имея в виду какой-то объект благотворительности в их округе.