Ночной волк

— Да в школе…

Чемоданов увидел, как малый с шарфом поставил в своем блокнотике плюс, а женщина в своем минус. Потом сказала девчонке:

— Спасибо, иди.

Та не двинулась с места:

— Гожусь, нет?

— Зайди завтра, будет известно.

— Во сколько?

— Там же все написано.

— Сказать, что ли, трудно? — проворчала девчонка и вышла.

— Ну? — спросила женщина.

Малый в шарфе ответил, что фактура подходящая и гибкость достаточная.

— Глупа и упряма, — возразила женщина и повернулась к Игорю Лукичу.

— Что-то есть, — пожал тот плечами, — вообще-то смотри, тебе с ней мучиться.

Малый в шарфе предложил завтра показать Антонычу, на том и порешили.

В комнате, помимо входной, имелась еще дверь, Игорь Лукич провел Чемоданова туда. Там помещалось нечто вроде кабинетика: метров восемь площади, письменный стол, два почти новых креслица и диванчик. Сели.

— Значит, от Степана Аркадьевича?

Чемоданов кивнул.

— На директора-администратора?

— Не знаю, уж больно дело новое, — стемнил Чемоданов.

Ни в какие директора он не собирался, но и отказываться с порога было неумно — тогда зачем шел?

— Ничего особенного, — успокоил мужичок, — работа как работа. Основной коллектив небольшой, опытный. Девчонки, конечно, часто меняются, но это уже творческая сторона, тут пусть у Гиви Антоновича с Вероникой голова болит. А наше дело экономика — транспорт, гостиница, ну и, естественно, касса. Я бы вам рекомендовал не отказываться.

— А вы тут кем? — вежливо полюбопытствовал Чемоданов.

— Главный администратор. Как раз буду ваша правая рука.

Хотелось задать еще вопрос, но было неловко. Мужичок, однако, оказался догадлив.

— Насколько я понимаю, — сказал он, — Степану Аркадьевичу предпочтительней на этом месте свой человек. Имеет право. Раз вкладывает деньги, прежде всего полное доверие. Ну а дело освоить — для человека с головой неделя. Вот я вам изложу некоторые детали…

Мужичок стал излагать детали, но Чемоданов в них не вникал. Из деталей его в первую очередь интересовала одна: кто в случае чего отправится за решетку? По всему выходило, именно директор, хозяйственный руководитель, ответственное лицо. И вот эта деталь Чемоданова никак не устраивала. Мужичок, видно, что-то почувствовал.

— Возьмите контракт месяца на три, — посоветовал он, — присмотритесь. Ставка у нас семьсот, но набегает порядочно.

— Семьсот меня не устраивает, — сказал Чемоданов, — меня устраивает сто восемьдесят.

Мужичок, оказалось, понимает жизнь с полуслова:

— Алименты?

— У кого их нынче нет!

— Это проблема решаемая, — заверил собеседник.

Они вернулись в комнату с зеркалом во всю стену. Там мало что изменилось: все так же женщина с прямой спиной и малый в красном шарфе помечали что-то в блокнотиках, все так же сквозь спинку стула протискивалась голяком новая претендентка. Пролезла, ловко перекувырнувшись, вскочила на ноги — и Чемоданова окатило ознобом, потому что девка эта была Ксюшка. Отведя глаза, он выскочил в коридор. Вот паршивка!

Зятек теперь сидел на лавке между двух дур, охмурял их своим способом: молчал и улыбался, пока они наперебой кудахтали, определенно стараясь для мужика. Тема была — через сколько коек надо пройти, чтобы взяли на гастроли в Европу. Говорили об этом буднично, как о стольнике сверху за джинсы или сапоги. Чемоданов мгновенно оценил девок и заключил, что койка им светит на двоих одна, как раз будущего зятя, вот только в Европу этот путь не ведет. Ну бардак, подумал он, нет на них водородной бомбы! Он понимал, конечно, что так живут все, и сам он жил именно так, и пусть бы так оно все и шло — если бы только не касалось Ксюшки.

Зятек привстал было ему вслед, но Чемоданов прошел мимо, к лестнице, и тот опять опустился на лавку. И пускай сидит. Хрен с ним, у них своя жизнь.

Ничего особого вроде не случилось, мир не рухнул, все как было, так и шло — но что-то изменилось, в душе словно бы образовалась сквозная дыра, сквозь которую выдувалось тепло, отчего знобило и подташнивало.

Выросла девка, вот и все, подумал он. Была дочка, а теперь сама по себе.

На первом этаже к нему сразу сунулся какой-то мужик, будто специально ждал:

— Слушай, друг, ты не здесь работаешь?

Чемоданов, не сразу врубившись, ответил уклончиво:

— Частично.

— Девки твои?

Первый ответ потащил за собой второй:

— Отчасти мои.

— Сделай парочку, а? — попросил мужик и объяснил: — Друг приехал из Азербайджана.

Лицо у него было добродушное, простоватое — Чемоданов не сразу нашел что сказать.

— Две сотни дам, — пообещал тот, — три даже.

Чемоданов спросил:

— Ты чего сюда пришел? Не знаешь, где блядей искать?

— Да скромный я, — пожаловался мужик, — не имел такого дела, не приходилось. Да и хочется, чтобы все хорошо, друг ведь, а тут все же артистки. Я там у них на Кавказе месяц гостевал, знаешь как принимали! Вино, шашлыки, дыни всякие… Мне сказали, сунешь пару сотенных, и порядок. А вот кому сунуть — хрен его знает!

Уже в трамвае Чемоданов подумал, что работенка предполагалась, пожалуй, чересчур веселая. Слава богу, пронесло.

Никогда баб не покупал, а уж продавать тем более не станет…

Ксюшка позвонила тем же вечером:

— Пап, ты чего убежал?

— А чего надо было, на тебя любоваться?

— Пап, ну это же конкурс, у них все так.

— А тебя чего на этот конкурс понесло? — помедлив, спросил Чемоданов.

Она тоже ответила не сразу:

— Ну… во-первых, интересно себя проверить. А потом — знаешь, какие там бабки? Там за спектакль — полтинник! За один вечер, понял?

Он тупо молчал. Вроде и возразить нечего. А с другой стороны…

— Ну чего ты молчишь?

— А чего тут скажешь? — вздохнул Чемоданов. — Ты теперь взрослая, свой мужик есть. Вот пускай он тебе морду и чистит.

От огорчения он даже трубку уронил. А когда поднял, шли частые гудки. Перезванивать он не стал, и Ксюшка не перезвонила.

Степу он повидал на другой день. Тот спешил, в подробности не углублялся, сразу спросил:

— Народ пойдет?

— Это с гарантией.

— Ну и ладно, значит, берем к себе. Работа устроит?

Чемоданов ответил, что нет, и стал объяснять почему.

— Сходи в бухгалтерию, — перебил Степа, — там тебе полторы штуки выписано.

— Ты не понял, я ж туда не иду.

— Ну и что? — отмахнулся Степа. — С тебя требовалась консультация, ты и дал консультацию. И все. И сумма прописью.

Он побежал на выход, а Чемоданов двинул в бухгалтерию. Хорошо все же иметь друзей. В России иначе не проживешь.

Не имей сто рублей, а имей сто друзей. Были бы друзья, а рубли сами появятся.

Ксюшкину мать Чемоданов никогда особо не любил. Даже поначалу. Тяжелая баба, без юмора и с принципами — ей всегда было известно наперед, как надо жить, как не надо. Тем не менее тянулось с ней долго, хотя и с большими разрывами — с другими сходился и расходился, а она все была, все виделись время от времени.

Началось вообще дуриком, вот уж точно, как волк овцу: подвернулась на вечеринке, и зарезал. Потом пошло что-то вроде игры, чье упрямство переупрямит, — но все схватки кончались вничью. Однако пока шла эта баталия, сработал один ее дотоле не известный Чемоданову принцип: что замуж не надо, а ребенка надо. В правилах она была тверда и впоследствии ни разу не предлагала очертить законной рамкой их случайные отношения.

А вот с Ксюшкой у него как-то сразу задалось, для нее он всегда был гость хоть и редкий, но дорогой и желанный. Как села ему на шею года в полтора, так ни разу и не слезала.

Пока ползала да ковыляла, Чемоданов еще присматривался, в кого удалась. А подросла, и все стало ясно: такая нахалка — в кого же еще? Дочь. Тут уж не отвертишься.

Вот так сложилось, и ничего не переменить: баба чужая, а дочь своя…

Видно, своя дочь не вовремя похвасталась новыми цацками — чужая баба позвонила и ледяным тоном потребовала оставить Ксению в покое. Чемоданов, привыкший к таким закидонам, тут же указал ей необходимую дистанцию: