Брат, которому семь

ехать Игорь! Или, вернее, из-за Верухи, потому что поссорился с ней…

Алька медленно поднялся по лестнице. Нерешительно подошёл к двери. Долго стоял и разглядывал облупившуюся краску на дверной ручке.

Алька поднялся на цыпочках и надавил кнопку звонка. Он надавил её очень осторожно, а звонок за дверью всё равно загремел оглушительно.

– Не заперто! – услышал Алька голос Верухи.

Он вошёл. Веруха стояла перед большим зеркалом. Она в одной руке держала красную коробку с пудрой, в другой – кусок ваты. Пудрила нос.

– Ты зачем? – спросила она.

– Я… так, – выдохнул Алька:

– Ну, если так… пожалуйста. – Она даже не обернулась.

Алька открыл рот, взглянул на Веруху и… ничего не сказал. Не решился. Он подошёл к пианино. Крышка была откинута, и белые клавиши блестели, как тонкие бруски сливочного масла. Алька ткнул одну клавишу. В чёрном высоком пианино сразу громко откликнулась струна. Этот звук был похож на голоса ночных поездов.

– Вера… – боясь обернуться, тихо проговорил Алька. – Ты скажи, чтобы Игорь не уезжал…

Веруха молчала. Алька повернулся и увидел, что она стоит неподвижно с поднесённой к носу пудрой.

– Вера! – испуганно сказал Алька.

– Убирайтесь вы все! – вдруг крикнула она тонким голосом и бросила на пол коробку с пудрой.

Алька выскочил в коридор.

– Ненормальная! – крикнул он сквозь слезы. – Он всё равно напишет про железо!

В комнате клубилось белое облако.

Прошло четыре дня, а Игорь не уезжал. И даже не говорил об отъезде. Алькина тревога немного улеглась. Ведь нельзя же целыми днями думать о чём-то грустном. Тогда не останется времени ни на какие хорошие дела. А дел было много. И однажды под вечер Алька пошёл к Валерке, чтобы сшить из самодельного футбольного мяча боксёрские перчатки. Но к Валерке Алька не попал, потому что встретил Лапу. Лапа приехал из лагеря коричневый от загара, и лишь волосы стали ещё белее и всё так же торчали во все стороны.

– Алька! – обрадовался Лапа. – Здравствуй! Тебе привет от Мишки Русакова. Помнишь, толстый такой? А ты куда идёшь? Я тебя тыщу лет не видел…

Потом Лапа сказал, что идёт на вокзал собирать спичечные коробки для коллекции. Пассажиры едут со всех сторон, и коробки у них с наклейками, каких в этом городе никто даже и не видел.

– Наклейки – это чепуха, – сказал Алька. – Вот старинные монеты собирать – это да.

– Конечно, – согласился Лапа. – Только мне наклейки и не нужны. Их Борька Сазонов собирает, а у него есть клетка. Громадная, как курятник. Можно целую стаю чечёток держать.

– Меняться будешь? – понял Алька.

– Меняться. На вокзал пойдёшь со мной?

Альке не велели одному ходить на вокзал. Но сейчас он рассудил, что идёт не один, а с Лапой. К тому же они так давно не виделись.

– Топаем? – спросил Лапа.

– Топаем.

До вокзала было далеко, и они пришли, когда часы показывали почти девять. Но солнце ещё светило, потому что стояли летние, долгие дни.

У входа на перрон дежурил дядька с красной повязкой.

Но