Хинд (СИ)

Шила чему-то смеялся, когда выехали из Москвы, присвистнул:

- Рольмопс в бочке. Далеко так не уехать – двигаем в аэропорт. У меня в Дубаях кое-что.

- Пересесть в свои машины, и нет рольмопсу, – предложил Ганжа. – Шах, как ты думаешь?

Шахин, слышащий слово рольмопс в первый раз в жизни, пробурчал невнятное.

Шила покачал головой: - В Домодедово.

- Почему?

- Дурак. В городе возможно уже в курсе ДПС, а в аэропорт они недостаточно крутые напрямую. Раньше завтра не пробьют.

- В Домодедово правильно, - подала голос Тамара. – У меня там троюродная сестра работает, будет рада видеть. А во Внуково дядя начальник, очень любит меня. Они могут нам сделать скидочку на билет. А в Шереметьево..

- ВПтрбрг. – резко прервал Шила, и Шахин включил навигатор, чтобы удостовериться, что едет по той дороге.

И тут как от сна очнулся Ступа:

- У нас проблемы? – спросил он так тупо, что накалившаяся донельзя обстановка внезапно разрядилась и происходящее стало восприниматься Шахином слегка юмористически.

Заехав в Солнечногорск, захватили Фару – единственный без особых примет, не засвеченный в истории с угоном вертолёта: конечно, все сведния о них должны были бы быть уничтожены, но кто знает, типичный азербайджанец, каких полно везде, он смотрелся потерянно, готовый ехать куда угодно, хоть на край света. Смысл его жизни – Севинч, Севуля, Севочка, ангел во плоти, будущая студентка Кембриджа, месяц как вышла замуж за неказистого повара, почему-то называемого ею Хомяк и уехала к его маме в Шеки. Хомяк после оставил работу в московской пиццерии и уехал вслед за женой. За весь месяц Севинч прислала домой две смски – в первой интересовалась, обеспокоились ли одноклассницы её отсутствием в школе; во второй – просила передать им цену своего свадебного платья и посмотреть реакцию – умрут ли от зависти.

Всё это Шахину рассказывал Ганжа, от себя добавил:

- А помнишь, как она послала в тебе автослесаря?

Шахин помнил плохо, но признаться в этом не успел. Его осенило. Брабус обгоняя все машины помчался вперёд превышая допустимую скорость километров на сорок, затем резко затормозил на обочине.

- Есть! - провозгласил он, оборачиваясь ко всем. – Место. Никто не найдёт до прихода МахIди. Клянусь АллахIом. Только жратвы взять с запасом надо.

Ему было очень приятно, что он может быть полезен Шиле в первый же день после возвращения.

Я не буду провожать, не люблю слёз на перроне.

Словно в общем вагоне в пропасть тяжело лететь.

Эта ноша, эти боли – дни тоски, опять угрозы,

Только тяжкие морозы вновь уносят в круговерть

Провожания пустого, и молчания немого,

И носильщика отсутствие,

Чемоданов тяжки ручки,

Душу некому нести..

- Купи нормальный кофер, где ручка выдвигается! – посоветовал Ганжа.

Тамара ничего не ответила – вздохнула и ушла в гамак, который стал ей чем-то вроде собственной комнаты.

Ступа подсел к ним.

- Тома хотела донести, что у неё на душе тяжело. Некому облегчить боль.

- Ты облегчи, ты ж при ней вместо няньки. - Слушай, чем она тебе нравится? – мучал Ганжа Ступу.

- Она как мечта и чистокровная чеченка.

- Сестру мою хочешь увидеть? Чистокровная гречанка, дебилка, правда, но не важно, твоя тоже дебилка..

-Голова болит, - сказала Тамара, прижав указательные пальцы обеих рук к вискам, встала из гамака, покачиваясь, подошла к маленькой электрической плите, стоявшей рядом с солнечной батареей, и подняв за ручку чайник, отпила недокипячённой воды из носика. После опять легла.

Ступа не обиделся.

- Я боюсь, пацаны. – Сказал он, чуть помедлив. – А вдруг её родители найдут, что будет?

- Что же будет с родиной и с нами – вопрос, поставленный Шевчуком, по примеру Чернышевского перед русским народом. Русский человек ищет ответ на вопрос башкирина. За-ме-ча-тель-но.

- Не каламбурь, Шаха.

- А чё так? – Шахин хотел уж возмутиться, но подошедший Шила двинул его в спину ногой, после чего тот сразу затих – даже сник как-то и следил развитие разговора с нарастающей скукой. Тем более, что началось вполне обыденное за прошедшие дни препирательство – Ганжа утверждал, что все идиоты, надо отдать Тамару родителям, а самим возвращаться к бизнесу, иначе можно «отойтись от дел с чужой помощью» , Ступа сомневался, кидаясь из одной крайности в другую, Боря предлагал убить всех родственников Тамары, Фара горячо доказывал, что лучше сдать их Кадырову как боевиков со стажем.

- Пусть запихнёт их в тюрьму, они там пусть думают, как любви мешать. Разве можно любви мешать, а? Эта ничесна! Они не только себе мешают, они нормальным людям мешают! Я уже пять деней не был сауна!

За спорами клонился к вечеру четвёртый день сидения на даче. Шахину надоело слушать одни и те же слова, повторяющиеся аргументы, забившись в угол, огородившись от всех поставленным на ребро заборчиком матрасом, он дремал, периодически просыпаясь, глотая минералку, и обводя мутным взглядом чердак. Серость весенних сумерек практически слила вместе силуэты вещей и людей, когда Шахин насчитал в числе сидящих на одного человека меньше. Незамеченный по-прежнему спорящими, он спустился вниз, разыскивая его.

Шила сидел на ступеньках деревянного крыльца, сгорбившись, и расшатывая ногами доски.

- Папы нету у меня, мамы нету у меня.. - напевал Шила сквозь отсутствующие зубы.

- У меня теперь тоже нет, - подсел к нему Шахин.

- Не болган? – Шила не оборачивался.

- Ну, считай, что нет. Смотри – маму я вообще не помню, а с отцом кругом непонятки. Я ушёл из дома.

- Артур Мамадасан оглы нормальный же мужик вроде?

- Вроде. – Шахин вздохнул и замолчал, ожидая, когда же наконец Шила посмотрит в его сторону. Рассказывать в ощущение пустоты не хотелось.

- Бери – Шила пододвинул Шахину портсигар.

Минуты две молчали, курили.

- Сигара – класс! – похвалил Шахин.

- Я храню их в хьюмидоре.

- А я в кармане.

Неожиданно осмелев, Шахин сказал то, что хотел сказать сразу же, едва увидев Шилу, рассевшегося в пределах видимости соседей:

-Забор у предков Азиза реально низкий, поэтому я не в теме – с какого можно сидеть у всех на виду? Ведь надо таиться?

Шила кивнул.

- Машину мы загнали, сами на чердак, а ты выполз. Ты не обижайся, что я того, но это я нас всех сюда привёз, так вот поэтому..

- Сколько дней назад твоя сестра в последний раз за “дай денег” звонила? – спросил Шила всё тем же спокойным тоном, отчётливо выговаривая звуки.

Шахин похолодел.

На чердак поднялись они вместе, Шахин лихорадочно кинулся ворошить по углам, вытаскивая все вещи, которые они привезли с собой и уже расшвыряли, и стаскивал их в центр помещения. Шила медленно пошёл к гамаку, негромко позвал:

- Тамара.

Шахин, догадываясь, что произойдёт, старался не смотреть в ту сторону – в данный момент он слишком ненавидел и Ступу, и Тамару за тот животный ужас, охвативший его с момента, когда он понял, что Дилфуза не звонила ни вчера, ни позавчера, да и сегодня звонка нет. Он быстро перебирал все вещи, шарил по полу, пытаясь найти коробку из-под кофе. В коробке Азиз держал коллекцию фотографий себя и Фузы в обнажённом виде, видео с домашним порно. Шахину нужна была эта коробка донельзя – если ни сестры, ни зятя на квартире в Твери нет, будут хоть портреты, которые можно показывать разным людям – не видели таких? Нет.

- Вау. – Сказал Боря, наблюдавший за происходящим у гамака. – Тамара и Ступа умер.

Шила потребовал верёвку, связал обоих, после чего велел Тамару снести вниз, положить в багажник, а после посадить поаккуратнее Ступу в угол и завалить тряпьём.

Никто ничего не понимал. Шила не объяснял от того, что напряжённо морща лоб и постукивая сам себя по голове, думал; Шахин – от некстати проснувшегося среди страха чванства. Он сейчас был вторым главным после Шилы, сместив с этого места Борю, и даже осознание опасности, возможности того, что где-то уже едут, узнав их местонахождение, люди; лишь подстёгивало. В конце концов, это он, Шахин, устроил всё это дерьмо, это он, Шахин, привёз всех сюда – и он, Шахин, разрулит ситуацию. Шахину очень хотелось попросить у Шилы разрешения самостоятельно разобраться со всем – и он бы, наверное, и попросил бы, если бы ни одно но – он совершенно не представлял, что делать, как поступать.