Начальник острова Врангеля

И хорошо было бы, если бы умилек никогда отсюда не уезжал.

Нанауну совсем не нужно, чтобы появился в бухте Роджерса пароход. Зачем? Вдруг пароход заберет Ушакова.

Вот как думает жить дальше Нанаун: охотиться на медведей и моржей, ловить песцов. Он построит, когда станет совсем взрослым, ярангу из дерева. С печкой. Хозяйкой там будет девушка... есть одна девушка, увидев которую, Нанаун краснеет, а язык его прилипает к гортани.

Эта девушка испечет из муки лепешки, в гости придет умилек, детям своим Нанаун расскажет, как получается длинная ночь.

И еще много чего он расскажет: умилек научит его фотографировать, рисовать карты, узнавать по приборам погоду и читать толстые книги про разные страны, про жизнь разных людей.

НЕПРОШЕНЫЕ ГОСТИ

Знал, точно знал Ушаков, что не будет парохода в этом году. Но все равно шел к берегу, стоял на ветру и смотрел в море, к чему-то прислушивался.

К чему? К шорохам оседающего снега? К бульканью робкого ручейка? К хрусту льдинки, которая стала прозрачно-тонкой и рассыпается под ногою на десятки осколков?

Разве услышишь шум парохода за сотни километров отсюда? И разве не обступили остров ледяные поля, которые не пробьет ни один пароход?

Но все равно... Что за жизнь без ожидания чуда? Ушакову очень хочется чуда.

Так бывает весною. Надежда - на самое-самое лучшее, самое невероятное - вдруг приходит к тебе. И как ни гони ее, как ни доказывай себе: это твои выдумки, это обман, - надежда долго еще кружит голову и мешает спать.

Весна! Конечно, все дело в весне.

Вот над дверью выросла длинная и толстая сосулька. Звонкие капли срываются с нее, весело разлетаются, ударившись о порог, мелкими серебристыми брызгами. Эту музыку Ушаков может слушать часами.

Вот во льду бухты появилась первая глубокая трещина. Началось! Еще не скоро вскроется, освободится ото льдов бухта, но ведь важно начало. Потом льды отойдут от острова, и кто знает... Да-да, кто знает: вдруг на горизонте возникнет дым из трубы парохода, и капитан Миловзоров...

Где вы, смелый и добрый капитан?

Как ярко светит солнце! В полдень от освещенной им стенки дома струится теплый воздух. У людей загорелые лица, будто они приехали с Черного моря. Искрится под солнцем снег. На него больно смотреть, и глаза надо закрывать черными очками.

Еще набегают туманы. Иной раз взметнется метель, загудит, забушует, но сил у нее мало. Нет прежней злости.

В середине апреля прилетели пуночки, северные воробьи. Они порхают в поселке, ищут остатки еды. Незатейлива их песенка, да разве в этом дело? На душе веселей, когда слышишь птичий гомон, когда видишь на снегу отпечатки маленьких лапок.

Прилетели пуночки - весна победила зиму.

Можно откапывать окна. И хотя работа эта трудная, хотя метель в два счета может занести окна опять, трудов Ушакову не жаль. Солнечный луч ворвется в окно и ярким желтым пятном уляжется на полу. Поднесешь к нему руку - тепло.

А раз тепло - другая жизнь начинается в Арктике.

Как будто холодное северное сердце оттаяло и стало биться быстрее.

Так кажется Ушакову, когда он бродит по острову.

У него и теперь много работы. Все больше птиц - они летят с юга, и надо сделать чучела, осмотреть гнезда. Надо подробно записать в дневник, как живут здесь пернатые, что едят, кто их враги и кому они угрожают сами.

И еще нужно узнать, как называют птиц эскимосы.

- Алъпа! - кричит Таян. Ему нравится помогать умилеку. - Смотри, алъпа летит.

Медленно и неуклюже машет крыльями толстоклювая кайра. Кайр сотни, тысячи, они облепили скалы, кричат, ссорятся... Что же это такое - даже в небе, между своими, нет мира! Глупые драчливые птицы. Сначала дерутся на скалах, продолжают драку в воздухе и так калечат друг друга, что, упав на землю, не могут больше взлететь. Теперь это добыча прожорливых песцов.

- Пиши дальше - самсыхагак, - продолжает Таян. - Слышишь мотор?

Прислушивается Ушаков. В самом деле, вроде бы доносится звук маленького мотора. Но это не мотор - это чистик, он часто-часто взмахивает крыльями, вот и получается равномерный шум.

Пронзительно орут чайки-моевки - будто мяукают кошки, - пикируют с высоты и, выхватив из воды рыбешку, взмывают вверх. На краю утеса сидит баклан, издалека он похож на бутылку. Крик его - глухое мычание.

- Нет, умилек, - Таян не согласен. - Нылъкак не умеет кричать. Раньше он умел, давно. Потом увидел у чайки-моевки белые перья, захотелось ему такие. Обменял свой язык на перья. Теперь он красивый, а говорить не может. Теперь чайка-моевка много кричит, а красивых перьев у нее нет.

Стая черных Казарок летит над ними. Таян подбивает одну. Сделав круг, уносится стая. Только одинокий самец с жалобным стоном кружится над охотниками, плачет, зовет подругу.

В тундре сошел снег, и однажды Ушаков заметил у себя под ногами что-то розовое. Это цвела полярная ива, ветви которой стлались по самой земле.

Первый цветок, увиденный в Арктике!

А солнце все выше, оно не уходит за горизонт, светло круглые сутки. Люди не различают, когда день и когда ночь. Как жить? Да очень просто: захотелось спать - спи, все равно темноты не дождешься.

Лето. Тепло. Температура поднялась до пяти градусов. А если термометр показывает плюс десять, то это - жара. Можно ходить в рубашке. Но нельзя забывать о плотной куртке и шапке, потому что через час вдруг похолодает и повалят с неба крупные хлопья снега.

Такой уж этот остров - осколок арктической суши, земля далеко-далеко за Полярным кругом.

Ушакову нравится эта земля.

Где еще такие красивые северные сияния? Где бывает столько белых медведей и моржей? И разве где-нибудь еще ездят летом на санях? По реке!

Необычны реки острова Врангеля. Нет в них зимой воды - только снег заполняет русло по самые берега. Когда приходит тепло, снег сверху тает, собирается в ручейки, ручейки сливаются - и вот сильный поток несется к морю. Снег под водой уплотняется, превращается в лед. Прошла вода осталась на дне ровная ледяная дорожка.

По такой дороге мчатся упряжки Таяна и Ушакова. Бегут, изнывая от солнца, собаки. Путь - в глубь острова, к гнездам гусей.

- Стой, умилек! - Таян нажимает на остол, тормозит упряжку. - Видишь?

Ничего не видит Ушаков. Но доверяет зорким глазам эскимоса, карабкается за ним на берег и бредет по вязкому грунту.

- Вот! - Таян хватает торчащее из земли тонкое бревно.

Бивень! Бивень мамонта!

Долго возятся они, откапывая клык древнего животного. С трудом поднимают тяжелый костяной завиток. Ушаков ножом соскребает грязь.

Прекрасная кость! Значит, начинают они еще один промысел на острове сбор бивней. И еще одно открытие сделано - жили, оказывается, здесь мамонты, ходили тысячи лет назад большими стадами.

Стадами? Большими? Конечно. Вот торчит еще один бивень, и еще, и еще...

- Знаешь, Таян, как назовем эту речку?

- Ся. Не знаю.

- Пусть называется она - Мамонтовая.

Долина реки расширяется, она окружена горами, и ветру сюда не попасть. Путешественники ставят палатку, нежатся на горячем солнце... Тундра кругом - в белых пятнах снега. Так кажется издалека. А если вглядеться в бинокль, то видишь: белое - это гуси. Одни сидят на гнездах, другие с гоготом спешат кормиться к морю, третьи возвращаются после кормежки и замирают около гнезд, лишь изредка переступая с ноги на ногу.

Трудно поверить Ушакову, что он в Арктике. Сочно зеленеет у южных склонов трава, в ней рассыпались цветы, искрятся под солнцем ручейки и маленькие озерца. Пролетел, басовито гудя, шмель. Вспорхнула и скрылась из глаз бабочка. На брезент палатки выполз паук, вздрагивают его тонкие ножки.

Благодать! В клетчатой рубашке и в непромокаемых сапогах ходит Ушаков по долине. Рвет растения - это будет гербарий. В рюкзаке - коробки из-под спичек. Там шмель, за которым пришлось погоняться, жуки, пауки, мухи. Даже комар - редкость в здешних местах - попался Георгию Алексеевичу.