Ангел (СИ)

- Неправда. Ты целовался с ними!

Ну вот как с ней жить? Не скроешь ничего, не утаишь. Рассекретит любую фальшь. Да и я, сам, обещал быть с ней абсолютно честным. Но ведь не все же можно говорить! Есть такие вещи, которые ей рано знать! Как рассказать, что я пошел в разнос и в разгул, лишь потому, чтобы не смотреть на неё глазами похотливого самца?

- Ты целовался с ними?

- Да.

- Научи меня?

Хорошая моя. Не делай этого! Не искушай. Мне и так трудно бороться с собой. Если бы ты знала, как я хочу целовать тебя жарко, страстно, запоем, забыв обо всем на свете. С большим трудом обнимаю тебя жестом отца, чтобы не сорваться и схватив в охапку прижать к себе до дрожи. Как неимоверным усилием подавляю восстающую плоть, как ноет внутри меня тонкая, перетянутая струна желания и чего стоит держать эту струну, немеющими пальцами воли. Пожалуйста, не делай этого. Но она уже тянется ко мне губами, закрыв глаза.

- Научи меня целоваться.

Сердце дрогнуло, заколотилось, медленно как стартующая турбина начало набирать обороты. Смотрю ей в лицо, на маленькие губы и меня затягивает в них гигантским ураганом, закружило как мелкую щепку ветром, еще несколько мгновений и исчезну в смерче, растаю, растворюсь. Наклоняюсь к ней. Спасите меня. Я проигрываю битву с самим собой. Язык отнялся, чтобы твердо сказать: "Нам нельзя этого делать, ведь ты, моя дочка" А чертик на ниточке пляшет, самодовольно лыбится и нашептывает. "Можно! Родители же, целуют своих детей?" И у него в запасе тысяча аргументов, в оправдание, почему это хорошо.

Её губы - мощнейший редкоземельный магнит, а я всего лишь гвоздик слегка наколотый на бумажку, и эта бумажка должна защитить меня от опрометчивого поступка, помочь мне в борьбе с силой притяжения. Наклоняюсь, приближаюсь к ее губам мягко целую, просто тронул их своими. Меня затрясло, будто я вулкан так долго и мирно спавший, что не помнит даже, кем он был до своей вековой спячки, но неизвестные силы его разбудили. Хватит! Стоп! Ты ей - отец. Урок окончен.

- Вот так целуются белочки, - говорю с дрожью в голосе, с усилием отклоняюсь от нее.

- А как целуются зайчики? - шепотом спрашивает она, заглядывая мне в глаза.

Света возбуждена, зрачки расширены, от чего глаза стали черными с тонкой серой полоской-ободком, короной солнечного затмения. И, как будто она пытается скрыть волнение затаив острое сбившееся дыхание, но это получается плохо.

- Мне пора моя принцесса, ждет работа, - говорю больше для себя, чтобы не подвергаться соблазну и впиться в нее губами.

Эту битву с собой я проиграл с огромными потерями. Обнулились все счетчики и зачеты с бонусами в компьютерной игре. Теперь все уровни нужно проходить с самого начала...

В приемной проскользнул тихой тенью, чтобы не нарваться вновь на нахальных практиканток, иначе они вновь бросятся разводить меня на встречу. Не хочу! Мне нужно побыть самому, провести эту ночь в одиночестве, чтобы поработать над ошибками, которых наделал столько, что хватит расхлебывать последнее десятилетие.

Работать! Работать! Работать! Работа от слова - раб. Я загоню себя на галеры, буду хлестать кнутом смоченным морской солью, чтобы выбить из башки дурь и блажь. Заставлю себя переносить тысячи тонн руды, чтобы добывать из них крупицы золота. И не пущу в голову ни одной дурной мысли. Все дурные мысли появляются только у тех, у кого свободен мозг, и он в праздном состоянии порождает таких вот чудовищ, чтобы они пожирали изнутри, отъедали по маленькому кусочку и потом гадили в тебя же, твоей же, переваренной душой, оставляя внутри зловоние и смрад.

Анатолий Афанасьевич говорил о выставке картин, и он мне поможет. Вот, такая теперь у меня цель. Цель - тот стержень, который направляет все твои усилия, синхронизирует и задает правильный ритм жизни. Да!

Вытащил все свои альбомы, накопившиеся еще с самого детства, где рисовал всё, что попадало в кадр моего внимания. Мне уже грезился план выставки. Сначала детский рисунок; мама у окна, а я, там за окном, бегаю с футбольным мячом. Вот с него все и началось. Мама сказала: "Знаешь, Сережа, а у тебя хорошо получается рисовать. Может стоит тебе пойти в художественный кружок?". Потом девочка с класса, в которую были влюблены все мальчишки, в том числе и я. Тайно, тщательно скрываясь нарисовал ее на последней странице тетради, когда она у доски доказывала теорему Пифагора. И уже дома перепортил несколько альбомов, пытаясь воспроизвести ее, повторить в разных ракурсах и с разным выражением лица. Третьим экспонатом будет армейские будни. Парко-хозяйственный день, каких в армии с понедельника до понедельника, включая субботы и воскресенья. Солдаты чистят шины автомобиля зубными щетками, а сами ржут от веселого задания, которое дал им сержант, рядом стоит и сам, автор задания, грозный как эсминец "Потёмкин".

Рисунки сменяют друг друга, от альбома к альбому, от эпохи к эпохе, что пройдены совершенствуя технику и мастерство. Наконец, подошел к альбомам последних лет и наткнулся на рисунок с Мариной. Помню, как всегда затаившись, исподтишка нарисовал ее, выглядывая из своей клетки-загородки, почти папарацци - звездный охотник. Марина сидела за своим письменным столом, строгая и гордая властительница империи, всегда начеку, от того, что на виду у всех, подтянутая и чопорная напоказ. Пронзительно красивая и холодная, подарок богов и только для божьих избранников, а простым смертным - богиня Артемида, что только молиться и молить позволения целовать ее след на песке. Глаза, они могут сказать многое. В них светилось презрение, ко всему, что ее окружает и Вселенская тоска, почти мука. Она ненавидит свою жизнь! Ненавидит себя и свой статус, ту высоту на которую ее вознесла судьба по праву рождения. Королева! Теперь у меня есть реклама эксклюзивного стола "Королева" Только подправить чуть-чуть глаза, положить у губ горькую складку, похожую на легкую усмешку и тщательно прорисовать стол. Вот, где-то так.

Звонок в дверь.

- Входите, открыто!

Когда же, наконец, научусь закрывать двери, чтобы больше не вламывались кто попало? Значит, так! Провода звонку оборвать по самые контакты, в дверь врезать другой замок, автоматический, чтобы бешенной собакой держался зубами за косяк. А за неизменное; "входите открыто" - отрезать язык. Всё. Иначе, меня окончательно достали.

Но я почти не удивился, когда на пороге появились практикантки. А почти, потому что, пришли на удивление тихо, подъездную дверь с петель не срывали, по лестнице не топали эскадроном драгунов, и не орали песен. В общем соседей не пугали, но мне таки они пропели шепотом куплет, старой армянской песенки про карусель!"

Плюс ко всему, где-то уже набрались как Тузики на помойке.

- Сережа! Покатай нас на своей карусели! Пожалуйста!

- Она у тебя, такая классная!

Ну что с ними делать? Выгнать? Ночь на дворе, а они пьяные - в дупель. Еще на задницу приключений себе найдут. Там, в ночном городе, каких только подонков не бывает. Как я потом себе же в глаза буду смотреть если с ними что-то случится. Может я и слабохарактерный, но гадом не буду. Ну, и к прочему, никто еще не оценил мою карусель классной. Да, это самый веский аргумент в пользу шлюшек.

- Хорошо. Но в последний раз! Когда дочь вернется домой, вам сюда нельзя будет приходить.

- Последний раз, последний раз! - пропели они фальшивым дуэтом окружая меня крадучись кошачьим шагом.

Обступают с двух сторон, целуют по очереди, расстегивают пуговицы на моей рубашке.

- Сережка... Ты такой хороший....

И я окончательно разозлился, грубо затолкал их в дальнюю комнату и запер там, несмотря на их отчаянные возмущенные крики. Но когда я предупредил их, что вызову наряд полиции, они замолчали, и минут через пять захрапели.

***

Светлана. Какой нежный поцелуй и какой сладкий, голова кружится до сих пор. Что есть первое и необходимое условие любого искушения? Наличие запрета, внешнего или внутреннего, категорического или как минимум осознаваемого. Диапазон запрета - от предельного внешнего, типа угрозы гибели тебя, или всей твоей семьи, или вообще всей Земли, если ты нажмешь ядерную кнопку - до мельчайшего внутреннего, типа съесть соблазнительное пирожное и тем нарушить свою диету и перестать худеть, а очень хочется похудеть и быть стройным и красивым. А кто ж не слыхал, что достаточно человеку что?то запретить, как он начинает этого хотеть, даже если раньше об этом вообще не думал. Любой запрет как?то раздражает человека, как прыщик, как кошку бантик, вот мешает ему жить спокойно. Даже если это мелкий волевой само запрет. Что такое само запрет? Это человек путем рационального приказа себе подавляет свои же желания. А хотеть он от этого перестает? Нет, часто напротив: как даст зарок чего- то не делать, так тут же сильнее хочется: хоть курить, хоть тупому начальству возражать. Действие рождает противодействие. Любой запрет неизбежно порождает внутренний протест - подсознательный, неосознанный, который может не вылезти наверх в сознание никогда, а может вылезти в трансформированном до неузнаваемости виде, - но есть он, есть, некуда ему деваться. Есть акция - есть и реакция; искушение - всегда реакция на запрет.