Переулок Солнца

— Из окошка, — объяснял между тем Саверио. — Вот здесь, из сточного окошка.

Снова был пущен в ход факел, и все могли разглядеть ведущее в погреб сточное окошко, приходившееся как раз на уровне воды в колодце. Решетка, обычно закрывавшая этот сток, была отодвинута.

— Стащили изнутри, пока он сидел наверху, — заключил Саверио.

Йетта, наконец, поняла.

— Значит, прямо из-под него стащили! — восторженно воскликнула она. — Нет, что ни говорите, а жулик молодец!

Из погреба тем временем неслись яростные проклятия Анжилена. Усиленные и многократно повторенные эхом, они казались нечеловеческим ревом. Бегая в бешенстве взад и вперед, старик поскользнулся на свежих арбузных семечках, разбросанных в погребе. Эти явные следы преступления вели к выходу из подвала и терялись в переулке.

— Не наши! — облегченно вздохнув, сказал учитель, сопровождавший Анжилена.

В переулке были открыты почти все окна, люди не спали, на разные лады обсуждая происходящее. После долгих разговоров выяснилось, что эту шутку устроила группа неизвестных парней.

— Их было, по крайней мере, пятнадцать человек, — уверяла Рыжая. — Я их видела.

Анжилен был вне себя.

— Держите меня! — кричал он.

— Держите его! — подхватила Йетта, бросаясь вперед.

В действительности же он больше нуждался в том, чтобы его поддерживали, а не держали, потому что был близок к апоплексическому удару.

— Да будет вам, будет, — пробовал успокоить его Саверио. — В вашем возрасте и терять голову из-за детской шалости,

— К черту! — продолжал кричать Анжилен. — Мне за это заплатят!

— Хорошо, — тотчас же объявила Йоле. — Если замешаны мои ребята, я плачу хоть сейчас. Сколько их было? Пятнадцать? А я плачу за троих. Значит… три пятнадцатых от девятнадцати килограммов арбуза… Ох, боже мой, помогите же мне сосчитать!

— Притвора, лицемерка! — закричал Анжилен, потрясая кулаками, и бросился к себе в комнату, хлопнув дверью.

Второпях он оставил на улице свою собаку, которая принялась скулить.

— Тихо ты! — прошипела Зораида и пнула ее ногой.

Томмазо взвизгнул. Дверь тотчас же распахнулась.

— Кто? Кто ударил собаку?

Теперь Анжилен был страшен.

— Ну послушайте, — вмешалась Нунция. — Спятили вы, что ли? Я уже думаю, что вас и впрямь здорово припекло сегодня. Что с вами такое творится? Из-за какого-то арбуза! Не выставляйте себя на посмешище! Хватит, отправляйтесь в постель!

Она решительно подтолкнула Анжилена к двери и вошла следом. Затем из комнаты донеслись крики, уговоры, причитания. Наконец прачка вышла и, повернувшись, высказала последний совет:

— А теперь постарайтесь заснуть!

Потом, взглянув на жильцов, столпившихся во дворе, она взмахнула руками, словно разгоняя стаю воробьев, и приказала:

— Вы тоже марш отсюда!

Собрание разошлось, исчезли кальсоны Саверио, смирительная рубашка учителя, и, когда последняя дверь готова была уже захлопнуться и скрыть за собой фантастическую тень Зораиды, Нунция свирепо проговорила:

— А ты не смей больше показываться в таком виде! Людей пугаешь.

Победоносно подняв голову, прачка, отдуваясь, но не замедляя шагов, направилась вверх по лестнице, которая снова погрузилась в безмолвие. Она была довольна, что навела порядок, и удовлетворением отметила, что в ней еще сохранилось кое-что от прежнего «жандарма».

17

Во дворе дома номер одиннадцать Пеппи появился в сопровождении Арнальдо, который, казалось, был без ума от нового друга.

— Посмотри, ты только досмотри на наш дом! — говорил парикмахер. — Разве не позор? Хозяев бы под суд следовало… Берут такие деньги, а дом на глазах разваливается! Преступная небрежность!

Пеппи рассеянно оглянулся вокруг, но вид двора с колодцем, покрытым старенькой фанеркой, запах плесени, выходивший из подвала и пропитавший лестницы и стены, по-видимому, вовсе не поразил его. Дверь в комнату Зораиды была открыта, и в ее темном проеме колыхалась новая занавеска, представлявшая собой тент от солнца, который в этом темном дворике был совершенно ни к чему, но, тем не менее, радовал взор цветным орнаментом и яркими красками.

Грациеллу, предупрежденную Зораидой об официальном визите жениха, освободили с полдня, чтобы она не мешала, однако девушка укрылась в комнате Анжилена, собираясь через полуоткрытое окно наблюдать за прибытием того, кто имел честь именоваться «китовым торговцем».

Она ожидала встретить внушительного мужчину, под стать китам, с которыми он имел дело, и была поражена, увидев чернявенького хилого человечка, идущего приплясывающей, комариной походкой и страдающего нервным тиком, из-за которого его нос то и дело сжимался гармошкой.

Пеппи был одет в безукоризненный черный костюм, и только такой внимательный наблюдатель, как Рыжая, мог заметить порядком потертые локти и лоснящиеся сзади брюки, выдававшие почтенный возраст этого одеяния и говорившие о его долгой службе.

Человек был в жесткой соломенной шляпе и нес огромный чемодан. Другой чемодан находился в руках у Арнальдо.

— Смотри, смотри, — бормотал Анжилен из-за спины Рыжей. — Что же такое их связывает? По-моему, тут дело нечисто. Или у того есть деньжонки и Арнальдо хочет что-нибудь урвать, или он просто пыль в глаза пускает. Если первое, то он просто дурак, значит Зораида и в самом деле выйдет замуж, а если второе, то Арнальдо останется с носом, а Зораида может спрятать свое платье и поставить на этом деле крест. Нет, как хочешь, а кому-нибудь придется несладко, помяни мое слово.

Рыжая почти не слушала Анжилена. Она старалась понять, каким образом этот синьор с чемоданом мог познакомиться с гладильщицей и как ухитрились друг в друга влюбиться столь разные и неказистые существа, да еще в таком возрасте. Нет, никакая у них не любовь. Это надругательство над любовью, такой, какой она ее понимала, — чистым искренним порывом юности.

Приспосабливание, безропотная покорность, что угодно, только не любовь. Неожиданно ей показалось, что она нашла самое подходящее определение для этого странного сватовства — взаимная помощь!

И тотчас же в ней проснулись сострадание и симпатия к этому жалкому человеку, изнемогавшему от жары в своем черном костюме под тяжестью огромного чемодана. Она с недоверием посмотрела на Арнальдо, слишком шумно выражавшего свое участие, для того чтобы его можно было счесть бескорыстным.

На пороге комнаты появилась Зораида в светло-зеленом платье, в котором она казалась бледнее, чем всегда; в ушах у нее болтались длинные серьги со стекляшками вместо камней, бренчавшие при каждом движении и напоминавшие Рыжей люстру в церкви Святой Ромуальды. Улыбка Зораиды должна была олицетворять достоинство, но радость женщины была слишком огромна, а рот слишком велик для того, чтобы эта улыбка уместилась в рамки приличия. Зато она позволяла рассмотреть, что справа сверкают сталью искусственные зубы, а слева грустно темнеет пустота, так как из-за отсутствия средств зубы с этой стороны еще не были вставлены.

Грациозно приподнятая занавеска позволила на мгновение увидеть по-праздничному сияющий стол, в центре которого стояла ваза с цветами, затем, как только черный человечек и Арнальдо вошли, занавеска опустилась, скрыв от нескромных взоров устроенный Зораидой прием.

Рыжая вздохнула и пожала плечами. Потом, как будто отвечая на предположение Анжилена, громко сказала:

— Кто его знает? Кажется, простак.

— Ну тогда Арнальдо его окрутит, а Зораида выйдет замуж.

— Что эта бедняжка глупа, мы все знаем, — заметила Рыжая. — Йетта тоже глупая, но она хоть забавная. А Зораида — нет. Чтобы на ней жениться и потом терпеть ее всю жизнь, нужна смелость, это я понимаю. Но она женщина добрая, может и лишения стерпеть и работает — себя не жалеет. Мне думается, человек простой мог бы быть с ней счастлив.

— И где она отыскала его? — проговорил Анжилен.

Рыжая пожала плечами.