Переулок Солнца

— Какая храбрая, а! Такая пигалица, а туда же.

В эти минуты на лице старика появлялась удовлетворенная улыбка, и он говорил:

— Да уж, что верно, то верно, со страхом эта собачка мало знакома.

Однако он заметно помрачнел, когда какой-то парнишка заметил, что эта собака никогда не видела львов и, наверное, принимает их, за безобидных коров.

Потом кто-то сообщил, что, у Зораиды началась рвота, и женщины, забыв о львах и о собаке, полные беспокойства, поспешили к подруге.

— Да что с ней такое? Что она съела? — недоумевали соседи.

— Ничего особенного, просто сыром объелась! — с апломбом отвечала Йетта. — Уверена, что сыром. Когда его переешь, всегда так бывает. Со мной тоже такое случалось.

— Да какой там сыр! — возражали ей. — Шишку себе набила, от этого и тошнит.

Всю ночь в доме слышался топот и движение. Женщины остались внизу и дежурили у постели Зораиды; Саверио отправился на поиски льда; Йетта спала с открытым ртом на стуле; Анжилен сидел на улице и рассказывал всем, кто еще не слышал, о храбрости Томмазо, который даже львов не испугался; Арнальдо сновал вверх и вниз по лестнице с термометром и нагонял страх на женщин, разглагольствуя о сотрясении мозга.

Все терялись в догадках, недоумевая, кто бы это мог так садануть Зораиду? Под конец Розе стало невмоготу слушать это, н она выпалила:

— Это я! Я стукнула ее башмаком. Вон они мне так велели.

— Я!? Я тебе сказала, чтобы ты стукнула башмаком Зораиду? — возмущенно закричала Нунция. Даже Йетта ввязалась в спор и принялась что-то вопить. Голоса становились все громче, посыпались взаимные упреки, объяснения и опровержения, так что ничего уже нельзя было понять, ибо все говорили одновременно и слушали только себя.

Вдруг весь дом вздрогнул, словно от взрыва, во двор посыпались искры, и стало светло. Оказалось, что это всего-навсего ракеты, припасенные для фейерверка, которые случайно взорвались в переулке. К счастью, ничего не произошло, и жители дома номер одиннадцать отделались легким испугом. Однако мужчины на всякий случай облазили чердаки, чтобы убедиться, что нигде ничего не загорелось, и только глубокой ночью во дворе наступила, наконец, тишина.

Из открытых окон слышался привычный храп спящих. По тому, как изменились рулады, которые выводил Анжилен, можно было заключить, что он перевернулся на другой бок. Сверху доносился кашель учителя и дребезжащие трели, очень похожие на далекое стрекотание кузнечика, издаваемые Нервной, которая страдала астмой и спала у самого окна.

В комнатах Саверио слышалось попискивание мышей и шум передвигаемых башмаков, словно они принялись расхаживать сами собой.

11

Ребята, конечно, постарались вовсю использовать в своих интересах сумятицу того памятного воскресенья и предоставленную им свободу.

С корзинкой, полной бутылок лимонада, в красном берете, по которому его легко было узнать даже издали, Ренато шнырял в толпе в сопровождении своих братьев и нескольких верных друзей, окружавших его плотной защитной стеной, когда требовалось поставить корзинку на землю, чтобы открыть бутылку или отсчитать сдачу. Юноше не раз приходилось относить пустые бутылки и снова наполнять корзинку, так что к вечеру его карманы раздулись от мелких монет. Он то и дело совал туда руку и, позвякивая медяками, с гордостью говорил:

— Чистый заработок! В магазине уже за все заплачено!

Для Ренато этот день был отравлен только одним — участием Рыжей в соревнованиях по бегу. Ему было очень неприятно, что девушка выставила себя на посмешище этой неблагодарной толпе. Однако его горечь несколько смягчало подавляющее превосходство Рыжей на беговой дорожке и ее блестящая победа.

К вечеру у Ренато собралось уже достаточно денег, чтобы свести Грациеллу в «луна-парк». Он сказал об этом девушке, и та после некоторого колебания согласилась. Для Ренато эта нерешительность имела глубокий смысл и приятно взволновала его.

Это было уже настоящее свидание, нисколько не похожее на встречи между здешними ребятами. Раньше было так. Кто-нибудь кричал: «Айда на канал!», и бежали все. А сегодня они увидятся наедине, по секрету от всех. Рыжая и Ренато сразу почувствовали это. Когда взоры их встречались, они краснели и поэтому избегали смотреть друг на друга.

Окончив торговлю и придя домой, Ренато подсчитал выручку и, отделив некоторую часть своим телохранителям, гордо положил на стол пригоршню монет.

— Вот, — сказал он, — может, кто захочет вечером посмотреть «путешествие», вот, пожалуйста.

После этого он принес тетке Нерине пачку мороженого, которое, пока он нес его, растаяло, и начал готовиться к свиданию. Слышно было, как он насвистывал, стараясь мокрой ладонью пригладить свои непослушные вихры, потом ругался, едва не удавив себя галстуком, который повязывал впервые в жизни, наконец выскочил за дверь и, прыгая через несколько ступеней, помчался встречать Грациеллу. Ренато должен был ожидать девушку у дверей внизу, но у него не хватило терпения, он поднялся к ней, постучал и предстал перед ее теткой.

— Я за Грациеллой, — выпалил он, — провожу ее в парк.

— Смотрите, недолго только, — проворчала женщина, едва взглянув на него.

— Ведь она со мной, — заметил юноша. — А уж со мной — будьте спокойны.

В этот момент на деревянной лестнице, ведущей к кухне, появилась Рыжая. Ренато в изумлении уставился на нее. Лицо девушки, бледное от природы, под толстым слоем пудры стало совершенно белым, и из этой меловой поверхности, словно два отчаянных крика, вырывались красные губы и безбожно подведенные черные глаза.

— Что… что это ты наделала? — в ужасе пролепетал Ренато.

Девушка, которая, по-видимому, ожидала совсем другого приема, слегка вздрогнула, но сейчас же холодно улыбнулась. Подражая своей любимой кинозвезде, она покачивающейся походкой подошла к Ренато и окинула его высокомерным взглядом.

— Тебе что-нибудь не нравится? — спросила она. — Можешь тогда идти один.

— Нет, нет! — поспешно сказал Ренато. — Мне показалось, что ты немного испачкала в извести эту, как ее… руку. А для меня все отлично.

— Господи Иисусе! — воскликнула всегда молчаливая тетка. — Посмотри на себя! Как есть чучело!

У Грациеллы, готовой взорваться, задрожали губы, хотя она изо всех сил старалась улыбаться, и Ренато, чтобы предупредить готовую разразиться бурю, поспешно потащил девушку к двери.

— Теперь так модно! — с натянутой веселостью крикнула Рыжая. — До свидания!

Не говоря ни слова, они спустились по темной лестнице и только выйдя в переулок, взглянули друг на друга и улыбнулись. Ренато взял девушку под руку и, стараясь сдержать свой обычный шаг посыльного, направился по переулку мимо сидящих у своих дверей соседей.

Он был в новом галстуке, она — с тяжелым грузом туши на ресницах. При их приближении пораженные соседки переставали судачить и замолкали, что еще больше увеличивало замешательство молодых людей и мешало им быть такими, как всегда.

Очутившись возле палаток и балаганов, они вздохнули свободнее, тем более что встретили здесь своих всегдашних друзей, соседских мальчишек и девчонок, которые откровенно дивились происшедшей в них перемене. А сидя в баре за стаканом апельсинового сока, они окончательно почувствовали себя счастливыми. Ренато звякнул по столу монетой, оставленной на чай, и Рыжая почувствовала гордость за своего спутника.

По обоюдному согласию они выбрали гигантские шаги. Вместе с ними крутились и другие пары. Рыжая, наблюдая из-под своих тяжелых ресниц, как девушки, визжа, цепляются за своих кавалеров, только презрительно кривила губы. Такими пустяками ее не испугаешь. А прибегать к такой уловке для того, чтобы прижаться к Ренато… даже если бы ей действительно захотелось прижаться, она бы никогда не стала.

Сжав губы и высоко подняв голову, она смело; встречала своими длиннющими ресницами, закрывавшими чуть ли не полщеки, бешеные удары ветра, в то время как Ренато безуспешно старался сохранить свою прическу и удержать галстук, бивший его по лицу. Это была единственная его забота. А вообще он был счастлив этим невинным развлечением, близостью Рыжей и сознанием, что она принарядилась для него.