Почтовый круг

Валерий Хайрюзов

Почтовый круг

Обыкновенная романтика

Большинство героев Валерия Хайрюзова видят мир сверху, из заоблачной выси неба, откуда им открываются безбрежное море лесов, хитросплетения рек, редкие поселения на речных берегах. Сверху, однако, не многое разглядишь, и тогда, каким бы захватывающим ни был полет и как бы ни привлекал вид безграничного таежного края, самолет совершает посадку, и начинается самое интересное: исследование человеческих душ, постижение сложнейшего механизма людских взаимоотношений.

Зачастую это исследование ограничивается крохотными пределами местного аэропорта, таежного поселка с его немногочисленными обитателями, но и на небольшом пространстве, повседневном житейском материале автор умеет обнаружить значительное, важное, вечное. Почти во всех произведениях В. Хайрюзова — будь это драматическая история трех осиротевших ребят («Опекун»), или рассказ о прозрении под конец жизни плотника Степана Оводнева, скоротавшего свой век в одиночестве, без близких людей и человеческих привязанностей («Почтовый круг»), или повествование о последнем полете бортмеханика Николая Зверева («Непредвиденная посадка») — всюду дорогие автору персонажи исследуются изнутри, предстают перед читателем как бы высвеченные добрым и умным взглядом автора.

Из всех вошедших в сборник произведений меня особо привлекает небольшая, но емкая по смыслу повесть «Опекун». В этой, по существу, очень обычной житейской истории недюжинный талант Валерия Хайрюзова раскрылся со всей полнотой именно благодаря пристальному авторскому вниманию к простым людям, обычным явлениям жизни. Точно построенный сюжет, знание уклада деревенской жизни, умение скупо, но с яркими подробностями показать движение человеческой души, сложный мир взаимоотношений детей и взрослых — все это свидетельство незаурядного литературного мастерства молодого писателя.

Как уже говорилось выше, многие герои этой книги летчики, люди особой, романтической профессии. И это понятно: автор ее — пилот гражданской авиации, налетавший тысячи километров над таежными просторами Восточной Сибири, вполне овладевший секретами и особенностями своей профессии. Видимо, из-за этого интересно читать со знанием дела написанные В. Хайрюзовым сцепы полетов, вынужденных посадок, всевозможных погодных осложнений, столь обычных для сурового сибирского края. Читая в повестях и рассказах В. Хайрюзова описания полетов, невольно вспоминаешь замечательного писателя-летчика А. Экзюпери и убеждаешься, сколько примечательного содержит в себе авиация как профессия, как работа. И в том числе неожиданностей, опасностей и риска, моментов, требующих готовности к подвигу, и самого подвига. Ибо как еще назвать полет в условиях, когда на исходе горючее, земля потонула в снеговой круговерти, аэропорты не принимают, а на борту самолета роженица.

Но в большинстве произведений В. Хайрюзова — просто работа, обычные грузовые и пассажирские рейсы. С подкупающей сдержанностью и в то же время убедительно и достоверно автор раскрывает мир летчиков в их повседневном труде.

Литературная манера Валерия Хайрюзова обстоятельна и нетороплива, лишена длиннот и пустословия, писатель вполне владеет формой небольшой повести, рассказа. В 1980 году за повесть «Опекун» ему была присуждена премия Ленинского комсомола.

Хочется пожелать автору этого сборника новых художественных свершений под стать его светлому и доброму таланту, которому подвластно многое.

Василь Быков

Повести

Почтовый круг

В начале октября Степан Оводнев наконец-то нашел время, чтобы съездить к жене. Еще в мае, на прииске Удачном, где они с бригадой плотников подрядились строить школу, его разыскало письмо. Мария делала ему последнее предупреждение.

«Приезжай, иначе будет поздно, — писала она. — Надоело. Если я для тебя пустое место, подумай хоть о дочери».

«Ничего — баба не волк, в лес не убежит, — решил Оводнев. — Сначала надо закончить работу».

Все лето они вкалывали с утра до позднего вечера. Заработали хорошо, на человека вышло по три тысячи, а ему сверх того еще бригадирские. Закончив с плотницкими делами, он улетел к себе в Нойбу, заключил там с коопзверосовхозом договор на новый охотничий сезон и только после этого вспомнил о письме. Как ни крути — ехать надо. Заодно заглянет в Шаманку. И стал собираться в дорогу. Для такого случая в поселковом магазине купил себе серый в полоску костюм, модные полуботинки, конфет дочери. Дома достал припрятанные соболиные шкурки — жене на шапку, затем побрился, переоделся — и будто сбросил с себя лет десять. А было ему уже далеко за сорок.

Нойба — поселок небольшой, рейсы сюда выполняются два раза в неделю, да иногда по субботам прилетает почтовый. На нем-то и хотел улететь Оводнев, зная, что по пути в Чечуйск летчики обязательно садятся в Шаманке, а оттуда до Христофорова, где жила Мария, можно добраться на лесовозе. Обычно почтовый прилетал после обеда, но Оводнев на всякий случай пришел на аэродром пораньше.

Шел дождь, аэродром был пуст. Оводнев постоял на краю летного поля, затем спрятался за бревна, которые валялись на берегу реки рядом со взлетной полосой, и стал ждать. От бревен сыро пахло корой, лежали она здесь давно. Уже несколько лет планировали построить в Нойбе аэровокзал, даже успели завезти бревна, но некому было строить.

«Весной нужно будет взяться, — размышлял Оводнев. — Хватит мокнуть под дождем».

Его знобило, кутаясь в плащ, он чувствовал, как по телу ползет холодный пот. «Этого еще не хватало, — мелькало в голове, — заболеть».

К вечеру, когда стало ясно, что самолет не прилетит, он встал, оглядел свои попорченные дождем брюки и, сутулясь, зашагал домой.

«Слетаю в следующий раз, — успокаивал он себя. — Не видела год, подождет еще. Завтра соберу харчи — и в тайгу, а то совсем раскис».

Дома он, не раздеваясь, лег в постель. Впервые не хватило сил растопить печь. Так он и пролежал трое суток, а на четвертые ему стало совсем плохо. Что-то тяжелое и вязкое навалилось на него, сердце задергалось и неожиданно, как перед прыжком, замерло. И тогда Оводнев закричал, но никто его не услышал, потому что крика не было, вышло какое-то тягучее мычание. Оводнев хотел пошевелиться, соскочить на пол, но тело не слушалось. В следующую секунду кровать качнулась и он потерял сознание. Кто-то тронул его, и Оводнев услышал далекий, будто из соседней комнаты, испуганный мужской голос:

— Степан, а Степан! Ты это чего, потерпи. Сейчас звонили, самолет уже вылетел.

«Кто бы это мог говорить?» — мучительно напряг память Оводнев. В голове вновь зашумело. Сердце медленно, будто нехотя, набрало свой привычный ритм. Он осторожно приоткрыл глаза и увидел себя закрытым суконным одеялом, поверх которого лежал овчинный полушубок. Рядом с кроватью, на табуретке, поблескивая щелочками глаз, сидел сосед Тимофей Лунев. «Ну, конечно, это сон, сейчас все пройдет», — попытался схитрить Оводнев, но тут же другой, трезвый голос все расставил по своим местам.

Лунев заметил, что больной очнулся, и поднес ему кружку к губам. Вода ожгла горло. Оводневу стало холодно, захотелось подтянуть ноги, но ничего не получилось.

— Тимофей, сними полушубок, — тихо попросил он. — Ногам что-то тяжело, пошевелить не могу.

— Лежи, паря, лежи, заболел ты. Сейчас самолет прилетит, в больницу отвезем. Я тебе и вещи собрал.

Лунев поднял с пола вещмешок и показал его Степану.

«Значит, в больницу придется лететь», — вяло подумал Оводнев. От одной мысли, что все придется оставить, бросить на произвол судьбы, вздрогнул. Беспокойство переросло в страх.

— Тимофей, достань планшет, — попросил он. — Здесь, в ногах, под матрацем. Будь добр, положи его в рюкзак. Деньги у меня там, документы. Вдруг понадобятся.