Современная африканская новелла

Соседи заметили перемену: был раньше тихий, скромный парень, и вдруг такое безрассудство. Пошли разговоры. Но Околи Эде не обращал внимания на их удивленно поднятые брови и перешептывания. Он несся в новую жизнь на гребне мечты и надежды.

Результаты футбольных матчей объявили в воскресенье. Околи Эде забыл купить газеты — тело его расплачивалось за непомерные удовольствия: у него разболелся живот, рот словно оплело паутиной, глаза резало, ноги налились свинцом.

Выигрыши стали известны через несколько дней, самый крупный — пятьдесят тысяч фунтов. Околи Эде так разволновался, что вынужден был выйти и прогуляться по улице, чтобы немного поостыть. Не то чтобы он испугался, но сердце било в груди, как барабан.

Жажда удовольствий еще больше обуревала его, но денег уже не было. Однажды он привел домой девку. Наутро он проснулся поздно и начал поспешно одеваться. Девица тоже проснулась, он хотел с ней расплатиться, но не хватило шиллинга. Она не уступала.

— Зайди завтра, — грубо оборвал ее Околи Эде.

— Еще чего не хватало! Плати сейчас.

Вид у нее был голодный и злобный, видно, привыкла драться за каждый пенни. Околи Эде испугался. Да и что скажут соседи…

— Не заплатишь — не пущу ни на какую работу, — вцепилась она в него. — А то, пожалуй, заберу вот это! — Она кинулась к его новому пиджаку.

— Нет, нет! Только не пиджак! Вот тебе, возьми, пожалуйста… — Он протянул ей коробку пудры.

С презрением швырнув ему и пиджак и пудру, она налетела на него с кулаками.

Околи Эде опоздал на работу. Начальник отдела, торжествуя, наблюдал, как он входит в комнату. Утро у него самого выдалось неудачное. После ссоры с женой он был как проколотый футбольный мяч. Подчиненные, почуяв его желание на ком-нибудь отыграться, обходили его стороной.

— Соизволил-таки пожаловать, — метнув зловещий взгляд на Околи Эде, сказал начальник.

— Как видите, — буркнул тот и сел за свой стол.

— Я к кому обращаюсь?! — взревел начальник. — Ты что, не слышишь? Ну так мы тебя уволим… Да, да, уволим… Приходит, видишь ли, когда ему хочется! Может, ты думаешь, что ты уже директор? Думаешь, у тебя у одного есть костюм?..

Шуточка имела бурный эффект: клерки захохотали, зашлепали себя ладошками по ляжкам, восторженно заорали.

Их одобрение еще больше подхлестнуло начальника. Он совсем распоясался:

— Нет, вы только поглядите на него! — сказал он. Сослуживцы уставились на Околи Эде, который хмуро стоял за своим столом. — Да костюм-то на нем как на вешалке висит… Был бы ты директор…

Досказать он не успел. Подчиненные ахнули и затаили дыхание: лицо их шефа превратилось в дрожащую черно-синюю массу, по которой стекали чернильные струйки.

Околи Эде еще какое-то мгновение смотрел на него взглядом убийцы, затем, удостоверившись, что пузырек с чернилами оставил свой след, вышел из комнаты.

— Пусть увольняют! — кричал он по дороге домой. — Они не знают, кто я!.. Скоро узнают!

Дома он тяжело рухнул на стул и обхватил голову руками. Так он просидел весь день. Наконец наступил вечер. Он поднялся, все еще дрожа от возбуждения. И как раз в эту минуту в щелку под дверью просунулся синий конверт.

— Кто там? — испуганно крикнул Околи Эде.

— Я.

— Кто я?

Никакого ответа. Околи Эде поднял конверт — иностранная марка. Руки у него дрожали. Он два раза ронял письмо и каждый раз поспешно поднимал с пола. Он не мог решиться открыть его: откроешь — и тайна станет явью. Сжав письмо в руке, он лег на койку и закрыл глаза. Потом вдруг вскочил, судорожно разорвал конверт и развернул вложенный туда листок бумаги. Рассудок его словно ослабел — он никак не мог ясно ухватить смысл, но где-то нутром он уже понял, и сердце глухо заколотилось в груди.

— Десять шиллингов, — пробормотал наконец Околи Эде мертвым голосом. — Выиграл… Десять шиллингов…

Наконец он начал что-то понимать. Нет, это невозможно!.. Невозможно, я же поставил почти сотню!.. Нужно пойти и выяснить. Он выбежал на улицу, но тут же понял, что идти некуда. Нет, невероятно! Десять шиллингов! Это неправда! Но он шел, он почти бежал неведомо куда.

Надо что-то сделать… Может, где-то плохо спрятаны деньги… найти и украсть… Другой работы ему не получить, а если он вернется домой, в деревню, родители и соседи решат, что он совсем ни на что не годится… Только бы там не было полицейского…

Рядом раздался скрежет тормозов, машину резко рвануло в сторону, и она уткнулась в тротуар. Выскочил разъяренный шофер и грозно двинулся к Околи Эде.

— Ты чего не смотришь, куда тащишься? Смерти ищешь? А ищешь, так иди да утопись, море рядом.

Околи Эде не ответил и не остановился — он шел как заведенный.

— У, черт двурогий! — закричал шофер ему в спину. — Рук не хочется марать!

Он вернулся к машине и укатил. Околи Эде остановился на берегу лагуны и стал смотреть на тихую гладь в опаловых отсветах гаснущего дня. Вдалеке, у входа в море, виднелось на воде множество разноцветных ярких лодок — словно морские чудища из старых сказок. Одна из лодок проплыла совсем близко от берега. Рыбаки гребли сильными рывками, радуясь попутному вечернему бризу. Потом запели.

«Счастливые!» — подумал Околи Эде. Он провожал их взглядом, пока они не стали крошечными черными точками в голубой туманной дымке. Солнце на западе раскололось на мелкие, пламенеющие кровавым светом осколки. Еще немного — и ночь поглотит день, стремительно и неотвратимо.

— Околи Эде оглянулся вокруг, чтобы удостовериться, что поблизости никого нет, потом широко раскинул руки и исчез в глубине вслед за ушедшим днем.

Сембен УСМАН

(Сенегал)

ЧЕРНОКОЖАЯ ИЗ…

Утро 23 июля 1958 года. Толпы людей, хлынувших с раннего утра на пляж Антиба, заполнили набережную. Их не интересовали ни судьбы Французской республики, ни будущее Алжира, ни положение на территориях, находящихся под пятой колониалистов.

Два «ситроена» один за другим свернули на Шмен де Л’Эрмитаж. Они остановились перед виллой. Двое мужчин вышли из автомобилей и направились к дому по усыпанной гравием аллее. Это были судебный следователь города Грасс и судебный врач, к ним присоединились два инспектора полиции города Антиба и несколько полицейских. Слева от виллы виднелась дверь гаража. На матовой табличке надпись: «Зеленое счастье».

Зеленой вилла была только по названию. Сад содержался на французский манер: дорожки, покрытые гравием, две чахлые пальмы. Следователь посмотрел на виллу, взгляд его задержался на третьем окне с разбитым стеклом, на приставной лестнице.

Внутри дома инспекторы полиции, фотограф, еще какие-то личности, видимо журналисты, казалось, были поглощены осмотром африканских статуэток, масок, звериных шкур, страусовых яиц. У всякого, кто входил в комнату, создавалось впечатление, что это жилище охотника.

Две женщины, ссутулившись, всхлипывали. Они были удивительно похожи одна на другую: узкие лбы, вытянутые носы, черные круги под глазами, покрасневшими от слез. Одна из них, в светлом платье, заговорила.

— Отдохнув днем, я хотела принять ванну. Дверь была заперта изнутри. — Она высморкалась. — Я подумала: наверно, служанка моется. Я говорю «служанка», но на самом деле ее называли всегда по имени — Диуана. Я прождала больше часа, но она все не выходила. Снова подошла к ванной. Постучала в дверь. Никакого ответа. Тогда я позвала нашего соседа, майора X.

Она замолчала, вытерла нос. Она плакала. Ее сестра, особа помоложе, подстриженная под мальчика, опустила голову.

— Так это вы обнаружили труп?

Майор X. кивнул.

— Да… то есть когда мадам позвала меня и сказала, что негритянка заперлась в ванной, я подумал, что это шутка. Видите ли, мсье, я тридцать лет плавал в море. Избороздил все океаны. Я морской офицер в отставке…

— Да, да, нам это известно.