Отпечатки

Но он так и не ответил, потому что, по правде говоря, не знал, что сказать (продолжал сосать сигарету: Иисусе, они поистине божий дар во многих отношениях). Он раза два, быть может, говорил по телефону с Бенни (с тех пор). Его мать говорила мало и быстро передавала трубку сыну (вот, Бенни, вот: поговори с папочкой). Но подарки… о них как-то речи не заходило. Я совершенно забыл, что именно подарил ему, вообще забыл, что это было — а он ничего не сказал ни об одном из них. Да и ни о чем другом, вообще-то; просто бормотал «Привет, па» и предоставлял мне самому выкручиваться. Она решила, заявила Каролина, что им лучше остаться у ее матери, пока, как она выразилась, Джейми не сочтет нужным пошевелить задницей и хоть что-нибудь сделать. Короче говоря, вела себя совсем как прежняя Каролина (недолговечные яркие ленты, струившиеся с воздвигнутого ею самой копья, теперь не просто поистрепались или выцвели, но исчезли, исчезли совсем: были сорваны и унеслись в ад). Она, конечно, слышала о завещании Лукаса; какая-то птичка напела.

— Они ему понравились, — заявил Джейми, который наконец дошел до этих двоих (и теперь стало не так тревожно, если хотите знать). — Он передавал тебе огромный привет и множество поцелуев, Мэри-Энн. Да, вот именно.

Она продолжала смотреть на стену.

— Но, — довольно чопорно уточнила Мэри-Энн, — я думаю, не такими словами.

Джейми глянул на Дороти в надежде, быть может, на поддержку: тщетно.

— Я бы хотела еще раз с ним поговорить, — продолжала Мэри-Энн довольно мечтательно. — Он хороший. Хотя вряд ли я его опять увижу когда-нибудь.

— О, ерунда, — возмутился Джейми. — Конечно, увидишь, Мэри-Энн. Вы будете лучшими друзьями, вы двое…

Мэри-Энн уверенно покачала головой. Но на него не смотрела: продолжала задумчиво разглядывать тот же пустой кусок стены.

— Нет. Так не бывает. Когда люди уходят, они просто уходят, знаешь. Я это видела. Я ему говорила, чтобы он верил во всякие вещи, да. Но только в те вещи, которые здесь. Когда они уходят, они больше ничего не значат. Это как будто они умерли, вроде того. Все хорошее теперь умерло.

По правде говоря, Джейми совершенно не хотел все это выслушивать, и ему немало полегчало, когда Мэри-Энн поднялась с пола и сказала матери, что если она, Мэри-Энн, понадобится, она будет внизу с Кимми. Она так и не посмотрела на Джейми, лишь повернулась, пробежала по гулкой комнате, с трудом открыла и захлопнула за собой дверь. В некотором роде оно и к лучшему, думал Джейми. Не считая того, что теперь придется иметь дело с Дороти. Ну ладно:

— Итак, Дороти… вот, гм — вроде и все, да? Как ты, гм?.. Я, наверное, ничем не могу?..

Она повернулась к нему:

— Как по-твоему, это правда, Джейми? Это правда?

— Ну… что именно, Дороти? Что — правда?

— То, что сказала Мэри-Энн. Что когда люди уходят, они умирают.

— Нет! Нет-нет-нет-нет-нет. Нет, Дороти, нет. Вовсе нет.

Ну да-а-а-а, наверное, да. В смысле — не буквально, может, но в общем и, знаете, как его? Целом, да, они умирают. Да.

— Хотя, знаешь, это забавно, — продолжала Дороти. — Когда Лукас был… ну — сам знаешь. Когда он был — здесь. Я его почти не видела. В смысле — за ужином, да, конечно, как и все мы. Но в другое время, ну — целые дни проходили и… Но теперь я просто знаю, что его здесь вообще нет… ну, знаешь: ушел. И почему-то в этом нет больше смысла. Нет смысла оставаться здесь, никому. Наверное, мы поэтому и уезжаем. Возможно, это лучше всего. По крайней мере, Кимми так считает. Если бы мне пришлось решать, ну… я думаю, я ничего бы не делала. Что, собственно и происходит. Ничего. Совсем ничего. Совершенно бесполезна. Знаешь, я здесь единственная, кто ни разу ничего не положил на место. Пассажирка. Вот кто я такая. Это Кимми: это она все делает. Все, что нужно. Как странно уезжать… хотя, конечно, на самом деле я вообще не должна была жить здесь.

— Ты ей очень — нравишься, — пробормотал Джейми (я хочу уйти, немедленно: хочу уйти). — В смысле, Кимми…

— О, это мягко сказано, — внезапно оживившись, запротестовала Дороти. Она встала и положила руку на спинку гнутого стула. — Наверное, надо бы отнести это вниз… это последнее, что осталось…

— Я возьму, — немедленно отозвался Джейми. — Дай мне, Дороти. Я отнесу.

— Она любит меня, вот в чем дело, — очень серьезно произнесла Дороти — широко раскрыв глаза, глядя прямо в непуганое лицо Джейми. — Я вечно вынуждена притворяться, будто я не знаю, насколько это глубоко… потому что как бы я перед ней ни преклонялась, я не готова к чему-то, знаешь: большему. Меня это просто не интересует. Хотя многих людей интересует, да, Джейми? Такое.

Джейми прикурил сигарету. Последний окурок пришлось, страдая, затушить двумя пальцами и спрятать в карман: не хотел бросать на пол.

— Разве? — спросил он.

— Мне так кажется. Джейми — рассказать тебе одну маленькую историю? Возможно, тебе понравится.

— Кимми, гм, — будет ждать, нет? И Мэри-Энн?..

— Это быстро. Слушай. Однажды… много, много лет назад, как мне теперь кажется, хотя на самом деле совсем не так уж давно. Мой самый лучший друг усадил меня и сказал: послушай, послушай, Дороти, — выслушай меня, хорошо? Да, сказала я: что? Говори — я слушаю: ты мой самый лучший друг. Ты можешь рассказать мне все, что угодно. И наконец я это услышала — наконец, потому, что мне еще пришлось его уговаривать. Оказалось, прошлой ночью, когда я спала, моего самого лучшего друга изнасиловали. Я была в шоке. Ты должен заявить об этом, сказала я: я пойду с тобой в полицию. Но нет: он не хотел. Но почему нет? спрашивала я. Ты должен. Почему нет? И он ответил мне: потому что… я никогда не забуду его слова… потому что мне понравилось: очень, очень понравилось. Я смотрела на него во все глаза. Тебе понравилось? Но как?!.. В смысле, как ты мог?!.. А потом… я поняла. Пришлось. Быть может, просто настало время поумнеть. И я сказала: ну ладно тогда, Энтони… если тебе так понравилось… понравилось это… думаю, это значит, что между нами все кончено. И, разумеется, так и было. Понимаешь ли, Джейми, — Энтони, мой муж, любил ходить по всяким странным кабакам и клубам. Не знаю, должна ли я была об этом знать. Наверное, да. Он повсюду разбрасывал спичечные коробки. Ну ладно. Кстати, там он и встретил Лукаса — в одном из таких мест. И Джона. Ну, Джон — он хозяин их всех, знаешь. «Рагу», «Голубой ангел» — у него их дюжины. Я думаю, оттуда и деньги. Они были близкими друзьями, знаешь ли. Энтони… и Джон, да… они собирались переехать сюда, просто чтобы быть ближе к Лукасу. А мы с Мэри-Энн были просто багажом. Вот я о чем говорила — ну, что вообще не должна была жить здесь. А потом… вскоре Джон встретил Фрэнки — которая, видимо, оказалась воплощением его мечты. Думаю, это легко понять. Если, знаешь, — так думать. Это Лукас их познакомил. Ты знаешь о Фрэнки? Да: думаю, да. И Энтони, ну… мы быстро переехали сюда втроем, а потом он встретил… кого-то еще. И бросил меня. Бросил меня и Мэри-Энн и свил гнездо с, о господи: Нельсоном. Представляешь? Лукас так расстроился, когда он уехал. Думаю, был разговор, чтобы выгнать нас с Мэри-Энн и поселить этого Нельсона на наше место… но ничего из этого не вышло. А я, что уж тут говорить, Джейми, — я была на волосок от психушки. Если бы не Кимми… Но, понимаешь, я знаю, почему она прилепилась ко мне, ох, так — крепко. Я знала это тогда и знаю сейчас. Но — я просто не могу стать такой, какой ей нужно. Понимаешь? Я пыталась: просто не могу.

Дороти подняла голову, а Джейми продолжал разглядывать пол. Она вздохнула и подумала, что стоит попытаться проявить мужество.

— Самое забавное… — продолжала она — весьма неубедительно, однако изо всех сил постаравшись изобразить легкомыслие и быстро сломавшись, — самое глупое во всем этом то, что столько времени прошло, а я все еще люблю его, Энтони, — а он, он любит Нельсона. И Лукаса — я и его люблю, странно, да? Как все мы любили. А теперь он на небесах.