Срединный пилотаж

прикидывал, да и втрескался.

Все нормально, только выхлоп во рту резиновый.

На любителя.

29. Гепатит на соколинке

Семарь-Здрахарь ширялся. И не просто так, абы чем, а винтом.

И вот, непонятно как, непонятно когда, и непонятно с кем, подцепил он стремную болезнь. Некоторые ее болезнью Боткина зовут, другие – желтухой, а третьи – Гепатит.

А как пожелтел Семарь-Здрахарь – отправили его на Соколинку, в инфекционную больницу. Там ему анализы сделали и штамп поставили в больничный – «Гепатит Бэ-Цэ».

Очень огорчился Семарь-Здрахарь этому обстоятельству. Загрустил даже.

А на следующий день к нему друзья пришли с дружественным рабочим визитом. И не просто пришли, а принесли ему винта!

Вышел к ним Семарь-Здрахарь. Смотрят на него други его и дивятся. Кожа у Семаря-Здрахаря желтая. И белки глазей его – тоже желтые. Словно попал он весь целиком в пары черного и они на коже и в зенках его так и остались.

И чтобы совсем уж подбодрить Семаря-Здрахаря, предложили ему совместно втрескаться. Ну, не одним баяном на всех, конечно, а из одной емкости.

Вот защелочили они шестеру винта. Выбрали по двушке на брата и ублаготворились. Кайфово ублаготворились. А баяны – сожгли, дабы пионерам неповадно было чужими гепатитными машинами ставиться.

Но на следующее утро смотрят врачи на Семаря-Здрахаря и понять ничего

не могут. Был пациент желтый – стал белый. Ну, не белый совсем, а нормально-розовый. И склеры тоже нормальные стали. Непонятно.

Подержали Семаря-Здрахаря в больничке еще дня два – да и выпустили.

Но вирусоносителем он быть не перестал. И приходилось ему теперь свои баяны помечать, дабы оголтелые наркоманы не заразились. Но привык.

30. 28 банок

Седайко Стмчеку в последнее время не везло. Все помоечные контейнеры, которые он обшманывал в последние дня два и, даже, четыре, оказывались девственно пусты. Нот, конечно, всякое полуклиническое дерьмо в них наличествовало. Не было самого главного – терок.

И сюда, в это ответвление Великого Джефого Пути, Седайко Стюмчек заглянул, скорее, по привычке, нежели в надежде что-то откопать. Эта полукаличная славилась среди Седайко Стюмчеков своей безмазовостью.

И сей визит исключительным, на первый взгляд, не стал. Седайко Стюмчек лениво порылся в контейнере. Терок сверху не было. Решив, что нет их и ниже, Седайко Стюмчек хотел, было, покинуть такой негостеприимный контейнер, но вдруг заметил коробку.

Если бы она была странная хоть немножко, я бы сказал, что он заметил странного вида коробку. Но, как на зло, коробка была самой что ни на есть обыкновенной, и как ее заметил и выделил из других, точно таких же, в изобилии валявшихся около помойки, взгляд Седайко Стюмчека, до сих пор является загадкой прошлого тысячелетия.

Но Седайко Стюмчек, непонятным, может, даже и ясновидческим макаром ее приметил и раскрыл.

Внутри оказались совершенно неинтересные журналы выдачи бюллютеней, принятых и возвращенных обратно анализов и прочая бумажная лабуда. Среди

всей этой ботвы валялась