Большой куш

несу, потому что застежка, щелк! раскрылась…

Снежка, прижавшись ко мне, подставляет шею, чтоб я ее, надо понимать, облизал, и я начинаю облизывать, достаточно долго для того, чтобы наши спины затекли и она откинулась назад. Я это воспринимаю как приглашение, и мы балансируем на выпуклом дне лодке.

– На лодке неудобно, – шепчет она.

– Откуда ты знаешь? – кто-то зловредный в уголке моего мозга хочет проверить ее на женскую хитрость.

– Знакомая девчонка с пацаном перевернулись, – жарко шепчет она, пройдя тест с честью, как настоящая женщина, которой она вот-вот моими молитвами (и не только) станет.

– Давай я переверну лодку, – шепчу я. – Ляжем в нее.

– Ой нет, не надо, – шепчет она.

– Брось, – говорю я. – Я же люблю тебя. Правда, люблю.

И вдруг понимаю, что я и правда люблю ее. Такую вот идиотку. С историями «про пацанов» и маленьким расчетливым пылесосом вместо мозга.

– Выходи за меня замуж, – прошу я.

– А как же эта твоя… – шепчет она. – Лена…

– А что Лена? – шепчу я. – Это так. Просто секс. Ни к чему не обязывающий секс между взрослыми людьми.

– Такой, какой будет у нас? – спрашивает она сварливо.

– Ты же знаешь, что нет, – шепчу я.

– Я знаю, что нет, – шепчет она.

– Послушай, почему бы нам не… – говорю я поганым-препоганым голосом, я дико возбужден, мне просто крышу срывает, мне даже под героя-любовника закосить не под силу сейчас, поэтому я такой, какой есть, гнусный похотливый тип.

– Ой, я боюсь, – говорит Белоснежка. – Я еще никогда не… Тут? Нет. Не здесь. Ой. Нет. Пожалу…

– Аа-ах, – тонко говорит она, и я понимаю, что дела мои сейчас не просто хороши, а хороши как никогда, сейчас все оно и случится.

Расстегиваюсь и стаскиваю с нее все. Резко переворачиваю лодку. Одно мгновение, буквально сотую секунды, мне чудится, что там сейчас лежит какой-нибудь гребаный извращенец, какой-нибудь онанист проклятый, и я его тогда в землю вобью, блин. Ну, да. А вы как думали? Да в этом парке каждый второй извращенец, каких свет не видывал. Но в этот раз мне повезло. Под лодкой только земля. Я рывком бросаю лодку на днище, и она, чуть качнувшись, застывает. Белоснежка глядит на меня зачарованно. Я протягиваю ей руку, и она идет ко мне, переступив через трусики. Я завожу ее на корабль.

В полночь мы отплываем.

36

Ближе к трем часам ночи совсем рядом начинается фейерверк.

Над нами расцветают ярко-зеленые змеи, окутавшие деревья. Они глотают друг друга, шипя и покачиваясь, чтобы переродиться огромными клубками морских ежей и светящихся шаров. Я лежу, поглаживая плоский белый живот Белоснежки, и подремываю, но слышу взрыв петард. Шепот и свист огней. Треск горящих колес.

– Пффф, прах! – говорит что-то длинное и зеленое, а потом оборачивается сотней светящихся точек на небе.

– Бух! – говорит что-то короткое и солидное, что расцветает желтым пионом прямо вокруг полной Луны.

– Бум-бум, – часто долдонят какие-то маленькие минометы, только в небо они забрасывают не смертоносные мины, а мягко планирующие