ЭмoLove

— Тебе, — сказал он и протянул ей украшение. — С днем рождения!

Ей стало необычайно приятно. Она взяла половинку сердца и спрятала в нагрудный карман куртки. Потом поцеловала его в щеку.

— Ты в каком районе живешь? — одновременно спросили они и засмеялись, пряча смущение.

— Я в Кукурузе, — первым ответил Кирилл.

Так негласно назывался район, хаотично застроенный хрущевками. Он располагался между двумя заводами и был заселен в основном рабочими семьями.

— А ты? — спросил Кирилл после долгой паузы.

— На Ублёвке, — нехотя ответила Марика и поскучнела, услышав, как он тихо присвистнул.

Ублёвкой местные жители прозвали коттеджный поселок, выросший на окраине города возле красивого соснового бора. Вначале его звали «местной рублевкой», затем просто «рублевкой». Но через какое-то время первая буква странным образом перестала произноситься, и это название прочно вошло в обиход даже у самих ублёвских обитателей. Туда первое время горожане ходили на экскурсии, чтобы полюбоваться и обсудить роскошные многоэтажные особняки местных богачей, видневшиеся из-за высоких, в основной своей массе, металлических заборов. Некоторые проекты напоминали своей вычурностью замки из диснеевских фильмов. Но скоро любопытные сограждане начали раздражать владельцев этих замков, и территорию огородили, поставив два поста охраны. И без специального пропуска или гостевого приглашения проникнуть на Ублёвку было уже невозможно.

Кирилл прекрасно знал, кто обитает там, и поднял на Марику погрустневшие глаза.

— Давай свой тел, быстро! — сказала она и достала мобильник из кармана куртки. — А то вон, маманя идет.

Кирилл растерянно назвал номер, она занесла его в память телефона. Он повернул голову и посмотрел на подходящую к ним молодую красивую женщину.

— А, вспомнил, где я тебя видел, — тихо сказал он. — Ты снималась с этой дамой в рекламе ее салона. На прошлой неделе показывали. Это и есть твоя матъ?

— Да, и не вижу в этом ничего страшного, — торопливо ответила Марика и отодвинулась от него.

— Ну, я пошел! Пока! — без всякого выражения произнес он и направился через площадь.

Марика растерянно посмотрела вслед его удаляющейся худощавой фигуре и повернулась к подошедшей матери.

— Кто это? — с подозрением поинтересовалась та. — Вроде среди твоих одноклассников такого лохматого нет.

— Так, знакомый, — пожала плечами Марика и сделала равнодушное лицо. — Случайно тут встретились.

Она коснулась пальцами кармана куртки, где лежала подаренная ей половинка сердца, и не смогла сдержать улыбку.

Когда они приехали домой, то Марика попросила ее не беспокоить до ужина и закрылась в своей комнате на втором этаже. Она разделась, потом пошла в ванную и включила душ. Забравшись под горячие струи, начала поворачиваться под их стремительным потоком, щекочущим кожу. При этом поглядывала в зеркальную стену напротив ванны. Примерно полгода назад ее тело начало стремительно меняться, и Марика относилась к этому двойственно. С одной стороны, ее наливающаяся грудь, оформившаяся талия и чуть пополневшие бедра нравились ей с чисто эстетической точки зрения. Ей доставляло удовольствие закрываться в своей комнате, раздеваться догола и подолгу стоять возле огромной зеркальной дверцы шкафа-купе. Она внимательно изучала свое тело, ей нравились его плавные, ставшие такими мягкими линии, она трогала пальцами припухшие розовые соски и смеялась, когда они вдруг от этих прикосновений морщились и становились необычайно чувствительными. Марика от природы была светло-русой, и тонкие светлые волоски на лобке казались ей совсем незаметными. Но за последнее время они как будто потемнели и, как ей казалось, стали жестче и курчавее. Ее это отчего-то начало раздражать, и Марика побрила лобок. Его гладкий вид словно вернул ее в детство, и на время она успокоилась.

Но что-то внутри ее продолжало меняться, и она уже не могла вернуть того мироощущения беззаботности, той радости комфорта устроенной жизни всеобщей любимицы. Перепады настроения пугали ее. Марика могла смеяться без причины и через минуту рыдать, сама не зная о чем. Мария Андреевна не особо тревожилась, наблюдая за этими переменами. Во-первых, она знала от своего психолога о проблемах подросткового возраста, во-вторых, еще прекрасно помнила себя в 15 лет, ведь ей было всего 34 года, в-третьих, ее мысли были заняты салоном, а бизнес имел для нее первостепенное значение.

Марика постояла под душем какое-то время. Но ее взгляд не отрывался от зеркала. От влаги его поверхность запотела, и контуры тела выглядели размытыми. Но все равно придирчивый взгляд Марики изучал их более внимательно, чем обычно. «Какая я? — спрашивала себя Марика. — Хорошенькая? Уродка? Красавица? Так себе, обычная девчонка?».

Марика действительно не знала ответ на этот вопрос, так как не могла объективно оценить свою внешность. Но выглядела она очень хорошенькой. Густые светло-русые волосы, доходящие до лопаток, округлое милое личико с небольшим чуть вздернутым носом, большие голубые глаза с длинными пушистыми ресницами, маленькие красиво изогнутые губы делали ее похожей на ангела с рождественских открыток. Фигурка у нее была ладной, рост пока 1 м 60, но Марика продолжала расти. Очень красивой была кожа — гладкая, белая, шелковистая, с небольшим количеством родинок. Марика мечтала сделать тату, но мать была категорически против, хотя у нее был знакомый мастер. Единственное, что она разрешила — пирсинг пупка. И даже подарила Марике на день рождения ювелирное украшение для этих целей. Прокол уже зажил, и она еще утром вставила золотую розочку. И сейчас любовалась ее блестящей поверхностью, без конца трогая пальцем и чему-то улыбаясь.

«У Кирилла столько пирсинга! — подумала она и коснулась мочки уха. — А у меня даже уши не проколоты! Но как это здоровски смотрится! Тоже хочу!»

Марика выбралась из ванны и начала тщательно вытираться. Потом пошла в комнату и первым делом достала из кармана куртки половинку сердца. Порывшись в шкатулке для украшений, нашла серебряную цепочку в виде тонкой нити. Но, приложив сердечко, увидела, что металл совсем разный. Сердечко явно было из какого-то дешевого сплава, к тому же обычная штамповка, и с изящной цепочкой смотрелось негармонично. Марика села на диван и задумалась, поглаживая украшение. Ей очень хотелось немедленно надеть его. И тут она вспомнила о крестике, который никогда не носила. Он был подарен ей очень давно на крестины, и с тех пор валялся на дне шкатулки. Марика вновь открыла шкатулку и достала пакетик с крестиком. Он был на черном кожаном шнурке с крохотной металлической застежкой в виде крючка.

— Какая прелесть! — радостно сказала она и сняла крестик, небрежно бросив его на дно шкатулки. — Это как раз то, что нужно!

Марика надела сердечко на шнурок и тут же приладила себе на шею. Подойдя к зеркалу, восхитилась. Когда она была маленькой, шнурок свисал ей на грудь, а сейчас обхватывал шею, и половинка сердечка легла чуть ниже ямки между ключицами. "Ее взгляд скользнул на пупок. И Марика нахмурилась. Золотая розочка с искрящейся капелькой бриллиантовой росинки никак не сочеталась с дешевым металлическим сердечком.

В этот момент в дверь постучали, она тут же отрылась, и вошла Мария Андреевна. Увидев голую Марику, она удивленно спросила:

— Ты только из душа? Что ты там столько времени делала?

— Что, что? — раздраженно ответила та и, открыв шкаф, сняла с вешалки розовый махровый халатик. — Мылась, что ж еще?

Марика накинула халатик и села на диван.

— А это что такое? — изумилась Мария Андреевна, подходя к ней и глядя на сердечко. — Сегодня купила? Но это же какая-то дешевка!

Она склонилась и приподняла сердечко. Но Марика резко схватила ее за руку.

— Не трогай! — крикнула она. — Это мое!

— Бог мой! — раздраженно ответила Мария Андреевна. — Да никому твоя цацка не нужна! Нравится, носи! Но я думала, что привила тебе вкус к хорошим вещам.

— Это лучшее, что у меня когда-нибудь было! — заявила Марика и упрямо поджала губы. — И вообще, я же просила меня не беспокоить до ужина!