Delirium? (СИ)

– А ты разве до сих пор не понял? Ты бродишь по душам колумбария.

* * *

Бесконечные коридоры, коридоры прямые и пересекающиеся, выдержанные в строгих тонах; однообразные блестящие таблички – даты, имена, а за ними – судьбы, заключенные в цилиндрики с прахом, вереницы деяний, чувств, мыслей. Такие разные, теперь уравненные в правах. Души, заключенные в стены строения, привязанные к металлу и камню, лишенные возможности войти в лоно породившей земли, смешаться и освободиться. Здание, по кирпичикам выстроенное из беззвучно стенающих душ. Невиданные в подлунном мире существа, слепленные из праха создателей, слишком невероятные и чуждые, чтобы вообще иметь право на существование, а посему протянувшие друг другу руки взаимопомощи, сплетшиеся в паутину нового измерения, измерения скованных душ. Жизнеспособный вид, выстоявший супротив агрессивной среды, обретший разум, интеллект и творческую силу, доказавший право на существование.

– Но…

– Твое физическое тело сожрал крематорий – это безмозглое животное новой реальности. Но ты не должен на него таить обиды – ибо, зачем тебе тяжелый хлам, который все равно невозможно забрать с собой, да и чем нынешнее твое хуже?

– Какая гадость.

– Одно только страшит меня – неизвестность, ведь система не сможет нормально функционировать без хищников, развитие – в поиске и постоянной борьбе. Вычислить, своевременно обнаружить – теперь это твоя задача.

– И зачем мне сдалась вся эта галиматья?

– Ты привыкнешь. А когда поймешь, что эта новая реальность ни чем не хуже предыдущей, дряхлой и полусожженной ядерной войной, вот тогда ты полюбишь свой новый дом, убежище от смерти. А полюбив, всеми силами будешь защищать.

– Что-то я не уверен.

Но он уже исчез.

Без всякого предупреждения небо вспыхнуло гирляндой солнц, расплавив окрестности. Так я оказался на площади, вспухающей в центре алой скульптурой. Даже приблизившись вплотную, я не могу разглядеть оплывших черт, но без сомнения, то был человек, и к его указующей вдаль руке крепилась веревочная петля. Я обошел пьедестал, чтобы стать невольным свидетелем того, как парочка скелетов раздевалась, снимая запыленную одежду из плоти, дабы, не отягощенная преградами, слиться в объятьях, лаская взор молочно белыми клацающими костями.

Я осторожно удалился, размышляя, что только лжецы да ханжи прячут истинные чувства под наслоениями мимики лиц, кожи и мяса.

«Вечная улица – первоначальная, имеющаяся в любом городе от момента закладки, вплоть до полного его разрушения и дальше. Когда город вступает в стадию интенсивного роста, незаметно теряется, обособляется, тем не менее, продолжает по-прежнему существовать. Забредя на нее уже невозможно выйти, ибо она переходит в аналогичную другого городка, та – следующего, и так далее, пока не замыкается круг».

Драный листок был приклеен к одному из домов без окон и входа, серых, нечетких, будто спрайты, словно фон для будущих событий.

– С другой стороны, здесь гораздо спокойнее, – поразмыслил я вслух. – Это потому, что здесь никого нету.

– Как это так, нету?! – раздраженно пропищал нищий. – Милостыни, незнакомец, и я поведаю, как осуществить самое сокровенное желание.

Шумит и толкается пестрый базар, призывно колыхаются торговые палатки, реют вымпелы и ленты.

– В моей памяти содержится неисчерпаемая бездна сведений, туча древних суждений, животрепещущая база знаний современности, ответы на глобальные вопросы и вселенские загадки, лишь брось монетку, уважаемый странник! – во всю электрическую глотку взревел массивный никелированный автомат, оттесняя и заглушая нищего.

Уже не удивляясь, я обнаружил зажатый в кулаке кругляшек и, помедлив немного, скормил его всезнающей жестянке.

– Когда к Кейну ибн Герою, – начала та, – влетел запыхавшийся гонец и объявил, что очередная молоденькая девственница и непременно принцесса, пропала, похищена, а может, проиграна в карты, и чтобы оную вернуть переться придется черт знает куда…

– Не знаю! – вдруг четко произнес посторонний голос.

Нагревшись, засветился пыльный экран на передней панели автомата, явив размытую картинку зеленой лужайки, где паслись идиллические овечки, а в отдалении высился настоящий рыцарский замок. К замку сбоку подбирался бульдозер.

– … за тридевять земель. А надо сказать, что вышеупомянутый персонаж страдал тяжелой формой ретроградной амнезией, манией величия и являлся жертвой деструктивного психоза, то немедля, произнес речь, которая в оригинале содержит десять листов вычурных угроз и благородного пустого бахвальства, а посему мы ее опустим. Нацепил амуницию и немедленно занялся своим излюбленным делом, а именно – поиском и искоренением отпетых злодеев.

Проехав мимо жуткого идола, что посвящен был, конечно, во-первых – Жути, во-вторых – Чему-то Еще, и затем уж – Выблеванным Внутренностям, храбрый наш Кейн оказался у входа в неосвещенную пещеру, где и обитал Его Имперское Величество Повелитель Критинокиберии, дальновидный и справедливый монарх, что, однако, совсем не мешало ему быть подлым похитителем и гнусным растлителем малолетних принцесс. Злые языки утверждали, что дело не обходилось без обоюдного согласия, ибо Кощей предъявлял принцессам настолько весомые аргументы в пользу растления, что те, недолго думая, с радостью соглашались. Над входом в Кощеев вертеп горело табло: «Оставь пожитки, всяк сюда входящий». Но наш герой не поддался на уловки супостата, а лишь покрепче сжал верный свой меч да щит и смело шагнул под зловещие своды.

Прокравшись внутрь, Кейн застал чудовище за столь отвратительным непотребством, что, не сдержавшись, нанес удар, окропивший его с ног до головы зловонной кровью. Испытав превеликое чувство гадливости, Кейн нещадно обругал раненного Кощея, который, не вытерпев подобных оскорблений, потихоньку скончался. Оттерев клинок о волосы побежденного (в результате чего тот еще больше запачкался), герой приблизился к ожидавшей с нетерпением принцессе. Освободил из бархатных оков, помог подняться и уже собственноручно занялся ее растлением. Видимо, он не доверял в таких щекотливых делах Кощею, решила многоопытная летучая мышь под потолком, и, расправив крылья, выпорхнула наружу, неся в клювике дух Кощея.

Рыгнув, автомат замолчал.

– Все, типа, – смущенно пояснил он, когда молчание затянулось.

– Зачем ты мне все это рассказывал? Я хотел знать только, как выбраться отсюда в настоящий мир.

– Это я-то рассказывал? – искренне возмутился автомат. – Это ты мне нес пургу, а я терпеливо слушал. И по поводу так называемого «настоящего мира» – эмпирически доказано…

– А сейчас ударю, – честно предупредил я.

– Ну ладно, хорошо, хорошо, сдаюсь. Я был так чертовски голоден, а она такая аппетитная твоя монета с изображением пресвятого колумбария, я таких никогда не пробовал прежде. Где достал? Не поделишься секретом, а? Все, понял, больше не надо, а то у меня все шестеренки дребезжат от подобного обращения. Я же не виноват, что в меня впихнули всю эту чертову прорву информации, не удосужившись мало-мальски систематизировать, что я сам порой путаюсь. Кинь-ка еще монетку, может, на этот раз повезет.

– Фиг тебе.

– Ну, всего лишь еще одну, – канючил автомат. – Чего тебе стоит. По моим подсчетам сейчас благоприятная вероятность получить требуемые сведения составляет один к четыремстам миллионам семьсот пятидесяти тысячам восьмидесяти шести. Торопись! Отношение может непоправимо измениться в любую секунду.

Не обнадеженный прогнозом, я собрался уходить, когда нищий гадко так хихикнул.

– А ведь я мог бы тебе помочь, не будь ты таким жадным. Но ты предпочел безмозглую железяку собрату по виду. Что же, иди теперь навстречу незавидной судьбе, больше я тебе ничего не скажу.

– Все, что пожелаешь! Только снизойди, о, почтенный! – воззвал я.

– Так и быть, – смягчился попрошайка. – Ты должен освободить одного узника, помочь адаптироваться, рассказать, что да как, бедняга полагает, что все еще жив. А для этого тебе придется сражаться…