Последний поворот на Бруклин

В прачечной было полно народу, и Люси дожидалась своей очереди, сидя на скамейке. Детей она усадила рядом и велела им сидеть смирно, однако Роберт принялся болтать ногами, а Джонни то и дело сползал со скамейки, и Люси хватала его за руку, затаскивала обратно, велела ему сидеть смирно и молчать. Я не желаю, чтобы вы носились взад и вперед, как другие дети. Люси поглядывала на стиральную машину, которую ей выделила заведующая, и пыталась прикинуть, сколько времени еще пройдет, прежде чем она сможет начать стирку. Она жалела, что не взяла с собой полистать какой-нибудь журнальчик, чтобы скоротать время, но и знала, что все равно не сумела бы сосредоточиться, поскольку, не следи она за Джонни, он непременно стал бы играть с кем-нибудь из других детей. Она затащила его обратно на скамейку и велела Роберту не болтать ногами. Ах, как не любила она ждать в этом заведении! Сидишь, маешься от безделья да слушаешь, как повсюду чешут языки и хихикают эти бестолковые бабы. Только и знают, что зубы скалить. Ах, это заведение она терпеть не могла! Джонни уже опять соскользнул на пол и стоял, прислонясь к скамейке и внимательно глядя на маму, чтобы выяснить, потащит ли она его обратно. Люси снова взглянула на машину. Уже скоро. Джонни сделал шаг – мама пока никак не реагировала, и он надеялся, что сможет немного погулять. Люси потянула его за руку и усадила. Он понял, что придется обождать. Наконец машина отключилась, и женщина вынула свое белье, а Люси принялась его разглядывать. Оно по-прежнему было грязноватым. Люси начала закладывать белье в машину. Джонни, опять сползший со скамейки, скучал в одиночестве. Роберт с минуту смотрел на брата, потом тоже сполз и встал, ухватившись за скамейку. Люси насыпала в машину мыльный порошок, потом добавила еще немного. Закончив, она отошла от машины, увидела, что Роберт поднял что-то с пола, и поспешно отобрала это у него, потом, снова усадив Роберта на скамейку, стала озираться вокруг в поисках Джонни. Тот уже играл с каким-то мальчиком в дальнем углу прачечной, и Люси едва не закричала, но взяла себя в руки и спокойно подошла, чтобы его забрать. Джонни играл с цветным мальчишкой в грязных синих брючках и мерзких рваных тапочках. Люси хотелось побыстрее утащить Джонни оттуда, но она спокойно взяла его за руку и повела туда, где они сидели. Джонни захныкал и спросил, почему ему нельзя поиграть с тем малышом, а Люси велела ему сесть на место, сказав, что он может удариться о стиральную машину. Джонни начал спорить, но Люси была непреклонна. Она улыбнулась ему и велела сидеть тихо. Потом посмотрела на свою машину и нахмурилась, увидев, что мыльная пена поднялась выше обозначенного уровня и даже виднеется на краю воронки на крышке, там, куда засыпают порошок. Не убирая руку с ноги Джонни, Люси уставилась на растущую гору пены и стала наблюдать, как она переливается через край и стекает по бокам машины. Она понятия не имела, что надо делать, а позвать работницу прачечной стеснялась. Пена продолжала, вздымаясь, литься через край, и на полу между машинами уже образовался ручеек мыльной воды. Наконец кто-то обратил на это внимание работницы, та подошла, подергала что-то на задней стенке машины, и пена начала опускаться, а потом женщина спросила, кто стирает в этой машине. Люси встала, принялась извиняться, и женщина велела ей быть поосторожней и не сыпать в машину слишком много мыльного порошка, а потом объяснила, где найти швабру. Люси взяла швабру и вытерла воду, в смущении стараясь ни с кем не встречаться взглядами. Поставив швабру на место, она почувствовала обиду и в то же время не смогла не задать себе недоуменного вопроса: неужели работница считает, что она ничуть не лучше тех латиносов в дальнем углу? Она вернулась к скамейке и увидела, что Джонни уже там не сидит – опять ушел играть с тем маленьким мальчишкой. Люси грубо закричала на него, Джонни прибежал и одним прыжком взобрался на скамейку, не смея взглянуть на мать (помня об утреннем происшествии), но зная, что она свирепо смотрит на него. Дети сидели смирно, и Люси не стала им ничего говорить, а просто уставилась на машину, вконец разобидевшись и сгорая со стыда. Наконец машина отключилась, и она, велев детям сидеть на месте, вынула белье, потом снова села на скамейку и стала ждать, когда освободится отжимная центрифуга. Пока она ждала, вошла женщина с тележкой белья и спросила, нельзя ли ей воспользоваться отжималкой, а то в ее прачечной, что через дорогу, центрифуга сломалась. Заведующая сказала, что придется обождать, пока не отожмут белье все ее клиенты, что ей нельзя пускать сюда жителей других домов и позволять им пользоваться центрифугой, пока ее клиенты не закончат, и она не знает, успеют ли они закончить вовремя, уже, мол, поздно, а еще тьма-тьмущая народу дожидается, да и закрываться скоро пора. Женщина была раздражена тем, что ей пришлось целый час ждать в соседней прачечной, а потом взяла да и сломалась треклятая штуковина, и она решила, что уж хамства-то, черт подери, ни от кого не потерпит. Она сказала, что просто хочет отжать белье и будет ждать, черт подери, но отжималкой все-таки воспользуется, а спорить ни с кем не собирается, – свирепо взглянув на белую заведующую и чертовски разозлившись на нее за такое обхождение. Ну ладно, ждите тогда, пока не закончат все мои клиенты, и если останется время, можете отжимать, только не надо, черт возьми, так кипятиться. Знаешь чего, я сюда пришла не бредятину твою выслушивать, а только бельишко отжать, вот и всё, уловила? Заведующей захотелось послать эту черножопую к чертовой матери и выгнать из прачечной, но у нее не хватило духу. Она отвернулась, решив вдруг помочь одной женщине (цветной) вынуть из машины белье, потом сказала назойливой посетительнице (твари черножопой), что прачечная обслуживает только жильцов этого дома, да и вообще, мол, заведующая соседней прачечной никогда не разрешает моим клиентам пользоваться ее центрифугой. Тогда та женщина подошла к ней, велела не ебать ей мозги и сказала, что хочет отжать белье в этой ебаной центрифуге и, черт подери, отожмет. Заведующая выпрямилась, подбоченилась и расплылась в лучезарной улыбке. Вали-ка ты отсюда к черту, сестренка! У нас здесь находятся дамы, которые не привыкли к подобным выражениям (ах ты, шлюха черномазая!). Нечего мне тут указывать, разъебайка! Это заведение для всех, и я, черт подери, отожму бельишко в этой хуёвине, даже если придется тебе к ебаной матери башку проломить! Не смей меня материть, сука, (черная) мразь!.. Люси схватила Роберта и тележку, стремглав бросилась вон из прачечной и, поднявшись по наклонной дорожке, выбежала на свежий воздух – унося ноги подальше от прачечной, как раньше от лифта, – а Джонни бежал, стараясь от нее не отставать.