Цирк мертвецов

В конце концов, незадолго до Дня благодарения в 1980 г., отец позвал Джина. Он сказал: «Прекратите вести себя как двухлетние дети и пожмите руки друг другу, или я вычеркну вас обоих из завещания». В то воскресенье они помирились и вместе пообедали в «Массо-Фрэнке».

— Не встретил какую-нибудь малышку? — спросил Рэй, и Джин рассказал ему о стюардессе, которая остановилась в том же отеле. Он сказал ему, что его странно к ней тянет и он чувствует себя уязвимым.

Рэй сказал:

— Ты никогда не сможешь объяснить, почему тебя тянет к женщинам. Мы оба не можем. Такое случается, если мама бросает тебя, когда ты ещё ребёнок.

Джин быстро пожалел, что доверился брату, и теперь старался придумать способ вежливо закончить разговор.

— Почему, как ты думаешь, я женился на Сандре? — продолжил Рэй, стараясь говорить разумно. — Да, подумай об этом. Она офигительная девчонка, но я боюсь её с того момента, как мы встретились.

— Рэй? — Да?

— Ты ведь тоже любил её. Рэй молчал. Джин ждал. — Так ведь?

— Да, ты прав, Джин. Я любил её.

Около пяти часов Джин вышел из номера и спустился на лифте в главный холл. На нем был лёгкий ослепительно-белый полотняный костюм и рубашка из тёмно-зелёного шёлка. Когда он вошёл в «Гротто», то чувствовал себя отдохнувшим и освежённым, Он был возбуждён, и голова его слегка кружилась, но лицо продолжало сохранять безразличное недоступное выражение.

Джазовый квартет отдыхал, и все стулья возле круглого бара были заняты, поэтому Джин остался стоять и заказал двойной ром «Коллинз», который должна была принести официантка, смуглая женщина лет тридцати с симпатичными глазами и голосом настолько низким, что было трудно поверить, что он принадлежал женщине. Джин пил третью порцию, когда заметил Элис, одиноко сидящую за маленьким столиком в тёмном углу бара, её взгляд был устремлён в никуда, лицо замкнуто, а кожа восхитительно блестела, и темно-красная настенная лампа просвечивала сквозь её волосы.

— Я хочу угостить вон ту леди в углу, — сказал он официантке, когда она проходила мимо него.

Официантка проследила за направлением его взгляда.

— Эта леди не пьёт алкогольные напитки, — сказала она, качая головой.

— А что она пьёт?

— Диетическую «пепси».

— Одну «пепси» за мой счёт.

Официантка прислонила поднос к бедру и посмотрела не него с лёгкой укоризной.

— Вы уверены? — сказала она, её тёмные брови поднялись, а голос звучал почти на уровень ниже. — Она только что отшила пару ребят.

— Отлично, — ответил Джин, поднимая стакан. — Я попробую.

Официантка лишь покачала головой и по пути остановилась, чтобы очистить пепельницу, прежде чем она оказалась напротив стола Элис. Последовало краткое объяснение, после чего Элис наклонилась вперёд на стуле так, что было непонятно, то ли она заинтересована, то ли оскорблена. Затем обернулась и посмотрела на Джина, на губах появилась улыбка. Джин улыбнулся в ответ, но несколько мгновений спустя, когда он шел к её столику, уверенно размахивая руками, он увидел, как она моргнула и две серебряных слезы, свидетельства то ли боли, то ли печали, медленно сбежали по её щекам.

Музыканты вернулись на сцену, сопровождаемые аплодисментами, к ним присоединился альт-саксофонист и очень полная темнокожая певица, которой было чуть за пятьдесят.

— Меня называют Большая Эйлин, — весело заявила она, затем рассказала, что она из Кольта, штат Арканзас, крохотного городка сразу через реку от Мемфиса, того самого города, где родился Чарли Рич.

Затем, многозначительно улыбнувшись залу, она взяла свою гармонику и начала играть композицию «Goin’ Down Slow», кантри-блюзовый номер, ставший популярным благодаря Мадди Уотерсу.

— Ты в порядке? — спросил Джин у Элис, вытиравшей глаза кончиком салфетки.

Элис кивнула, не поднимая глаз:

— Я в порядке.

— Не возражаешь, если я присяду? — спросил Джин и, когда она пожала плечами, сел на стул напротив неё. Группа появилась позади Большой Эйлин, которая отложила в сторону свою гармонику и теперь пела в микрофон, глаза её были плотно закрыты.

После того как она исполнила первый куплет, Джин сказал:

— У меня дома есть эта запись.

— Эта — что?

— Песня, которую они исполняют. У меня есть оригинальная «сорокапятка», — сказал он, довольный самим собой. — Она вышла на «Гэлакси» в 1956 году.

Лицо Элис было сухо, пальцы проворно свернули салфетку в маленький квадратик.

— Это то, чем ты занимаешься? — спросила она, посмотрев на него. — Ты коллекционер?

— В том числе.

— В самом деле? — сказала Элис, и Джину послышалась игривость в её голосе. — А ещё чем занимаешься?

— Я — бывший полицейский. Теперь я занимаюсь частными расследованиями.

— Суёшь нос в чужие дела?

— У меня своя компания, так что нос в чужие дела суют в основном нанятые мной люди. А ты?

Элис улыбнулась и взяла стакан.

— Я? — спросила она, изучая его поверх краёв стакана. — Ты уже всё обо мне знаешь.

— Я знаю только, что ты стюардесса. Но я не знаю, почему ты плакала.

— Я плакала, — сказала Элис и замолчала на секунду, всё ещё пристально глядя на Джина, — потому что я не хочу умирать.

Повисла долгая тишина. Джин хмуро посмотрел на неё:

— Я не понимаю.

Элис опустила глаза и на несколько мгновений ушла в себя. Затем, следя за голосом, тоном бесстрастным и спокойным, что тем не менее не могло скрыть её глубокого отчаяния, она рассказала, что у Теда Стюарта, пилота, который водит их самолёт из Лос-Анджелеса в Чикаго, большие проблемы с употреблением крепких алкогольных напитков. — Возможно, он алкоголик.

— А кто-нибудь говорил ему об этом? Элис покачала головой.

— Это глупо.

— Я знаю.

Они допили свои напитки, и Элис предложила прогуляться. Они медленно пошли на восток, в сторону улицы Святого Филиппа, на них дул порывистый теплый ветер с Миссисипи. Тёмные облака — огромные уродливые движущиеся массы — медленно ползли над их головами к горизонту, закрывая свет. Они прошли мимо дешёвого ресторанчика, где окна закрывала жестяная фольга. Через открытую дверь Джин видел несколько молодых людей, которые сидели около бара, на них были яркие шляпы с полями, пестрые рубашки и брюки. Музыкальный автомат играл «Moanin’ at Midnight» Хаулина Вулфа [39], ритм-энд-блюзовый хит, попавший в десятку в 1951 году. Одна из любимых пластинок Джина.

Джин отвернулся от взгляда воспалённых глаз, подозрительно смотрящих на него из бара, и переглянулся с Элис, отметив совершенство линий её лица, а мысли его перенеслись в июнь 1964 года, года, когда Хаулин Вулф выступал в живом эфире в телешоу «Хуллабалу» вместе с Роллинг Стоунз. Джин был в студии той ночью и неделю спустя на концерте в «Аш Гроув», клубе на Мелроуз, в котором игрались фолк и блюз, когда Хаулин Вулф вышел на сцену и отыграл концерт с такой потрясающей энергией, что Джин вспоминал об этом потом в течение многих лет.

— Я не полечу с ним завтра, — сказала Элис Джину, крепко держась за его локоть двумя руками, пока они шли вверх по улице. — Я только что так решила. Я позвоню свому начальнику, как приду в отель. Они найдут кого-нибудь на замену.

Джин почувствовал, как рука Элис скользнула по его бицепсу.

— И я собираюсь уйти из моего номера и провести ночь с тобой.

— У нас есть свои секреты, — позднее поведала Элис Джину, когда они лежали вместе в постели. Она сказала это с улыбкой, просто и игриво, что, словно бы случайно, лишь подтвердило их близость. — Большие и маленькие, и, может, даже одни и те же.

— Ну и какие?

— Ты и в самом деле хочешь это знать? — тихо спросила Элис, её голос теперь звучал серьёзнее.

— Да. — И в его голосе тоже зазвучала торжественность. — Расскажи.

— Мы оба несчастны в этой жизни.

Они лежали рядом, глядя в лицо друг другу. Лицо Элис было невозмутимо, на нём застыла маска безразличия, её белокурые волосы свободно разметались по подушке. Не глядя ей в глаза, Джин немного вызывающе сказал: