Цирк мертвецов

— Похоже на Джина. Он так ведёт себя иногда. Мы оба так себя ведём.

— Да, я знаю, — сказала Нэнси, улыбаясь. — Передай ему привет от меня.

— Передам.

На следующий день Рэй говорил с Джином по телефону. Прежде чем распрощаться, Джин сказал брату:

— Я многого не знаю, но я знаю, что Бобби Фуллер не убивал себя. Это я знаю наверняка.

Глава 2 — Джин и Элис, 1985. Живые вместе

Когда изумлённая и ещё не до конца проснувшаяся соседка Джина Бёрка по Брукфилд Лейн услышала крик, прорезавший тишину в этот ранний предрассветный час и эхом прокатившийся по каньону, она подумала, что кого-то пытают.

— Это не тот звук, что возникает и пропадает, — рассказывала она двум полицейским, первым прибывшим на место происшествия. — Это был жуткий пронзительный вой. Так кричит человек, которому вырывают сердце.

Полицейские нашли Джина на крыльце из красного дерева его собственного дома. На нём не было рубашки, его губы тихонько двигались, в глазах застыла нестерпимая мука. Из дома неслась песня Малышки Евы «The Locomotion» [22] а на большом экране телевизора, который можно было разглядеть сквозь раздвижные двери, выходящие на крыльцо, в прямом эфире шла трансляция из Гринкасла, штат Индиана, где часом раньше разбился самолёт компании TWA [23], совершавший рейс № 232 из Лос-Анджелеса в Бостон; погибли все пассажиры и члены экипажа, в том числе и Элис Ларсон — старшая бортпроводница и невеста Джина.

К тому времени, как полицейские проникли на задний двор через боковую калитку, Джин прекратил кричать нечеловеческим голосом, так напугавшим его соседку, что она вызвала службу 911. Теперь он затих и, не считая одной фразы, которую он повторял каждые несколько минут, был спокоен до прибытия Рэя, прилетеввхего из Беркли сразу, как только услышал новости.

— Я, должно быть, сплю, — бесцветным голосом повторял Джин, крепко сжав кулаки. — Я, должно быть, сплю.

Джин встретил Элис год назад, когда он летел рейсом TWA в Новый Орлеан, город, в котором он был впервые после того, как в 1963 году провалился на экзаменах в университет Южной Калифорнии и провёл год, путешествуя по стране автостопом. Вечером в пятницу он оказался во Французском квартале, он устал и был возбуждён после приёма двадцати пяти миллиграммов декседрина [24], которые ему продал водитель-дальнобойщик, худой француз с загадочной улыбкой, подобравший его на окраине Морган-Сити.

Джин так и не спал всю ту ночь, он бродил вверх и вниз по улице Бурбон под тёплым дождём, смягчавшим его боль, пытаясь охватить всё то поразительное многообразие музыки, которую он слышал в живом исполнении первый раз. В клубе под названием «Дьюс» он слышал «Ain’t Got No Home» в исполнении Кларенса «Фрогвмэна» Генри, под аккомпанемент Хью «Пиано» Смита и «The Clowns». В следующем клубе, под названием «Гэз-ллайт», афиши обещали, что Крис Кеннер выступит совместно с Бобби Марчаном [25], чей странный сингл «Тhеrе is Something on My Mind», вошедший в десятку лучших ви изданный лейблом «Фьюри» [26] в 1960 году, был одной из любимейших пластинок Джина всех времён.

Ещё более странным было то, что через двадцать один год он случайно встретился с Тони Будро, концертным барабанщиком Марчана, который, как и Джин, ехал на Аджазовый фестиваль в Новом Орлеане [27]; фестиваль длился неделю, и в третью ночь Будро должен был снова играть вместе с Марчаном, имя его стояло на афишах рядом се именами двух других уроженцев Нового Орлеана, Фэтса Домино и Ли Дорси [28]. За время их пятичасового перелёта и активного употребления алкогольных напитков Джин узнал, что Будро в настоящее время работает музыкантом на студии и получает за это хорошие деньги, живёт и работает в Лос-Анджелесе, пять лет ездил с Марчаном, последние пять лет — как участник «Рок-н-ролльного каравана звёзд» Дика Кларка [29].

— На самом деле меня уволили, — рассказал он Джину. — В Портленде я подрался с Джимми Гилмером, солистом The Fireballs [30]. Он положил глаз на малышку Пегги Марч, а когда обнаружил, что я склеил ее, разнес в щепки мой ящик для барабана. Ну, я и расквасил ему фасад…

Зимой 1965 года Будро оказался в Лос-Анджелесе и сводил концы с концами, работая сессионным музыкантом у Ника Венета, продюсера, заключившего для Бич Бойз контракт с «Капитал Рекордз». В выходные он частенько сиживал в клубах, где играли группы, — в «Рандеву», «Пиджейс», «Трип» и других ночных клубах, разбросанных по Западному Голливуду в окрестностях Сансет Стрип. Он рассказывал, что как-то ночью встретил Бобби Фуллера в кофейне «Шипе», расположенной на улице Олимпик к западу от Ла-Сьенега, и вспомнил, что он видел его в Эль-Пасо в начале шестидесятых с группой под названием The Embers, это было ещё до того, как группа переехала в Голливуд из Техаса, привезя с собой черновые сборники с несколькими песнями, которые Бобби записал в домашней студии с четырьмя дорожками, сооружённой в родительском гараже.

Джин рассказал Будро, что в середине шестидесятых он работал полицейским и входил в следственную группу, расследующую «случайную» смерть Бобби летом 1966 года. Его тело, покрытое ножевыми ранами, синяками и отдающее запахом бензина, было обнаружено в его собственной машине около голливудской квартиры его матери, внутри играло радио, а мотор работал.

— Всегда ходили слухи, что на него напала шайка воров, — сказал Джин, когда их самолёт приблизился к Новому Орлеану и начал снижаться. — Его продюсер Герб Стелзнер был заядлым картёжником и вроде бы задолжал ребятам пятьдесят тысяч долларов. Говорили, что он пытался продать половину контракта Карлу Ризу, владельцу клуба, он в то время контролировал в Лос-Анджелесе игорный бизнес и помогал людям выбивать деньги у должников. Бобби узнал об этом и пригрозил, что сообщит полиции. На следующий день он был найден мёртвым. К сожалению, у нас так и не появилось ни одного доказательства. Мы проверили Стелзнера, но ничего не нашли.

Будро задумчиво чесал затылок, размышляя над тем, что только что услышал. Он начал говорить, но его прервал голос пилота из динамика, сообщивший, что они приземлятся через десять минут.

Через минуту-другую стюардесса, которую Джин заметил только что, прошла по проходу, подбирая пластиковые стаканчики и прочую чепуху с пола. Когда она остановилась около его ряда, их глаза встретились, несколько секунд они молча смотрели в глаза друг другу, затем на её тонко очерченном лице заиграла улыбка, но не казённая улыбка, свойственная бортпроводницам, а более открытая и проницательная.

— Что тебя так развеселило? — спросил Джин.

— Ты, — ответила она, продолжая улыбаться, и посмотрела на его колени, проверяя, пристёгнут ли ремень, затем она обернулась к Тони Будро, сидевшему с другой стороны прохода. — Ты и этот вот твой приятель. Вы не прекращали болтать с того самого момента, как оказались на борту.

Динамик ожил, и безликий голос пилота произнёс: «Бортпроводникам приготовиться к посадке».

Перед тем как уйти в свою часть самолёта, стюардесса легонько тронула Джина за плечо.

— Добро пожаловать в новый Орлеан! — сказала она, и Джин почувствовал, как между ними пробежала искорка, что было одновременно и странно и опасно. — Говорят, что это город, в котором забывают обо всём.

В аэропорту Джин взял такси и поехал в центр города. Ещё не было восьми часов утра, а температура уже стояла на отметке 90° [31]. Чернокожий водитель такси, которому едва перевалило за двадцать, сказал, что такой жары не было ни разу за последние двадцать лет. На приборной панели автомобиля лежала половинка сникерса, а на зеркальце заднего вида была намотана цепочка, на которой висели две крохотные золотые боксёрские перчатки.