Клуб бессмертных

русский. Да, кто-то, как мы с мужем, например, были сторонниками объединения с Румынией (и остаемся ими до сих пор), а кто-то, наши соседи к примеру, хотели объединения с Россией. В любом случае это не повод для той странной необъяснимой резни, которая произошла в 1992 году. Причину я вижу только в одном.

На всех нас напало безумие.

Я все чаще склоняюсь к мысли, что это все из-за ящика. Так и быть, расскажу. Анатолий приехал в Дубоссары в 1984 году. У него не было кисти левой руки и голова поседела. Он служил в Афганистане. Я ждала его с ребенком: перед тем как уйти в армию, он женился на мне. Анатолий, слава Богу, не мучился после войны: ему никогда не снились горы и нападения на караваны. К счастью, он не запил. Я до сих пор помню те семь дней, что мы провели в постели после его возвращения. Мы выходили только в туалет и на кухню – поесть. Единственное, что он сказал мне о войне:

– Сувениров я не привез. Это дурная примета, что-то брать с собой. Возьмешь вещь – потом обязательно убьют. Вот я и не брал.

А небольшой зеленый ящик, который он, по его признанию, сколотил в редкие минуты отдыха, Анатолий положил в подвале за бочкой с вином. И велел:

– Никогда, слышишь, никогда не трогай это!!!

Я и не трогала. Леонида – то есть я – всегда понимала своего мужчину с первого слова. Мне было достаточно того, что он, Анатолий, рядом. Лежит в одной кровати со мной, ест со мной, берет меня, оплодотворяет меня, растит моих и его детей. Я его любила.

Итак, во время войны в Приднестровье мы с мужем агитировали за унионизм. Я до сих пор уверена в своей правоте. Молдавия никогда не могла существовать как отдельная страна. А раз русские ушли, сам Бог велел нам воссоединиться с Румынией. Признаюсь, мы были несколько фанатичны. Живи мы несколькими столетиями раньше, нас как первоклассных фанатиков подобрал бы сам неистовый Лютер.

Что, ящик? Ах, да. Первый раз мне захотелось увидеть, что там, в 1989 году. Я прокралась в подвал ночью, когда Анатолий спал, и даже вытащила сундучок из-за бочки. Но что-то мне помешало его открыть. Мне показалось, что в ящике – что-то теплое и пульсирующее. Мне стало страшно, и я вернулась. Анатолий спал.

Он всегда хорошо спал. Даже когда в наш дом бросили гранату. Когда это было? Осенью 1992 года. Война закончилась, и в наш дом бросил гранату один беспартийный не определившийся в пристрастиях односельчанин. Исключительно по личным мотивам – как-то мы не одолжили ему вина. Это, естественно, не осталось без внимания властей. Нам дали квартиру в Кишиневе, правда, в малосемейке, но не под открытым же небом спать.

Как я уже говорила, Анатолий так и не запил, в отличие от многих других ребят, которые вернулись с ним и после него из Афганистана. Были, конечно, еще и другие, кто не пил, – но это только потому, что их привозили мертвыми. А мой Анатолий, слава Богу, остался жив, пусть и без левой кисти.

Второй раз я спустилась в подвал осенью 1991 года. И не сумев перебороть себя, открыла ящик. Он был полон сушеных