Имя мое легион

Фома Неверный посмотрел на брата. Но взгляд красного папы был пуст, словно он видит перед собой это большое Ничто, которое рождает маленькое ничто, которое ничтожит и которое обитает где-то по ту сторону добра и зла.

В связи с похолоданием холодной войны американцы расширяли свою антисоветскую или, вернее, антирусскую пропаганду – «Голос Америки», радио «Свободная Европа» и радио «Освобождение». Тогда в Москве тоже решили усилить заграничную пропаганду и, как полагается, поручили это дело агитпропу.

Поскольку вопрос касался психологической войны, то решили, что под это дело нужно подвести солидную научную базу. Поэтому разработку этого проекта дали Научно-исследовательскому институту – НИИ13, который также называли Институтом высшей социологии. Хотя задание казалось чрезвычайно простым, но с самого начала этот проект почему-то строго засекретили, а за спиной НИИ13 почему-то маячил КГБ.

На верхах агитпропа поговаривали, что ключом ко всей этой секретности является какой-то таинственный «комплекс Ленина», который делает из людей настоящих революционеров. Да еще по секрету передавали, что на всех документах, относящихся к этому спецпроекту, стоит загадочный штемпель «Чертополох».

Одновременно злые языки утверждали, что с исторической точки зрения спецпроект «Чертополох» представляет собой мусорную кучу, где перемешали всякий человеческий мусор. Потому, чтобы разобраться в этом деле, посмотрим сначала на генеалогию обычной мусорной кучи.

В старых московских подворьях помимо дома на улицу обычно имеется еще и флигелек. Между уличным домом и флигельком растет несколько деревьев, а под ними – всякая травка. В конце дворика гостеприимно хлопает открытыми дверями некое дощатое сооружение – памятник древнего зодчества, о котором очень неприятно вспоминать в зимнее время. Зимой там свищет такой ветер, что сразу становится понятным, откуда произошло народное выражение: ходить до ветру.

Рядом с этими, как теперь говорят, коммунальными услугами ставят большой мусорный ящик. Обычно он сколочен из старых досок, обычно оторванных от соседского забора, поскольку в советской Москве заборы – это только вредный пережиток частной собственности.

Зато мусорный ящик – это типичный представитель обобществленного имущества. Он наполняется, заполняется и переполняется. Поскольку мусор годами не вывозят, то его начинают сыпать рядом. Со временем вокруг мусорного ящика образуется своего рода естественная возвышенность, или, как говорится в географии, плато. Затем соответственно законам природы на этом плато появляется растительность.

Здесь можно встретить все, даже тянущиеся к свету побеги финиковой пальмы, проросшие из брошенной кем-то финиковой косточки. Если внимательный глаз заметит редкого чужестранца, то ветку Палестины пересадят в цветочный горшок и поставят в комнате, чтобы понаблюдать, что из этого получится.

На мусорной куче, или, как говорят теперь культурные люди, на такой материальной базе, лучше всего чувствует себя чертополох. Корни у него крепкие, листья колючие, а цветочки розовенькие. Занимается он преимущественно тем, что портит жизнь своим ближним. Если кто-нибудь захочет дать чертополоху какое-нибудь более культурное название и полезет в словарь, то его ожидает разочарование. Там сказано только одно: чертополох – сорная трава, сорняк. И нет ему другого имени.

Рядом с чертополохом мирно уживается только нахальный, без роду без племени, бурьян. Даже после дождя он выглядит грязным и неумытым. Цветов на нем никогда не видно, и, каким образом он размножается, неизвестно. Хотя роста он огромного, но толку от него мало, и даже коровы воротят от него морду. Разве что запыхавшаяся собака второпях поднимет на него ножку.

Тут же приютилась подруга бурьяна и чертополоха – бестолковая лебеда с вечно вялыми листьями. Как бесплодная старая дева, большую часть времени она погружена в самосозерцание. Правда, некоторые опытные люди утверждают, что во время голода из лебеды можно варить суп.

В самом дальнем углу, куда редко попадает солнце, можно найти и паслен. Говоря культурным языком, паслен – это белладонна. А если загнуть еще культурнее, по-итальянски, то это будет прекрасная дама. Говоря языком ботаники, это бешеная вишня, красавка, сонная одурь. Та самая, о которой спрашивают: «Ты что, белены объелся?!»

И странная вещь, белладонны во дворе не найдешь нигде, кроме как на мусорной куче. Люди постарше говорят детям:

– Не троньте эту дрянь – плакать будете!

Вообще же на мусорном плато растет все, что угодно: и скромная гусиная травка, и высоченный подсолнух-индивидуалист, и застенчивая полуинтеллигентка-повилика, живущая как паразит, и даже безобидные ромашки. Но все они чувствуют себя здесь немножко неуверенно, просто ветром занесло. Качают они головками под теплым Божьим солнышком и не знают, что творится кругом.

В качестве представителей фауны флору мусорной кучи обычно дополняют крысы. Жирные и наглые, они чувствуют себя здесь хозяевами. До тех пор, пока не появится царь природы – человек.

Бывает, пойдет до ветру подвыпивший партиец сталинского типа. Увидит он через открытые двери крыс, вспомнит, что он представитель советской власти, вытащит наган и, не сходя с трона, давай палить по бедным крысам. Потом на мусорной куче опять воцаряется мировая гармония.

Конечно, в эпоху социалистического реализма не время заниматься созерцанием мусорных куч. Потому вернемся лучше к нашему спецпроекту «Чертополох».

Первым делом решили открыть новую радиостанцию. Специалисты из НИИ13 и 13-го отдела КГБ прекрасно знали, что некоторым людям всегда не хватает свободы. Но свобода эта не простая, а специальная, о которой известный философ-чертоискатель Бердяев говорит, что там, как в змеином гнезде, переплетаются доброе зло и злое добро. Конечно, не все понимают это философское 69, но специалисты из НИИ13 это прекрасно понимали.

Потому-то эта двуликая свобода обычно высиживается в тех тайных обществах, которые сами себя называют гуманистами, а другие называют их сатанистами. Потому, как тайный символ для тех, кому всегда не хватает свободы, новую радиостанцию назвали радио «Свобода». По сравнению с другими советскими учреждениями радио «Свобода» было чрезвычайно либеральным заведением. Здесь, как на Ноевом ковчеге, более или менее мирно уживались седовласые остатки нигилистов и анархистов, бывшие царские князья-либералы и философы-богоискатели типа Бердяева, бывшие правоверные марксисты и всякие еретики-уклонисты, дореволюционные писатели-декаденты и послереволюционные поэты-футуристы.

Правда, если присмотреться внимательно, всех их объединяло одно: необычайная любовь к свободе. Из-за этого у бывших князей-либералов в свое время были всякие мелкие неприятности с царской охранкой, а у философов-богоискателей получались всякие осложнения со Святейшим Синодом, где их подозревали, что это не богоискатели, а чертоискатели. Зато позже, во время Великой Чистки, с ними уже не церемонились. Всех их вместе с бывшими марксистами и футуристами безжалостно лупцевали телемеханики НКВД и приговаривали:

– За что боролись, – на то и напоролись… Мы вас научим свободу любить!

Теперь же, распространяя идею свободы по радио, авторы спецпроекта «Чертополох» хорошо знали, кого взять на эту работу. Но некоторые темные люди, глядя на Ноев ковчег «Свободы», качали головами и бормотали:

– Эх, каждой твари по паре…

Идеологический отдел радио «Свобода» состоял из заслуженных деятелей революции. Но вместо того чтобы найти современных идеологов марксизма-ленинизма, авторы спецпроекта «Чертополох» почему-то и здесь предпочитали бывших заключенных, сидевших за всякую политическую ересь. В стенах «Свободы» осуществили полный внутрипартийный либерализм: здесь перемешали представителей всех революционных учений и течений – престарелых народовольцев с эсерами, кадетов с эсдеками, вплоть до троцкистов и национал-шовинистов.

Это были жалкие остатки ленинской гвардии, чудом уцелевшие во время Великой Чистки. Их долго мариновали в концлагерях и специзоляторах, а потом повыпускали на свободу во время послесталинской оттепели. Теперь эти специалисты в области свободы занимались экспортом свободы по радио.