Фальшивые друзья

Она писала по-английски, но перевести не составило для меня труда.

Две ночи подряд мне снились сцены из фильма «Конец света». Я видел себя среди тех, кто преследовал семью героя фильма. Надо, обязательно надо поговорить с Вилли.

— Старина, я хотел тебя кое о чем спросить, — начал я, когда мы сидели в столовой.

— По поводу фильма? Ты удрал раньше всех, мне сказали ребята. Неинтересно было? Или дела заставили?

— Да нет, фильм был волнующий, вот в связи с этим у меня и возник вопрос, — сказал я.

— Что за вопрос?

— Да вот об этих концлагерях. — Я с трудом подбирал слова. — Ведь это действительно было ужасно.

— А ты знаешь, что здесь, в Вуппертале, тоже был концлагерь? — вопросом на вопрос ответил Вилли. — Концлагерь Кемна. Один из первых, сооруженных фашистами. Они убили тут больше четырех тысяч человек. И никакого памятника, никакого следа. Мы как раз боремся за то, чтобы установить памятник этим жертвам фашизма.

У меня была своя цель в разговоре с Вилли, на которую я и выруливал.

— Как ты думаешь, что за люди устроили пожар в общежитии иностранцев в Фовинкеле?

— Почему тебя это заинтересовало сейчас? Раньше ты интереса к этому делу не проявлял.

— Может быть, поразмыслив, я изменил свое мнение.

— В Фовинкеле приложили свою лапу неонацисты, я уже тебе говорил. Что тебе еще непонятно?

— Вилли, когда говорят «неонацисты», «неонацистские вылазки» — это просто слова. Объясни, что это такое на самом деле.

— Ну, чтобы ты понял, возьмем такую простую ситуацию. Группа людей одержима фанатической ненавистью к иностранным рабочим. Нацисты говорят, что во всех бедах виноваты иностранцы. [3] Они якобы отнимают у немцев рабочие места, насилуют немецких женщин и девушек, они в основном пополняют ряды преступников, особенно торговцев наркотиками. Поэтому, считают нацисты, иностранцев надо вышвырнуть вон из страны, чтобы поправить дела, чтобы все было в порядке.

— Мне не раз приходилось читать в газетах, что турки устраивают драки, торгуют гашишем и марихуаной, хотя и среди немцев немало безработных и опустившихся элементов, которые становятся гангстерами. — Я сказал это потому, что аргументы Вилли в чем-то были для меня недостаточно убедительными.

— Конечно, и среди немцев немало всякой дряни. Но представь себе: приехал кто-то из Кёльна и ограбил здесь, в Вуппертале, банк. Разве заорут вуппертальцы: «Долой кёльнцев из нашего города!»?

— Но при чем же тут иностранцы? — Мне показалось, что Вилли старается уйти от ответа.

— А вот при чем, — объяснил он. — Их стали заманивать в ФРГ, когда они были нужны как дешевая рабочая сила. И сегодня без иностранных рабочих наша экономика не может функционировать нормально. Выбросить их из страны можно, только что из этого получится? Возникнут новые трудности. Но ведь к туркам, например, когда их завозили в ФРГ, относились не как к людям, а именно как к дешевой рабочей силе. Никто не думал о том, чтобы позаботиться о решении их жилищных и семейных проблем и так далее. Понятно, что в их положении отчаявшиеся чаще становятся на преступный путь.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Представь себе, что ты молодой турецкий рабочий. Семьи у тебя нет. Подружки пока тоже нет. Вдруг ты видишь красивую девчонку. Подходишь к ней, заговариваешь. А она, наслышавшись об этих «ужасных турках», пугается и с криком убегает, но падает. Ты пытаешься помочь ей подняться, в это время появляется ее брат, или отец, или знакомый. На следующий день в шпрингеровской бульварной газетенке «Бильд», которую читают по всей стране, появляется заметка с огромным заголовком: «Молодой турок пытался изнасиловать немецкую девушку».

Тут я подумал: «А ведь Анна тоже иностранка. И кожа у нее с темным оттенком. Значит, и ее хотят выгнать из страны те, кто провозглашает лозунг «Иностранцы — вон!». Нет, Анна должна жить здесь, и Пауло тоже, и Марко, который продает овощи в лавке на углу!»

— Но ведь не только нацисты считают, что иностранцам не место в нашей стране. Многие думают так.

— Я и не говорю, что одни лишь нацисты ненавидят иностранцев. Но многие люди, рассуждающие подобным образом, уподобляются нацистам. Немало таких даже среди социал-демократов.

— В самом деле?

— Да, взять хотя бы моего отца. Он давно в социал-демократической партии Германии, по некоторым вопросам взгляды у него вполне правильные. Например, он решительно против атомного оружия. Но к иностранцам относится как шовинист. Вот такие дела. Понятно тебе?

— Да-да, — пробормотал я. Но мне хотелось подробнее узнать, что Вилли думает о таких людях, как те, с которыми связался я. — Что же делать с теми, кого ты называешь шовинистами? — спросил я.

— Обуздывать их надо, и как следует, — ответил он. — Или ты другого мнения?

— Нет, просто я подумал, что не всех их надо равнять с нацистами, может быть, кое-кто из них просто не понимает, что делает…

— Ничего подобного, — оборвал меня Вилли. — Отлично они все понимают. Или, по-твоему, кто-то участвует в безобразии, кончающемся убийством, не ведая, что творит?

Слова Вилли испугали меня не на шутку.

— А не можешь ты представить себе такую ситуацию, что человека запугали, заставив идти вместе с неонацистами?

— Что ты имеешь в виду? — рассердился Вилли. — Из твоих рассуждений можно сделать вывод, что сам ты выступаешь чуть ли не адвокатом нацистов. Одно я тебе хочу сказать: никакого сочувствия не заслуживают ни сами нацисты, ни те люди, что идут у них на поводу. Вторая мировая война унесла 50 миллионов жизней, я тебе уже говорил. Развязали ее фашисты. И если сегодня кое-кто принимается за прежние фашистские штучки, если забывает уроки прошлого, если отрицает преступления, совершенные когда-то, и пытается повернуть историю вспять, для такого человека нет никаких оправданий! — Вилли встал, сказал «будь здоров» и ушел.

Я знаю, Вилли, ты прав, твои высказывания справедливы. Только какое же место отвел бы ты мне в твоих рассуждениях, если бы знал историю моего грехопадения? Неонацисты просто-напросто сыграли на моей наивности, трусости, разыграли меня и купили по дешевке. А ведь я никакой не нацист!

Да, с самого начала разговора с тобой я знал, что и ты не сможешь мне помочь. Никто теперь не поможет мне…

Анна едет ко мне! Я пригласил ее на рождество к нам домой. Сначала хотел было отметить праздник один, здесь, в Вуппертале. Но ротная компания так надоела, Что такая перспектива показалась мне слишком унылой была идея снять комнату на пару дней. Но мои старики заартачились: раз уж считаешь девушку своей невестой, покажи ее родителям.

Я понимал, что для них знакомство с моей подружкой будет большим сюрпризом. Я же не поставил их в известность, кто она и откуда, и что она не немка, и что цвет кожи у нее не белый. Сообщил им только, что работает она медсестрой и зовут ее Анна.