Отпечатки

— Тедди, — сказал Тедди. — Меня зовут Тедди. Куда ты так несешься?

— Тедди — о господи, ну конечно Тедди — я знал это, конечно, я знал. Тедди, да — Тедди.

— Я в курсе, — улыбнулся Тедди. — Так что за спешка?

— Гм? О, ну просто, понимаешь, я перепутал все времена. и прочее. Я, кажется, решил, уже намного больше семи, а на самом деле всего, гм…

— Шесть. Шестой час, я бы сказал. Так что — ты думал, пора ужинать, что ли? Нет-нет — боюсь, придется еще подождать. Слушай, у меня есть пачка «Фрутгамс» [44] — если совсем сил нет терпеть.

— Да — вот именно так мне и — понимаешь, я на самом деле шел повидаться с Лукасом, но…

— Не сейчас, — властно изрек Тедди, прикрыв глаза и покачав головой. — Никогда не пытайся увидеть Лукаса в это время дня.

— Ну да — Элис то же самое сказала. Я не знал. В смысле, она сказала так, словно я должен был знать — ну вроде как я сумасшедший, или похуже даже, раз не знаю, но… в общем, я не знал. Теперь знаю. Но тогда не знал.

— О да. Известный факт. Никогда не ходи к нему в это время. Это его особое время, одно из — всегда бережет для себя. Еще с десяти до одиннадцати утра и сразу после обеда час. Ну вот, теперь ты все знаешь. Убережет тебя от будущих, гм…

— Это точно. Спасибо. Знаешь — я и не в курсе был, что «Фрутгамс» еще выпускают. Раньше нравились.

— «Фрутгамс»? О господи, да. Жить без них не могу. Две пачки в день сжираю. Хочешь? — Тедди протянул полупустую упаковку.

— Ну да, господи Иисусе, — мне надо что-нибудь засунуть в рот, а то совсем свихнусь. Собственно, почему я и искал Лукаса. Думал, может он ослабит запрет на, гм…

— Курение? Никогда. Он насчет этого очень тверд. Тяжело тебе, да? Думаю, несладко. Вот — возьми «Фрутгамс». Следующая черная, смотри-ка.

Лицо у Джейми вдруг стало затравленное и яростное.

— Тяжело? — исторг он едва задушенный вопль. — Господь милосердный, Терри — Тедди. Тяжело даже близко не лежало с тем, как я!.. Прошли всего, ох — часы, и я, по-моему, вот-вот слечу с катушек. Я болен. Я так болен…

— Но послушай, Джейми, старина, — если ты уже выдержал несколько часов, ну — это, пожалуй, неплохое начало? А?

Джейми нервно посмотрел по сторонам, словно хотел наверняка убедиться, что никто не затаился за углом и не подслушивает, а значит, не сможет насладиться следующим пассажем:

— Ну… на самом деле, о господи, — я выкурил всего одну, если честно. В окно. Чуть с лестницы не упал. Мог бы убиться. А потом мне стало, ох — довольно омерзительно, если по правде, — потому что, смотри, я думаю, я — такой же, как вы все… я не хочу все время делать вещи, которые Лукас четко, ну знаешь — запретил… почему я и пошел спросить его, да? А потом, когда Элис сказала… о боже — я просто вернулся и прикурил еще одну. Это безнадежно. Упал с лестницы на этот раз: мог бы убиться. Так вот, я подумал: еда — еда может мне помочь. Пара бокалов твоего вина, да? Видишь — хоть это я все-таки помнил. О боже. Да, хорошо — я пожую «Фрутгамс». Иисусе. Говорю тебе, Тедди, — я просто не смогу это сделать.

— Ну, Джуди по-прежнему не против тебя полечить, если хочешь попробовать. Кстати, она просила передать, что любит тебя.

Джейми с отчаянной энергией молотил челюстями — задал этим «Фрутгамс» чертовски хорошую трепку (черной, да, а потом зеленой и еще янтарной, которые лежали за ней: навязчивое влечение, понимаете? Зачем ограничиваться одной, когда есть и другие?).

— Правда?.. — умудрился произнести он. — О, это… очень мило. Здесь все такие…

Тедди пожал плечами, словно это было очевидно:

— Просто так здесь заведено. Накладывает отпечаток. Послушай — может, сбегаешь наверх, перекинешься с ней словечком? Гм? Мне надо отвезти бутылки вниз, на кухню, я скоро вернусь. Поговори с ней, Джейми, — она очень хорошая, знаешь. Правда. Очень позитивная. Тебе нечего терять, так? Гм? Послушай — я только что сообразил: ты же отдал ей сигареты? Отдал ведь, да? Так как ты?..

— О боже, Тедди. Ты явно понятия не имеешь, какие мы, наркоманы. Хитрые, Тедди, — хитрые, да, и отчаявшиеся, и совершенно зависимые. Ты что, правда думал, что я отдал все? Нет-нет — у меня были еще. Еще много. Большинство сумок, которые вы несли, были чертовски плотно набиты ими, если честно… о господи, Тедди — даже просто говорить о них!.. Мне нужно — мне нужно, Тедди: мне нужно!..

Тедди коснулся его плеча:

— Сходи поговори с Джуди. И думай о Лукасе.

Джейми вздрогнул, крепко закрыл глаза и изо всех сил постарался, о господи, собраться, чтобы хотя бы пригладить дрожащими пальцами грязные и взъерошенные волосы — уже, в некотором роде, начало.

— Ты… прав, Тедди. Конечно, ты прав. Мой первый день здесь, а я уже подвергаю себя, ох — такой опасности. Чего я — в общем, ужасно не хочу делать. Хорошо. Я пойду и поговорю с Джуди. Может, она мне поможет… Спасибо, Тедди.

Тедди одобрительно хлопнул Джейми по спине и покатил прочь свой звенящий груз почти настоящего бургундского.

— Запомни мои слова, — крикнул он через плечо. — Не за горами день, когда ты будешь над этим смеяться. Мы все будем, Джейми, старина. Выше нос!

Джейми неуверенно провел рукой по холодному и вечно потному лбу (боже, с меня просто течет). «Да? — подумал он. — Да? Ну, может быть. Надеюсь, что так. Я правда надеюсь. Потому что чертовски уверен: сейчас мне совсем не смешно».

— Так ты точно-точно-точно уверена, что тебе оно нравится, Джуди, или нет? Ты это не просто из вежливости? Это не просто слова?

— Господи, Фрэнки, цветочек, — вздохнул Джон (хотя в его голосе было полно очевидной для всех снисходительности), — она же тебе сказала, а? Ну? Ей нравится — правда, Джуди? Да, ей нравится. Она так сказала. Нам всем нравится. Оно выглядит на тебе совершенно божественно.

Фрэнки перестала кружиться посреди комнаты и широко расправила юбку роскошного платья из гладкого бархата, сверху облегающего, снизу струящегося, темно-фиолетового, отделанного атласом еще темнее. Какой-то миг казалось, что она, быть может, балансирует на грани реверанса — но нет: она просто смотрела, совершенно потерянная в этом платье (а в глазах ее светилась любовь).

— Оно ведь прекрасное, да? — лукаво хихикнула она. — Ну а как же иначе, да, Джонни? Ой, Джуди, страшно сказать, сколько оно стоило!

Джуди улыбнулась.

— Легко могу представить, — сказала она. — Еще шардоннэ, голубки? Выпьешь еще капельку, а, Джон?

— Можно добавить, — согласился Джон, наклоняясь вперед с бокалом. — Поразительно, какие цены сходят магазинам с рук в наши дни. Я хочу сказать — платье прекрасное, о да, конечно. Но боже мой — в конце концов, это всего лишь платье, а? Ну и ладно. Смотрите, как моя Фрэнки в нем еще прекраснее, чем обычно.

— Как мило, Джонни! — засмеялась Фрэнки, низко наклонилась и мазнула его поцелуем.

— Что еще вы купили в вашем маленьком кутеже? — спросила Джуди, подливая шардоннэ в свой бокал — отмечая, что в бутылке осталось едва ли с дюйм и выливая все до конца. — Ну… — поправилась она, — не таком уж и маленьком, по-видимому. Такая куча одежды…

— О — не так уж и много, — признался Джон. — Растение, разумеется — ежемесячную арековую пальму. Понятия не имею, что происходит с растениями, которые я покупаю. Я пробовал их поливать и не поливать. Подкармливать и морить негодяев голодом. Ставить на солнце и в тень — по-моему, я все испробовал. Но нет. Иногда мне кажется, что я владею каким-то ботаническим хосписом. Я нянчу этих свинтусов с любовью, а потом они умирают.