Испанский сон

— Ну… обессмертил — это сильно сказано, — отозвался явно польщенный Сид, — но какой-то резонанс был, это так. Зачем же ты все-таки меня разбудила, Мария?

— Затем, — сказала Мария, — что мы хотим к тебе.

Сид поджал губы.

— Я не занимаюсь прогулочным бизнесом.

Мария посмотрела на царевича и увидела его умоляющие глаза. Она глубоко вздохнула.

— Сид, — шепнула она, — возьми нас к себе в друзья.

— В настоящие? — спросил Сид.

— А разве бывают другие? — удивилась Мария.

— Это долгий разговор, — отозвался Сид. — Вы специально из-за этого сюда поднимались?

— Ах, Сид! — с чувством воскликнула Мария. — Если бы ты узнал, сколько мы пережили невзгод, чтобы добраться сюда, ты бы не раз прослезился!

— Воздухоплаватель, — неожиданно произнес Игорь, — возьми нас, прошу.

Сид почесал репу.

— Знаете ли, — сказал он задумчиво, — никогда я не брал женщин в друзья, а уж подростков тем более; однако что-то словно подталкивает меня к этому иррациональному и даже нелепому поступку. Как бы мне каяться не пришлось! Vale, — продолжал он, выбираясь из спального мешка, покачивая головою и взмахивая рукой, — alea jacta est! Сумеете перепрыгнуть в корзину?

— Почему бы и нет, — отозвалась Мария. — Главное не смотреть вниз; здесь всего-то метра полтора-два, не более.

Она взобралась на перила и прыгнула с них ласточкой, как это делают пловцы в воду. Сид протянул руки ей навстречу; она почти горизонтально падала на него. Он поймал ее в свои объятия и немедленно потерял равновесие; оба с размаху сели на его спальный мешок. Корзина качнулась, точь-в-точь как лодка на плаву, в которую прыгают. Сид и Мария улыбнулись друг другу и встали, чтобы принять еще одного.

Тот нерешительно мялся все еще на площадке.

— Ну, что же ты, — огорчилась Мария. — Смелей!

Он перелез через перила и прыгнул, оттолкнувшись от края. Прыжок, однако, у него вышел слабее, чем ожидалось бы от парнишки его возраста и комплекции. Он не смог впрыгнуть вовнутрь корзины, но крепко вцепился в ее обтянутый бархатом борт; Сид с Марией поспешили на выручку и немедленно втянули его в корзину.

— Я сказала: не смотри вниз, — отчитала его Мария по всей строгости. — А ты? Я точно видела; в последний момент ты все-таки посмотрел.

— Не ругай меня, — попросил отрок, косясь на Сида.

— Ладно уж, — смягчилась Мария. — Сид! — сказала она, осматриваясь внутри корзины. — Куда мы полетим?

— В путешествие, — сказал Сид.

— Правда? — спросила Мария. — В каких необычных экипажах нам доводится путешествовать… и это так прекрасно! так напоено романтикой и мечтой!

Сид ничего не ответил. Он жестом поманил к себе Игоря и показал ему, что и как держать. Он отцепился от башни и перевел нагревательную установку в рабочий режим. Шар двинулся. Мария посмотрела на землю, на солнце и на голубой атлас, объединивший их. Она посмотрела на Сида, поглощенного любимым делом и от этого особенно мужественного и красивого. Она почувствовала, что у нее кружится голова. Странно, подумала она; всю жизнь мой вестибулярный аппарат был в полном порядке.

Наверное, это другая жизнь, подумала она.

Объезжая зигзагами груды вывороченного асфальта, Вальд проехался под мостом, свернул направо и еще раз направо, наверх, мимо площади Свободной России. В нетерпеливом ожидании левой стрелки, поглядывая по сторонам, он обратил внимание на бронзовую скульптуру перед зданием мэрии. Почему-то он прежде не замечал здесь этой скульптуры; не слишком высокая — метров, наверно, семи — и полускрытая от него витком спирального пандуса, она поражала количеством деталей, прежде всего человеческих фигур, которых было наверняка не менее нескольких сотен. Странная композиция, подумалось Вальду, совсем нетипичная для Москвы последнего времени… Конечно, ее полагалось бы рассмотреть вблизи и в подробностях, но не сейчас, не сегодня, и Вальд задал себе вопрос — успеет ли он?

Бросив досадливый взгляд на стрелку, он внезапно заметил, что светофор не работает. В обычное время здесь из-за этого создался бы жуткий затор, но сейчас его джип был едва не единственной машиной на перекрестке. Поразливали тосола, посетовал он, виляя среди красноватых луж между Белым Домом и зданием мэрии… и вдруг понял, что это кровь. Он замедлился, проехал два светофора, тоже не работающих, свернул в Конюшковский переулок и остановился перед закрытым шлагбаумом. Группа вооруженных людей подошла к «круизёру».

— Документы, — коротко сказал старший.

Вальд протянул человеку документы.

— Машина реквизирована, — сказал старший и вернул Вальду часть документов, а остальные положил себе в карман. — Выходите.

— То есть как? — не понял Вальд. — Я начальник Третьего Управления… там же написано!

— Уже нет. Выходите, вам по-хорошему говорят.

Вальд растерянно вышел из «круизёра».

— Куда направляетесь?

— Туда, — махнул Вальд рукой.

— Проходите, не задерживайтесь.

— Я могу забрать из машины личные вещи?

Старший засунул голову в дверцу машины и оглядел ее изнутри.

— Вещи тоже реквизированы, — сказал он без выражения. — Вы проходите, или вас задержать?

— Я прохожу, — сказал Вальд.

Он поднялся еще выше, оставил позади высотное здание и миновал с десяток молодых парней с автоматами, переминавшихся справа вдоль забора стройки. Они не обратили внимания на него. Он подошел к тротуару и двинулся поперек Садового Кольца среди редкого движения; впрочем, здешний светофор не работал тоже.

Он прошел почти всю Поварскую, стараясь не упасть в вырытые здесь глубокие котлованы и заблаговременно перебираясь на другую сторону при виде одетых в форму людей. Он приблизился к дому, бывшему местом его назначения. Он увидел на доме красный флаг и испугался. Потом он разглядел, что флаг перечеркнут синим крестом на белом фоне, и обрадовался. Потом он увидел, что возле дома тоже стоят люди в форме, и опять испугался.

Напустив на себя непринужденный вид, он пересек улицу по деревянным мосткам и, не глядя в сторону заветного дома, миновал его по противоположной обочине. Пройдя еще сколько-то в том же направлении, он возвратился на прежнюю сторону и обошел кругом небольшую белую церковь.

Вальд огляделся. Слева от него возвышалась панельная башня; он стоял у ее первого этажа — высокой стены без окон, покрытой грязными подтеками, выше которой шла стена из стекла, еще более грязного, а еще выше — вывеска «Прием в стирку» с эмблемой службы быта прежних времен. Справа от Вальда было крыльцо церкви, которую он обогнул; на двери висело объявление «Храм открыт», прикрытое полиэтиленом. Не зайти ли, тревожно подумал Вальд. Но разве можно вот так, всуе… да и можно ли вообще ему, католику? Он отвернулся от церкви и сделал пару шагов вперед, в окружение более приземленное. Слева от него теперь находился мусорный бак, некогда крашенный небесно-голубым, но сейчас почти серый от грязи и насквозь проржавевший у основания. Прямо перед ним была задняя сторона какого-то киоска, вся в фанерных заплатах, исписанная каракулями и запыленная тонким, полупрозрачным слоем белил.

Он был в нескольких шагах от двери, которая вела к свободе и счастью; неширокий проход между киоском и баком, в свою очередь, вел к этой двери. Котлован, вырытый между проходом и дверью, был невелик и преодолевался одним прыжком, правда с разбега. Вальд рассмотрел дверь. Она была простой, деревянной, темного цвета, о двух ступеньках, вдавленной вовнутрь невысокой розоватой стены; стена эта не нарушалась ни окнами, ни другими дверями и потому походила на театральную декорацию. Справа от двери на стене висела маленькая табличка. Разглядеть ее Вальд отсюда не мог, но он и так знал, что там написано. Он отошел чуть назад и изготовился к прыжку.