Сигареты и пиво

Но Франкенштейн вообще не обратил на меня внимания, когда я проходил мимо него. Стоял какой-то отъехавший и пялился в пространство. Может, думал об Ист-Бло-атер-роуд и том, что там за ней. Но, скорее всего, нет. Наверное, только я думаю о таких вещах, а вообще народ в Манджеле вполне доволен своим уделом. Это я не к тому, что сильно несчастлив. Просто я на голову выше любого в Манджеле, что касается размышлений. Но это вы уже и так знаете. Если долго со мной разговаривать, это, понятное дело, бросается в глаза.

Ну так вот, я решил, что Франкенштейн для этой работы ни хера не годится. Иначе бы я мимо него так просто не прошел. Работа у дверей — задача не из простых. Особенно в “Хопперз”. Для этого нужны мозги получше, а у Фрэнки, я так думаю, с этим проблемы. Наверное, для него это было слишком, и ему закоротило бошку. Так что в “Хопперз” я проник вообще без проблем.

И вот что скажу я вам, там реально было забито под завязку. В “Хопперз” не было столько народу с тех самых пор, когда моя рожа появилась в “Информере” и все хотели на меня взглянуть. Но сейчас, благодаря моей хитрой маскировке, мной никто не интересовался. В дальнем конце бара я приметил Дэйва — он был там, где мы условились, — и начал пробираться туда.

Между прочим, это было не так просто, как вы думаете. Народ мешался под ногами больше чем обычно. Некоторые шли шатаясь, как деревца в бурю. Остальные просто стояли как полное чмо. К тому же это все были не типичные клиенты. В основном пацаны, настолько мелкие, что я бы их сюда не пустил — “Хопперз” все-таки высококлассное заведение, не то что “Фуражир” в другой части города — любимый кабак синюков. Но я с этим разберусь, как только поговорю с Ником Как-его-там и на хер уберу Франкештейна от своей двери. Но сначала — первое.

— Здоров, Дэйв, — говорю, он аж подпрыгнул. Я забыл, что без очков он совсем слепой. Я вернул ему очки, пальто и кепку.

Конечно, мне было его немного жалко. У него есть свои причины носить кепку. Ему долго удавалось скрывать это от всех в Манджеле. Но теперь все открылось. Он лысый, как ощипанная индейка. Даже хуже — у большинства индеек, которые здесь продаются, торчит хотя бы несколько перьев.

— Здоров, Блэйк, — отозвался он, недоверчиво глядя на меня. Его блестящая лисина отражала свет.

Я помахал Рэйчел и указал ей на Дэйва, который как раз напяливал свою кепку задом наперед.

— Привет, Блэйк, — сказала она, нервно улыбнувшись. — Как ты?

Я не ответил. Рейч, конечно, хорошая девочка, но я не хотел, чтобы она парилась из-за того, что у моей двери теперь другой чувак. Никто не должен волноваться за старину Блэйки. Сам все разрулю. Но ее улыбка была приятным сюрпризом, в прошлый раз она, помнится, в меня плевалась. Я снова показал на Дэйва и подмигнул.

— Привет, Дэйв, — сказала она. — Что будешь? — Она хорошо сечет.

— Ах, да, — сказал он, все еще возясь со своей спецодеждой. — А, Блэйк?

— Пивка, да, — сказал я, натягивая свой пиджак. Мне всегда приятно надевать кожу. Будто в броню одеваешься.

— Ага, — сказал он. — Он будет пиво. Э… я, ну, тоже. — Когда она пошла за пивом, он спросил:

— Блэйк, что ты сделал с очками?

— Я в них ни хера не видел, — ответил я, прикуривая. Я протянул ему пачку, но он отказался.

— Ясно, а где стекла?

— Стекла?

— Ну да. А где, блин, стекла?

Я уставился на него, держа сигарету в углу рта. Что-то за барной стойкой привлекло мое внимание. Это было мое отражение, но я могу поклясться, что в какое-то мгновение там был Клинт Иствуд. Меня выдавал только кожаный пиджак и более здоровенная башка. И шляпа. Я ж не носил шляпу. Плюс, насколько я знаю, Клинт Иствуд никогда не появлялся в Манджеле, а тем более, не работал в баре “Хопперз”.

— Ругаешься? — спросил я Дэйва.

— Извини, Блэйк, но где стекла от очков?

— А, такие стеклянные хрени?

— Ага.

— Пришлось вытащить. Я ж говорю, с ними я ни хрена не видел. С таким же успехом можно вообще ходить с закрытыми глазами.

— Ты…Ты… — он закашлялся, и я пару раз ударил его по спине. У него изо рта вылетела вставная челюсть и проехала по стойке, затормозив в паре ярдов от нас перед какой-то телкой. Та уронила стакан, взвизгнула и выбежала из бара.

— Но я их сберег, — сказал я, возвращая ему челюсть. — Вся эта стеклянная хрень у тебя в пальто.

Он начал рыться по карманам, и тут вернулась Рэйч с пивом.

— Где мои сигареты? — спросил Дэйв.

— С тебя четыре пятьдесят, милый, — сказала Рэйч.

— Пасиб, кореш, — сказал я и отвалил. В конце концов, я пришел работать. У меня нет времени стоять и тереть с такими как Дэйв.

Учитывая, что дверь распахнулась, как только я в нее постучал, вряд ли она была заперта как следует. Я собрался было извиниться — это ж наша первая нормальная встреча, все такое — но тут заметил, что в комнате пусто.

Ну, я и вошел, чего там.

В конце концов, в каком-то смысле это скорее мой кабинет, чем его. Сколько он в “Хопперз”? День? На самом деле даже меньше. А теперь возьмем на меня — я торчу тут хрен знает сколько лет, и у меня ни разу не было возможности назвать этот кабинет своим. Натан сделал меня менеджером, но никогда не разрешал сидеть в кабинете. “Это будет неправильно”, — сказал этот мудак в свое время. “Это будет совсем неправильно. Между прочим, я оказываю тебе услугу. Если я позволю тебе сидеть в этом кабинете, ничего хорошего из этого не выйдет. Поверь”. А сам? Сидел он в нем? Какой там. Кабинет пустовал. Натан просто поставил новые замки и все запер.

Да, это была единственная возможность хоть несколько секунд посидеть в кресле босса, так, чтобы вокруг никого. Ну, так я и сделал.

Ну, об этой комнате у меня те еще воспоминания. Если я расскажу, что творилось в этих четырех стенах до самого последнего раза, как я тут был, хрен кто поверит. Хотя я заметил, что с последнего раза тут децл прибрались и в окно вставили стекло. Но на столе по-прежнему лежала коробка сигар, оставшаяся от прежнего босса. Я приподнял крышку — внутри четыре сигары, здоровые, толстые. Я взял одну и прикурил от своей недокуренной сигареты, глубоко затянулся и сильно об этом пожалел, когда тяжелый дым попер обратно. Всегда такая фигня с сигарами, все время забываю, насколько они крепче сигарет. Но я бы мог привыкнуть. Я положил ноги на стол и откинулся на спинку кресла, мечтая, будто бы это мой кабинет и эти сигары принадлежат мне по праву. Я бы тут все устроил по уму. Хорошие деревянные панели, большой встроенный бар. А на той стене у меня был бы портрет Клинта — этот, из концовки “Хорошего, Плохого, Злого”, где он стоит в пончо и смотрит на двух других так, что они от страха гадят в штаны.

На другую стену я бы повесил хорошую фоту голой телки. Но так, чтобы со вкусом. Чтобы булки, а не филей.

Да, в таком кабинете я был бы счастлив. А остальные пусть делают, что хотят. Я бы тут сидел, считал бабло, а они пускай там разбираются с клиентами. Может, я бы позволил Фрэнки остаться у двери. Он этого, конечно, не заслужил, так меня обошел, но не могу отрицать — дверной потенциал у него есть. Может, я бы даже позволил Рэйч быть менеджером бара. Если, конечно, она станет быстро меня обслуживать, когда я буду звонить и напоминать про свою пинту.

— Ну что ж, чувствуй себя как дома. Это был Ник Как-его-там.

Хуй знает, сколько он стоял там, в дверях, но от неожиданности я чуть не обосрался и выронил сигару. Блядь. Она лежала на ковре и тлела. Это ведь из-за него я испугался.

Он немного изменился с того раза, когда я видел его вблизи. Теперь он казался старше, это могло быть из-за того, что сейчас было светло, а когда я видел его в первый раз — темно. И теперь он меньше смахивал на чужака, стал потихоньку привыкать к городу, всяко.

Рядом с ним в дверях стояли Нобби и Дубина, те двое, с которыми я его видел около “Би Хайва”. А позади стоял Франкенштейн. Он был выше обоих на голову и полшеи, а волосы на его макушке касались верхнего косяка, мне всегда казалось, что это высоко. Он облизнул губы.